Одеты
были под стать оружию. Половина в светлых кепках, двое светились белыми рубашками с надетыми поверх жилетками. В полумраке леса все светлые пятна резко бросались в глаза.
Все восемь выглядели очень молодо. А когда пригляделся, то понял, что там есть девушка. Совсем мелкая щуплая пигалица. В своих тонких цыплячьих ручках она сжимала одностволку.
Особой маскировкой они не заморачивались. Кое-как укрылись за деревьями и посчитали, что этого им хватит. Мало того, через полчаса моих за ними наблюдений один решил закурить. Не папиросу, нет. Он положил на землю двустволку, достал из кармана кисет и принялся сворачивать самокрутку. Справившись с этой задачей за несколько минут, парень принялся пускать клубы вонючего дыма.
Эта веселая или скорее смешная компания точно не могла быть окруженцами, полицаями или мародёрами. Зуб даю, что наткнулся на молодых мстителей, может даже выпускников школы этого года. То-то они все такие тощие, не успели ещё нагулять массу на взрослой жизни. Пройти мимо них я не мог. Выйти и высказать всё, что думаю про их затею? Не поймут. Ещё и в контру полезут. У них сейчас в голове не разум главенствует, а гормоны, эмоции и патриотизм. Последнее чувство крайне хорошее и полезное явление. Вот только чаще всего его обладатели гибнут быстро и без пользы. А их места в нормальной жизни вне войны занимает всяческая сволочь, прячущаяся за их спинами и пожинающая плоды чужих подвигов и достижений. Во время СВО я с таким сталкивался не раз. Наслышан о тысячах историй про то как хитрые дяди и тёти заключали контракт, но вместо нормальной службы жили себе припеваючи в Донецке, в Крыму, в восстанавливаемом Мариуполе, числясь штабными писарями, электронщиками, водителями, медиками и так далее. Честно, мне было до скрипа зубов неприятно. Бесило такое отношение к погонам, которые оказались на плечах у дельцов, у мажоров, у всяческих депутатов и чиновников, решивших получить заветную корочку участника СВО, которая им помогала занять хлебное место. Если случайно такой погибал, то мне было его совсем не жаль.
А вот этих ребят и девчонку жаль. И потому я остался с ними, готовясь их прикрывать.
«Но лучше бы сегодня никого из фрицев здесь не было. Подождут-подождут ребятки и домой свинтят», с надеждой подумал я.
Увы, но моим мечтам не было суждено сбыться. Примерно спустя час после нашей встречи (меня и молодёжи, то есть), я услышал далекий шум автомобильных моторов. Засадники же и ухом не повели. Только через несколько минут парочка занервничала и сообщила остальным, что слышат машины.
Немцев оказалось порядочно. Два мотоцикла, три грузовика и замыкающий «двестипятьдесятпервый». Народу, получается, больше чем на взвод наберётся, если под тентами машин сидят люди, а не уложен груз. Но даже без них любой нормальный диверсант с подобными раскладами не стал бы связываться. Не с дедовской двустволкой лезть на пулемёты.
Восемь бывших школьников оказались ненормальными. Причем, не то что диверсантами, а вообще нормальными здравомыслящими людьми. Даже не подпустив мотоциклы на дистанцию уверенного попадания, чтобы картечью из ружей снести их экипажи, они открыли пальбу, когда до них оставалось ещё метров сорок. Кажется, даже кого-то зацепили. Но не насмерть, так как мотоциклисты тут же затормозили и упали возле своих стальных коней, наведя оружие на лес.
«Ну, понеслось», выдохнул я и зашептал заговор на невидимость. После него сразу же произнёс усиливающие чары. И лишь потом уже стал стрелять. Получилось очень вовремя. За каких-то пятнадцать-двадцать секунд гитлеровцы успели оценить ситуацию и прижать огнём юных партизан. Больше всего старались два пулемёта «ганомага». Хоть и было от засады до него метров сто двадцать и больше, но его пулемётчики вовсю лупили по обеим сторонам дороги. От немедленной смерти ребят спасали только деревья, которые принимали большую часть пуль.
Тр-р-р, тр-р-р, тр-р-р.
Я короткими очередями по три патрона прикончил пулемётчика-мотоциклиста и унтера, выскочившего из кабины первого грузовика, после чего принявшегося отдавать короткие команды. К слову сказать, в одной из машин, как я и думал, сидели солдаты. Из двух других выскочили только водитель и пассажир из кабины, и сразу же залегли на дороге, укрываясь за колёсами.
Немцы из «ганомага», пользуясь тем, что пулеметы придавили нападающих, рванули в лес с явным намерением обойти засаду и ударить ей в тыл. И у них бы всё получилось. А затем тех ребят, кто не погиб бы в бою, повесили в какой-нибудь деревне в назидание и для запугивания остальных народных мстителей. Но планы гитлеровцев натолкнулись на меня.
В лес вошли пять солдат противника. Двигались на дистанции три-четыре
метра друг от друга, умело укрываясь за деревьями и густыми кустами. Общались жестами, сохраняя молчание и не торопясь пускать в ход оружие. Первого и показавшегося мне самым опасным я банально зарезал кинжалом. Немец как раз удачно замер за толстым стволом вяза, чтобы оценить ситуацию. Я скользнул к нему, дёрнул сзади на себя за воротник кителя и одновременно всадил клинок ему в правый бок снизу-вверх под рёбра. Как только гарда упёрлась в плоть, я рванул оружие обратно, выпустил обмякшего солдата и метнулся к следующему противнику. Тот в этот момент решил взглянуть на мою жертву. Но в итоге нарвался взглядом на меня и на мгновение «поплыл» из-за действия заговора. Прийти в себя он уже не успел. Я воткнул ему кинжал в подбородок с такой силой, что сначала гитлеровец громко лязгнул зубами, а затем кончик моего оружия, пробив теменную кость, черканул изнутри по шлему. Когда выдернул клинок, из раны густым потоком хлынула кровь, залившая оружие и руку. Поэтому позже при атаке третьего немца удар смазался и пошёл вкось из-за того, что рукоять кинжала выскользнула из ладони.