По уходе Феодосии мать Евникия задумалась. Она хоть и говорила в известном тоне с Феодосией, доносившей ей о всякой мелочи, служившей ей шпионом в монастыре, но настроение великой старицы ее интересовало немало. Она
обдумывала положение дела и размышляла о том, нельзя ли с выгодой воспользоваться таким положением. Размышления эти были прерваны.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, послышался мужской голос за дверью.
Аминь! отвечала Евникия, вскидывая глаза на дверь.
В келью вошел Михаил Салтыков. Евникия ласково взглянула на него. Это был ее любимый сын.
Здравствуй, Михайло! приветствовала она сына.
Боярин поклонился и подошел к руке матери.
Что зачастил? Прежде тебя, бывало, калачом к себе не заманишь, а теперь через день стал ходить, спрашивала, улыбаясь, Евникия.
Время свободное: к царю еще не так скоро нужно идти, дома что-то не сидится, а окромя вас куда же мне деваться?
К брату бы пошел, а то что тебе со мной, старухой, тут делать?
Брата я вчера видел, отвечал Салтыков.
Ох, плут ты, Михайло, плут, проговорила Евникия, ласково грозя сыну пальцем. Вижу, недаром зачастил, что-нибудь да нужно.
Боярин смутился.
Ну вот, неправду я говорю, что ль? Чего покраснел да глазами по сторонам забегал? Лучше уж кайся! С Марфой, что ль, поговорить мне придется, а?
Салтыков из одной руки переложил шапку в другую; он чувствовал себя неловко, был смущен.
Нет, матушка, не то, проговорил он наконец решительно, вскидывая на мать глазами, не нужно мне ничего от царя. Хочу я попросить у тебя милости.
Милости? У меня?! не без удивления спросила Евникия.
Да, милости, благословения на важное для меня дело.
Что ты морочишь меня? На что тебе мое благословение?
Мне тридцатый год, начал Салтыков. Евникия впилась глазами в сына она как будто боялась проронить слова из его речи. Мне тридцатый год, а что за жизнь веду, не с кем словом перемолвиться, душу отвести. Брат? Да что ж брат! Он не жена, а бобылем куда наскучило жить.
Евникия поняла, к чему ведется речь.
Что ж, женись, невесту только найди по себе.
Последние слова холодом обдали Салтыкова.
Я нашел
Уж и найти успел? недоверчиво проговорила Евникия.
Нашел, матушка, на свою, знать, пагубу; не дает она мне покоя ни днем ни ночью; примусь ли за дело какое, думаю ли что, спать ли лягу, все она в очах Извелся я через нее совсем.
Евникия взглянула на сына и действительно нашла в нем немалую перемену. Он говорил правду, что извелся. Ей стало жаль его.
С чего ж она полюбилась тебе так?
Хороша она, матушка, так хороша, что и не расскажешь.
Кто же такая будет эта красавица писаная?
Дворянка Хлопова Марья, небогата, правда, да на что мне богатство, когда я от своего не знаю куда деваться? Была бы жена по душе
Евникия задумалась.
Так как же, матушка? нерешительно спросил Салтыков.
Боюсь, Михайло, не обманула бы тебя эта красота. По одной красоте не узнаешь, что за человек.
Кабы ты только видела, матушка, ее, никогда бы ты ничего дурного не подумала о ней. Не знаю уж, хороши ли так ангелы такая на лице доброта, что и не найдешь, кажись, нигде.
Не было бы нашему роду порухи, задумчиво говорила Евникия.
Какая же, матушка, поруха? Род Хлопова небогатый, зато честный; доподлинно известно, что с ворами он не якшался. Возьми бояр наших: который из них не побывал у Тушинского вора? А женись на их дочери, никто не скажет, что нанес поруху роду.
Что ж, с богом женись коли так уж пришлась она тебе по душе.
Салтыков ошалел. Он никак не ожидал такого скорого согласия со стороны матери. Придя немного в себя, он бросился ей в ноги.
Матушка благодетельница родная, шептал он в восторге.
Будет, будет! говорила, ласково улыбаясь, Евникия. На радости ошалел совсем. Вспомни, какой день-то сегодня. Со своей Марьей ты и царя забыл; тебе нынче раньше всех у него надо быть. Ступай-ка, ступай.
Салтыков, схватив шапку, простился с матерью и, довольный, счастливый, отправился во дворец.
Глава IV
Боязно, Петровна!
проговорила робко Марьюшка.
Чего, дитятко, бояться, не съест он, чай, тебя! уговаривала ее Петровна.
Что говорить-то нужно? спрашивала Марьюшка.
Как, мол, зовут?
Марьюшка набралась храбрости, распахнула калитку и мгновенно сейчас же снова запахнула ее; ей показалось, что мимо прошел Салтыков.
Нет, Петровна, боязно, ух как боязно.
Полно, глупая, чего бояться-то?
Снова послышались шаги человека, идущего назад.
Ну, ну, подстрекала Петровна.
Марьюшка снова открыла калитку и, закрыв от страха глаза, рискнула спросить.
Как зовут? пронесся в морозном воздухе ее серебристый голос.
Михаил! послышалось в ответ.
Марьюшка опрометью бросилась назад. Прибежав в свою комнату, она скорей разделась и повалилась в постель.
Бодро, весело вскочила на другое утро со своей девичьей постели Марьюшка; также быстро убралась и оглянулась: в светелке она была одна. Петровна исчезла, что немало удивило девушку.
Где ж она, куда девалась? с недоумением спрашивала Марьюшка.
Петровна, которая ни на минуту не спускала с нее глаз, которая считала своею священною обязанностью непременно присутствовать при пробуждении своей касатки, помогать ей одеваться, вдруг пропала. Марьюшка уж и встала и оделась, а старухи нет как нет; удивляться было чему.