Как мне благодарить вас?..
Закусывайте на здоровье. У нас в тайге свои порядки, серьёзно сказал чёрнобородый. Один другому всегда поможет.
Как сказать, возразил лётчик. Слышал я, что бывает и наоборот. Случается, и людей убивают, чтобы ограбить.
Раньше это бывало. В старое время, когда охотились за старателями-одиночками. Бандиты их «фунтиками» называли. А теперь по-другому стало, серьёзно сказал Евдокимов, вздохнул почему-то и приподнял крышку чайника. Вода уже булькала.
Он насыпал на ладонь из жестяной баночки чай и стряхнул его в кипяток. Потом снял чайник с костра и закрыл его крышкой.
Сейчас заварится! Пейте сперва вы, кружка-то одна, радушно угощал он Соколова. Я после. Соскучились по чайку-то?
Очень! признался лётчик, обжигаясь и глотая горячую пахучую жидкость.
Да-а-а, протянул Евдокимов. Чего только в жизни не бывает. Небось час назад и не думали о встрече со мной?
Я каждую минуту надеялся встретиться с кем-нибудь!
И давно вы так голодуете?
Я сбился со счёта. Катастрофа произошла восемнадцатого... сегодня какое число?
Десятое июля! Долгонько вы блуждаете! Вас, вероятно, искали?
Несколько дней летали
самолёты. Искали... Но разве в тайге найдёшь человека?
Это верно, тихо и многозначительно сказал Евдокимов. В тайге очень трудно найти человека.
Соколов, волнуясь всё более и более, рассказал о том, как протекал полёт и произошёл взрыв в небе.
И вы думаете, взрыв подстроили вредители? заинтересованно, или это так показалось Соколову, спросил Пётр Иванович.
Комиссия выяснит, ответил лётчик.
Евдокимов чуть заметно ухмыльнулся.
Наступила пауза. Пётр Иванович, как видно, тоже проголодался и ел с большим аппетитом.
Эти места, видать, Пётр Иванович, хорошо знаете? нарушил молчание Соколов. Вы случайно не таёжный охотник?
Я колхозник местный, хотя родом из России. Мы, как говорят здесь, самоходы. Ещё до революции подались с Рязани. Отец привёз нас с мамашей и сестрёнкой в Читу в девятьсот седьмом году. Шёл мне тогда пятый год. Потом построился, подальше в тайге...
Соколов сначала не очень внимательно слушал неторопливый рассказ. У него побаливала голова. Но вдруг у лётчика появилось ощущение, что его знакомят не с подлинной, а с хорошо выдуманной биографией. Так гладко без запинки текла речь Евдокимова, что казалось, он выучил наизусть то, что говорит, чтобы не сбиться, не сказать чего лишнего.
... Вот и живём, хлеб жуём, продолжал чёрнобородый. Когда есть он, конечно... Я-то не жалуюсь. Плотник я! А это такая специальность, что всегда заработаешь. У нас бригада в пять топоров. Хорошие подобрались ребята. Как только выработаем в колхозе положенные трудодни, чтобы в нас пальцем не тыкали, и поминай как звали. Где дом поправим, где новый срубим. Так-то оно и получается, за месяц-другой, глядишь, пара тысчонок в кармане. Можно и до дому, до хаты... Налоги нас дюже мучают: за усадьбу плати, за скотину вынь да положь; одно разорение. Мне ещё ничего, а вот другим тяжко, хоть бросай хозяйство и беги в город.
А вы в городе жили?
Не довелось!
А сейчас куда идёте?
Мост тут неподалёку делаем через речку скобы и гвозди кончились.
К Соколову пришло блаженное состояние сытости, от которого клонило ко сну. Голова болела всё больше и больше. На лбу выступили капли пота.
Что-то с вами неладное, забеспокоился Евдокимов, у вас лицо воспалённое! Он приложил свою шершавую ладонь ко лбу лётчика. Да у вас сильный жар!
Ерунда! Это, должно быть, приступ малярии, которую я подхватил в Средней Азии!
Похоже, что это не малярия. При ней сначала знобит, потом поднимается температура. Голова болит?
Как свинцом налита, ответил Соколов.
Я не хочу пугать вас, продолжал Евдокимов. Да и скрывать нечего: должно, вы схватили таёжную хворь. Доктора называют эту болезнь энцефалитом. Скидавайте рубаху, посмотрим, нет ли чего на теле?
Пётр Иванович помог Соколову раздеться до пояса, осмотрел его и под правой рукой обнаружил двух клещей, впившихся в тело. С помощью перочинного ножа Евдокимов извлёк их.
Дело хана... теперь проваляетесь.
Откуда вы всё это знаете? спросил Соколов.
Напарник мой лет восемь назад заболел этой хворью. Она, проклятая, до нынешнего дня держит его в беспокойстве. Беда в том, что не знаешь, когда она бросит тебя наземь: через год или через день! Поэтому я всегда держу при себе всякие таблетки. Её в тайге каждую минуту подцепить можешь.
Соколов закрыл глаза. В пылавшей голове замелькали обрывки бессвязных мыслей. Очнулся он оттого, что Евдокимов энергично тряс его за плечо.
Вот неприятность какая! Температура у вас продержится дней пять, двигаться в таком состоянии вы не сможете. А мне надо уходить. Но вы не беспокойтесь, я помогу вам выбраться отсюда.
Как вы это сделаете? Соколов попытался было встать, но ноги не повиновались ему.
Я же говорил вам, что не сможете двигаться. Ложитесь лучше поближе к костру. На рассвете я пойду в район, справлю свои дела, а на обратном пути зайду в больницу и приведу сюда людей. Они окажут вам помощь. А вы ждите.
Лётчик понимал, что Евдокимов прав, другого выхода нет. Но этот человек почему-то вызывал у него недоверие. Уж очень он бойкий, всё-то знает. «Кто бы он ни был, я без него пропаду, подумал Соколов. Значит, надо его чем-то заинтересовать...»