В связи с этим я не могу не рассказать потрясающую историю, произошедшую в Полесье (мне ее поведала Елена Левкиевская, наш выдающийся специалист по народной демонологии). Советский колхоз. Засуха. Что делают колхозники? Конечно, бегут на кладбище вытаскивать крест с могилы утопленника. А крест не выворачивается. Тогда они идут в правление колхоза, правление выписывает им трактор (!!!), трактор едет на кладбище и выворачивает крест. И тогда выясняется, что родственники утопленника, прекрасно зная этот обычай, приделали к кресту снизу широкую доску, чтобы его нельзя было вывернуть. Но мощь трактора они не учли.
Однако вернемся к Гоголю. Под его пером мавки предстают прекрасными девами, добрыми или злыми, но неизменно притягательными. Почему? Потому что это не фольклор, потому что это литература. А литература имеет к фольклору такое же отношение, какое шашлык имеет к жизни баранов качество шашлыка, конечно, зависит от того, как жил баран, но все-таки его зарезали, зажарили и полили изысканным соусом. Вот именно это и проделывает с фольклором любой автор. Он пишет для горожан, а горожанину приятно читать про прекрасных дев.
Как выглядят мавки в украинском фольклоре? Это ребенок (то есть мавки бывают и мужского пола) в неподпоясаной грязной
сорочке, при встрече с ним следует сказать: «Иван да Марья, крещу тебя», отчего мавка должна исчезнуть. То есть мавка это умерший ребенок, который почему-то не был отправлен в мир мертвых. Кто любит «Гарри Поттера», тот видит в фольклорной мавке нечто подозрительно знакомое. Да, это очень похоже на образ домовых эльфов (и, кстати, история Добби заканчивается тем, что его выпускают из мира людей). Сравните Добби с Панночкой Гоголя и вы узнаете, как много разных вкусностей можно приготовить из одного и того же фольклора.
Но что означает слово «мавка»? В нем мы видим сохранившийся древнерусский корень «навь», означающий неупокоенного мертвеца. Итак, мы выяснили, как же называли на Руси тех духов, кого отпускали русалиями. Их звали «навьи» или, возможно, «навки» маленькие навьи.
Мавка и Лукаш. Рисунок неизвестного художника.
Государственное бюджетное учреждение Амурской области «Амурский областной краеведческий музей им. Г. С. Новикова-Даурского»
Но вода женская стихия, поэтому представления именно об утопленницах особенные. По русскому выражению, эти русалки зовут парней с ними на ветвях «колыхаться», причем если парень вступит в любовную связь с русалкой, то или она его залюбит до смерти, или он потом умрет от тоски по ней. А теперь сравним это с «Майской ночью», где мавка помогает главному герою в его любовной истории, и ощутим, как страшно далека литература от фольклора. Кстати, аналогичная история с «Жизелью» Адана, где виллисы духи девушек, умерших до свадьбы, которые «затанцуют до смерти» мужчину, если он придет ночью на кладбище, но мертвая Жизель спасает своего возлюбленного (тоже явная переделка народных поверий в угоду городской публике).
Мы идем знакомым маршрутом к черной березе. Можно, конечно, рассказывать и под белыми, но под черной уютнее.
Вила. Иллюстрация Веры Хлебниковой к поэме «Лесная тоска». 1920-е гг.
Wikimedia Commons
Вот и поговорим о приметах. Вы знаете, что на Троицу или Купалу плели венки (на Троицу из березовых веток), затем бросали их в воду и гадали: далеко поплывет ждет счастливое замужество, прибьет к берегу еще год в девках сидеть, а если потонет, то ой В этом суть народных гаданий: в них всегда один из вариантов ответа смерть. И поэтому в народных верованиях персонажи, предвещающие смерть, благие: они дают возможность успеть хоть как-то подготовиться к ней. А в городской культуре, когда смерть близких перестает быть ежегодным событием, эти персонажи становятся все более и более отрицательными.
Русалии. 1901 год, деревня Дубока, Сербия.
Wikimedia Commons
В связи с Троицкой березкой стоит поговорить о еще одном любопытном явлении. До нас не дошло ни одного русского языческого идола. А между тем мы знаем, что в новгородской почве сохраняются даже берестяные грамоты, то есть физическая возможность сохраниться у идолов была. И тем не менее ничего не дошло. Но давайте вспомним народные обряды, несомненно хранящие следы языческой древности, где используется нечто вроде идола. Весной это Масленица, которую сжигают, затем троицкая березка, которую топят, затем Ярила, которого хоронят, осенью Велесова борода, последние колосья, которые оставляют сгнивать в поле, зимой, на Николу Мокрого, топят чучело мужчины Складывается следующая картина: бог пришел, вот стоит посреди деревни, все ему поклоняются, а через неделю бог уходит. Это же косвенно подтверждается и в «Повести временных лет», в которой рассказывается о языческой реформе молодого князя Владимира: он повелел поставить в Киеве вне двора теремного идолы богов. Из этого как минимум следует, что стационарных идолов в Киеве тогда не было. Поэтому художники, начиная с Николая Рериха и до множества современных, рисуя языческие капища восточных славян, кажется, весьма далеки от исторической правды.
И еще одно интересное отличие народной культуры от ее современной трактовки. Оно касается венка. В народной культуре венок прежде всего девичий убор (и фрейдистская трактовка здесь вполне уместна). Собственно, головной убор девушки и назывался венцом и мог быть сделан из самых разных материалов, но он всегда оставлял макушку открытой. И если мужчина надевал венок, например как жених на свадьбе или на Троицу, то он всегда надевал его не на голову, а на шапку (шапка символ мужского достоинства, в том числе и во фрейдистском смысле). Но к концу ХХ века мужские головные уборы практически вышли из употребления, так что современные неоязычники рисуют волхвов в венках и венцах.