А что не так у нее с лицом? напрягся я. Статую я видел, но она еще стоит в лесах, а потому я не смог оценить всей широты замысла.
Так это же ваше лицо, царственный, ответил Филон. Горожане начали молиться той статуе, детей к ней приводят и жертвы несут. Вы бы не ходили по улицам, господин. Неприлично это для вас теперь.
1 Речным быком в Египте называли гиппопотама.
2 Дамате архаичная форма имени богини Деметры.
Глава 2
Гекветы оставшиеся где? процедил Агамемнон.
Нет их, негромко ответил Талфибий. «Спутники царя», вельможи и элита воинская, виновная в измене, из дворца благоразумно сбежала.
Ладно, махнул рукой Агамемнон. Найдем их и покараем. Займись этим завтра же.
Ступени пурпурными тканями выстелили, царь, ткнул рукой Талфибий. Честь небывалая. Словно бога тебя встречают.
А я есть сейчас бог, зло оскалился Агамемнон. Я могу жизнь дать, а могу и отнять. И кое-кто здесь это понимает.
Мегарон, выложенный цветным камнем и расписанный с необыкновенным изяществом царями прошлого, не изменился ничуть. Как бы ни был безумен Эгисф, покусившийся на верховную власть, а тронуть здесь что-либо он не посмел. И трон на месте, и жертвенник справа от него, и стол, за которым цари пируют со своей знатью. Агамемнон поневоле улыбнулся. Родные стены вернули ему благодушное настроение, а выстроившиеся в рядок разодетые дочери пробудили какое-то чувство, отдаленно похожее на нежность.
Хрисотемида, Лаодика, Электра! залюбовался царь. Девочки мои. Выросли-то как. Замуж пора выдавать. Я вам подарки богатые привез.
Отец! Электра, его любимица, выбежала вперед и обняла его крепко. Я так ждала тебя!
Прикажешь ужин подавать, господин мой? с каменным лицом спросила Клитемнестра, одетая без обычной пышности. Напротив, вид ее скорее быдл траурным, неподобающим той, кто встречает царя-воина из долгого похода.
Подай, кивнул Агамемнон. На сытый живот и поговорить можно.
Я распоряжусь, ответила царица и неспешно выплыла из мегарона.
Орест где? негромко спросил царь, и дочери смущенно потупились. Все, кроме Электры, которая никогда за словом в карман не лезла, а правду говорила даже тогда, когда ее и говорить-то не стоило.
Сбежал наш брат, ответила царевна. Как только Эгисф на трон сел, так сразу и сбежал.
А где Эгисф? продолжил свою мысль царь.
Да как только гонец из Навплиона примчал, задорно улыбнулась девушка, так он золота в мешок напихал, взял колесницы и с десятком людей ускакал куда-то. У него воинов много, но он их по дальним углам расселил. Не одна неделя пройдет, пока соберет всех.
Понятно! протянул царь и проследовал в соседние покои, куда его пригласил виночерпий, сопровождавший поклонами каждое свое слово.
Ужин накроют неподалеку, в малом зале. В мегароне, где нет потолка, зимой уж слишком холодно. Небольшой уютный симпосион, лишенный какой-либо помпезности, встретил царя приятным теплом и ароматами смол, которые бросили в жаровни. Ладан! Кипрский ладан. Редкая штука с тех самых пор, как банды «живущих на кораблях» взяли Энгоми. Агамемнон снял пояс с кинжалом и устроился на ложе, к которому рабыни понесли блюда со свининой, с жареными дроздами и свежим хлебом.
Крошечные тушки, безжалостно сплющенные поваром в тонкую лепешку и обжаренные на сковороде, лежали горой, источая умопомрачительный запах. Агамемнон втянул его в себя и жадно схватил птичку, съев ее в два укуса.
Дрозды хороши! заявил он, облизывая масляные пальцы. Трав не пожалели.
Зима же, непонимающе посмотрела на него царица. У нас всегда дрозды зимой прилетают. Вот, наловили к твоему приезду.
Да просто я уж и забыл, когда жрал по-человечески, признался Агамемнон, кроша крепкими желтоватыми зубами нежные птичьи косточки и сплевывая их в небольшой горшочек, который поставили перед ним для этой цели.
Все лепешки да каша, прошамкал он, жадно опустошая блюдо. Вначале посытнее было, а потом куда хуже стало. Редко, когда свинью, козу или корову какую добудем.
Кратер с вином, рассчитанный на десяток человек, опустошался немыслимыми темпами, и виночерпий, повинуясь движению брови царицы, разбавлял вино едва ли пополам. Сегодня праздник, хмельным весельем никто не укорит.
Ты насытился, господин мой? спросила Клитемнестра, когда Агамемнон уже осоловел и громко рыгнул, показывая свое удовольствие от сегодняшнего ужина.
Да, от пуза поел, ответил царь, и царица повела рукой.
Дочери мои, оставьте нас с отцом, произнесла она, а когда девушки вышли, дала команду слугам. Все вон!
Служанки, прислуживавшие за столом, виночерпий и мальчишка-раб, который подбрасывал уголь в жаровни, бесшумной стайкой покинули зал, а Клитемнестра повернула к мужу лицо, искаженное ледяной яростью.
Да как ты мог так со мной поступить? Бессердечный ты негодяй! Ты хоть знаешь, что я тут пережила?
Чего-о? Агамемнон даже рот раскрыл от невероятного изумления. Мне это снится сейчас? Да я целыми неделями мечтал, как тебя со стены сброшу! Я хотел быками тебя разорвать! Кожу содрать живьем! Ты ведь, тварь, Микены без боя сдала и в постель легла с моим врагом! Эгисф отца убил! Или ты забыла?
А что мне еще оставалось делать? взвизгнула Клитемнестра, с каждым сказанным словом все больше переходя на истошный крик. Я должна была в одиночку город оборонять? Ко мне твои гекветы пришли и условия выставили. Или я Микены Эгисфу сдаю и замуж за него выхожу, или конец и мне, и детям моим.