Итак, представьте, что вы крестьянин или крестьянка, вы ушли в лес и там вот так, как тут: люди здесь бывают, но редко, и вдруг вы слышите детский плач. Идете на него и видите ребенка. Для вас нет сомнений, что это ребенок русалки. В каком случае вы возьмете его в свою семью? Слушатели обычно бодро отвечают, что сделают это, если своих детей нет, или своих мало, или это мальчик, а в своей семье только девочки. Все правильно.
Крестьянка с ребенком. Анна Билинская-Богданович, 1891 г.
National Museum in Warsaw
И вот вы принесли этого ребенка домой и замечаете, что он растет более сильным и здоровым, чем ваши собственные дети (если они есть). Для вас нет сомнений, что он такой здоровый, потому что русалка приходит и кормит его грудью.
А теперь давайте разбираться с этими поверьями.
Как говорится в старом анекдоте, есть три вида лжи: просто ложь, ложь наглая и статистика. Так вот, «выживал один ребенок из пяти» это статистика. Женщина за свою жизнь способна родить двадцать двадцать пять раз, а как говорит русский народ о многодетной семье? «Семеро по лавкам скачут». То есть если выжило семеро это много. Но женщины разные: где-то не выжил ни один, а где-то десятый, двенадцатый и все живы. И вот тут возникает проблема, как их прокормить. Что сделает отец? Он возьмет очередного ребенка и отнесет его в лес. И это хороший, заботливый отец он заботится о старших детях, о тех, кто уже доказал свою жизнеспособность.
Тут уместно вспомнить самый известный миф о природе о том, что она якобы добрая. Эту концепцию сформулировал Жан-Жак Руссо, призывавший цивилизованного человека вернуться к природе, к естественности, но идея витала в воздухе. В городском воздухе, я бы уточнила, то есть среди тех, кто от природы безнадежно оторван. На самом деле она всегда нацелена на выживание сильнейшего (в отличие от цивилизации, которая заботится о слабых). Самки животных просто отталкивают от еды своих слабых детенышей, если считают, что еды мало.
Но обычай относить детей в лес гуманен (разумеется, в условиях традиционного общества): он не только обеспечивает выживание старших, он дает шанс младшему: шанс, что его найдет и заберет тот, у кого дети умирают или растут слабыми.
Вот откуда берутся «русалочьи дети».
Таким образом, представление, что такой приемыш будет более здоровым, чем свои дети, это не мифология, это особенности традиционного быта.
Солнце клонится к закату, кора ветвистых сосен становится золотисто-оранжевой, их запах кружит голову. Под солнечными лучами капельки слюды в толще гранитных валунов искрятся, придавая волшебный вид и без того сказочному пейзажу.
Когда крестьянка идет жать, она берет с собой грудного ребенка и кладет в борозду. Обычно такой ребенок орет даже если он здоров, ему хочется, чтобы мать была рядом. Но бывает так, что ребенок не кричит, спокойно лежит, улыбается В таком случае жница уверена, что это приходила русалка, покормила ребенка грудью и улыбается дитя тоже ей.
Юноша и русалки. Эскиз Альберта Эденфельда. 1896 г.
Finnish National Gallery / Hannu Pakarinen
И вот теперь, если задуматься, у нас возникает несостыковка в сроках. Русальная неделя это июнь, а основное время жатвы август и даже позже. Так как же русалка может кормить ребенка жницы, если всех русалок изгнали в середине июня (или, самое позднее, 13 июля)?
Иными словами, у нас под словом «русалка» подразумеваются два совершенно разных мифологических персонажа. Изгоняемые русалки молодежь, умершая до брака, это русалки обоего пола. Персонаж, которого мы пока назовем «русалка с грудью», строго женского пола, это дух плодородия. И ни один из этих типов русалок не связан с водой, хотя в нашем понимании русалка именно водный дух.
И чтобы разобраться с этом, мы идем к пруду.
Осторожно, один за другим мы спускаемся в ложбину между двумя холмами. Рядом цветет аконит, рассказывать про него мне сейчас некогда, но я предупреждаю: ни в коем случае не ломайте цветов, некоторые из них очень ядовиты.Дальше нам надо спуститься по лесенке, но у ее нижних ступеней разросся куст чубушника (который привычно называют жасмином). Да, здесь очень редко ходят Что ж, вот и пригодилась моя трость: я прохожу вперед, отгибаю все это чубушно-жасминовое буйство (особенно прекрасно, когда он весь в цветах, какой-нибудь цветок застревает в моих волосах), прижимаю его тростью и так открываю проход. После чего я рассказываю про «сфотографируйте место, которого нет в Москве», сама поднимаюсь по лесенке обратно, закрываю за собой куст-дверь и быстро через второй холм прохожу с другой стороны, встречая группу уже на лестнице-кафедре под рябинами. Как раз посетители делают последние фотографии, надо немного подождать и рассказывать дальше.
К утопленникам отношение было особым особо жутким. Прежде всего, это человек, умерший до срока, то есть он не может уйти в страну мертвых, он превращается в нечисть и может забирать живых. Но даже если тело утопленника нашли и похоронили, река может потребовать свое обратно. Дошедший до ХХ века обычай требовал в случае засухи бросить в реку крест с могилы утопленника. Это явно сглаженная форма несравнимо более древнего обычая отдать реке самого утопленника, его кости.