Пошли, Кассандра! вскочил я.
Измученная родами Креуса, бледная, и искусанными губами, лежала в душной комнатушке, где кислорода, по-моему, не осталось вовсе. Окошки, и без того крошечные, заткнули тряпками, а тяжелый чад от тлеющих жаровен живо напомнил мне сауну. Жена смотрела на меня виновато и, по-моему, даже плакала только что.
Все хорошо, царица? спросил я ее, присев рядом. Где ребенок-то мой?
Унесли, голос Креусы дрогнул, а по щеке прокатилась одинокая слеза. Прости меня, господин мой. Не вышло у меня ничего. Я в следующий раз лучше свой долг исполню.
Да что случилось-то? не выдержал я. Кого ты родила? Ребенок здоров? Почему унесли?
Здоров, отвернулась Креуса, стыдливо смахивая слезу. Дочь я родила. Прости! Прости! Я еще много крепких сыновей тебе рожу. Клянусь! Не получила я благословения Великой Матери. Видно, малы мои жертвы были.
У меня дочь? не на шутку обрадовался я. Так это же хорошо!
Как хорошо? непонимающе посмотрела на меня жена. Дочь это плохо! Долг царицы сыновей-воинов рожать своему господину. Дочерей пусть рожают наложницы.
Слушай, поморщился я, ты думай, как знаешь, а я рад. Я всегда дочь хотел.
Да как же так! Креуса, мир которой только что рухнул, совершенно растерялась.
Да вот так! пояснил я и повернулся к рабыням. Бегом! Несите сюда мою дочь. И окна раскупорьте. Тут дышать нечем.
Я сейчас! Креуса начала подниматься с ложа, но я прижал ее к подушке.
Ты с ума сошла! Лежать нужно пару дней. Кровью истечешь! Лед бы приложить, да где бы его тут взять
Да как же в очередной раз Креуса посмотрела на меня с тупым недоумением. Она не понимала, что происходит. Да и остальные не понимали тоже. В родах умирало несметное количество женщин, особенно тринадцатилетних девчушек, которых сбывали с рук сразу же как только они начинали ронять свою первую кровь. И это считалось делом более чем обычным.
Елки-палки, покачал я головой. Как все запущено-то. Ни асептики, ни антисептики. Мне Рапану врача из Египта обещал, да что-то все никак. Дикое время! Вот ведь угораздило меня. И этим придется заняться.
Вот, господин! рабыня протянула мне крошечный красный комочек, замотанный в полотно.
Я взял дочь на руки, подержал немного и передал ее Креусе, которая тут же приложила ее к груди.
Как же нам ее назвать? задумался я.
Как будет угодно моему господину, в первый раз за сегодня улыбнулась Креуса. Ей любое имя подойдет. Она ведь дочь прославленного отца.
Дочь прославленного отца Или слава отцачто-то знакомое, я перевел эту фразу на ахейский. Ну, конечно же! Клеопатра! Я назову тебя Клеопатрой, дочь моя.
Глава 4
Год 2 от основания храма. Месяц второй, называемый Дивойо Омарио, богу Диво, дождь приносящему, посвященный. Февраль 1174 года до н.э. Сифнос.Не Парфенон, но сойдет!
Это была первая мысль, что пришла мне в голову, когда все леса с храма были сняты, а на кровлю уложен последний лист свинца. У меня железа мало, а вот этого металла как дерьма за баней. Его вместе с серебром выплавляют.
Приземистый, тяжеловесный храм был слегка похож на классические образцы, но именно что похож. Ему недоставало той ажурной легкости, устремленной к небу, что получалась у более поздних греков. Да и крошечный он, едва ли метров на сто квадратных, если вычесть колоннаду. Потому-то и управились так быстро. Сотни людей трудились здесь бесплатно, приходя известку мешать и таскать камень, оставив мастерам лишь тонкую работу. Они хотели прикоснуться к великому, вкусив божественной благодати.
И вроде бы ничего особенного, а с другой стороны, тут и такого ни у кого нет, а потому стоявший рядом со мной Анхер раздувался от гордости и имел на это полное право. Это он привнес в архитектуру святилища египетские мотивы, сделав здание чуть более основательным и кряжистым, чем мне бы хотелось. Нет, храм по-своему даже красив. Он, вынесенный на каменный язык узкого мыса, обнимающего гавань, внушает немалый трепет. Храм прекрасно виден с моря. Это ведь дом бога. Сам Посейдон-Поседао живет здесь. Тот, кто не верит, может пришвартоваться в порту, заплатить пошлину, расторговаться на рынке, потому что без сифносской монеты здесь делать нечего, а потом зайти в храм и убедиться в этом лично.
Бог моря сидит в огромном кресле, с трезубцем в руке, и смотрит на ничтожного просителя ярко-голубыми глазами, сделанными из афганского лазурита. Глаза получились пронзительные и жуткие, великолепно сочетающиеся с устрашающим выражением лица. Очень знакомого лица, кстати. М-да Даже меня пробрало, если честно, а что уж говорить про местных, испокон веков поклоняющихся ручьям, деревьям и камням особенно затейливой формы. Такая персонификация божества здесь в новинку, ведь ни на островах, ни в материковой Греции храмов нет. И жрецов нет. Не по карману нашей чахлой экономике содержать дармоедов, и по совместительству конкурентов за власть над умами. Богам тут молятся у каменных жертвенников, а жрецами считаются цари. И даже у жертвы предусмотрительно вырезается только бедро, а остальное съедается. Люди считают, что богу этого достаточно. Рачительный подход, ничего не скажешь.