* Троакар хирургический инструмент, предназначенный для проникновения в полости человеческого организма через покровные ткани с сохранением их герметичности в ходе манипуляций.
Они со Свеном, кузнецом с Севера, что уже с десяток лет жил и работал в Киеве, отойдя от молодецких удалых подвигов, на «получении тех.задания» слушали внимательно, и вопросы задавали исключительно по делу. Это Свен выковал те самые иглы, какими мне довелось шить пятерых выживших на насаде. Из которых теперь осталось трое, и, увы, вряд ли надолго. Оба коваля наслушались от жён и соседей историй про то, как Чародей воскрешал мёртвых. Оба в слезах смотрели на чёрно-синие тучи в причудливых росчерках молний над Днепровским берегом. И денег за работу брать отказались тоже оба, хором. А ещё их роднили в прямом смысле жёны родные сёстры, шустрые черноглазые бабы, переспорить или переговорить которых на торгу давно не брался никто из местных. Этот удачный семейный подряд подвернулся с подачи Домны я услышал, как она орала на незнакомого тогда мне Свена:
Да нешто тяжело так сделать ушки у иголок ещё меньше? Князь-батюшка мне даром что в морду их не швырнул! верещала она с крыльца на хмурого кузнеца. То ли торговаться надумала, то ли бесплатно оптимизировать «пилотный образец».
Да куда ж меньше, Домна! гудел Свен. Видимо, он, как и большинство знакомых мне здоровенных мужиков, что легко гнули ломы и подковы, пасовал перед напористыми бабами. А тут попалась именно такая.
Да пойми ты, пень полуночный, князь-батюшка ими не дерюгу штопает, не сапоги тачает! Живых людей от неминучей гибели спасает! Слыхал, поди? наседала зав.столовой.
Так то весь город слыхал, об одном том и разговоров, что на торгу, что по корчмам, согласно вздохнул здоровяк в прожжённом кожаном фартуке.
Ну так чего ты кобенишься, бесова душа Перекуй иголки!
Да не смогу я мельче сделать! Ты пальцы мои видала он показал ладони, на каждой из которых можно, пожалуй, детей было качать, как в люльках. Лет до двух точно. Орёт она на меня, как голодная чайка!
Ну ты же лучший мастер в окру́ге, Свен! Кому, как не тебе, с такой сложной да тонкой работой совладать? Домна сменила тон так резко, будто вместо неё другая женщина заговорила. Умеют же!
Тонкой, говоришь? А ну-ка к Фоме пойду, не должен отказать по-родственному-то Только ты Олёне моей не говори о том. Опять на весь рынок хай поднимет до небес, что я, мол, заказ мимо мошны пронёс, под конец северянин говорил смущённо-виновато, вовсе неожиданно.
Как рыба молчать буду, Свенушко, вы только дело сделайте! А про заказ не думай. Слыхала я, что вскорости понадобятся дружине княжьей
Тут я уже не слышал, видать, на ухо кузнецу договаривала зав.столовой. А на следующий день она орала уже на двоих, на Фому и Свена. На этот раз уж точно торгуясь, как шарлатан на мосту. Князь не вытерпел и велел кликнуть всех троих в гридницу. Где и познакомился с двумя энтузиастами молотов и наковален. Фома был тощим и сутулым, от широкого северянина отличаясь, как соломина от пузыря из старой детской сказки. Но дело знал туго. Шкуру с эскизами инструментов сворачивал бережно, явно думая о том, как измыслить такую небывальщину, как узкие ножницы с концами наискосок. Или хитрые щипчики, что сами собой клюв распахивают. А услышав про пилу Джильи, или, как у нас её всегда звали, пилку Джигли, незаменимую при ампутациях, схватил в кулак бороду и запихал в рот, вытаращившись не меня сверх меры. Про «пилильную нить» выспрашивал долго, захватила его эта идея.
А мне вспомнился тогда старый случай, когда в Кабуле меня в выходной день выдернули из дома люди со скучными глазами и повезли куда-то в грохочущей «буханке» по адовой жаре. Выяснять, куда именно, не хотелось и так злило абсолютно всё: и их одинаковые постные морды и галстуки, и жара, и тупая головная боль после вчерашнего. Судя по тому, что ехали в противоположную сторону от рынка Шаринау, решил, что везли в посольство. И не ошибся. Там меня час держали в приёмной, а когда в графине кончилась вся вода, а во мне всё терпение, пригласили за двойную дверь, в комнату с двумя вентиляторами, гербом и портретами. И парой граждан, одним из которых оказался знакомый полковник-«каскадёр». По его лицу было ясно,
что «шить» хозяин кабинета мне собирался что-то уж на редкость поганое, такое, по сравнению с чем солнечные Мордовия и Воркута покажутся раем на земле.
Знаком ли Вам некто Волков Александр Иванович? отвратительно липким голосом спросил тот главный в штатском.
Конечно! Это мой товарищ, он сейчас работает зав. хирургии вместо меня, в моей родной районной больнице. А что, что-то с Сашкой? встревожился я. Тут была беда со снабжением, и Саня часто слал из Сюза почтой всё, включая иглы и кетгут. А в прошлый раз я попросил его выслать тех самых пилок Джигли. Тупились они быстро здесь, на войне. Я за первую неделю ампутировал, кажется, больше рук и ног, чем за всю свою врачебную практику до этого.
Выяснилось, что Сашка заклеил в конверт пять струн для пилки, а в письме написал: «Спёр, сколько смог!». Шутником он всегда был тем ещё. Но хирург от Бога, конечно. Так вот, товарищи в потном «маренго», коллеги хозяина кабинета под гербом и портретом, сперва по инструкции встали на уши на сортировке почты, когда «просветили» конверт авиапочты и увидели внутри спутанные провода. Потом оскорбились, когда в доску ошалевшая от жары собака ничего опасного в закрытом бумажном пакете не учуяла. А когда не менее потный сапёр обматерил бдительных рыцарей с холодными руками и чистыми головами, швырнув на пол смотанные струнные проволоки обиделись до глубины. И решили хотя бы расхищение социалистической собственности группой лиц раскрыть, да с ещё и с международной контрабандой.