Затворим ворота, да еще своими спинами подопрем их. Коли то богомольцы, мы им отворим, а коли злодеи, не отворим, пусть едут своею дорогой!
Как ни старался Козбадин с тысячью своих пахлеванов, так и не сумел ворота открыть. Наконец Чархадин предложил:
Давайте зайца убьем, возьмем точно такую, как у Давида, капу, заячьей кровью ее пропитаем, перебросим через ворота и скажем: «Эй вы, пахлеваны! Вашего господина убили, подмоги вам ждать неоткуда, к чему вам упорствовать?»
Воины мсырские так и сделали.
Чарбахар-Ками и Батман-Буга силой были богаты, умом бедны. Как увидели они окрашенную заячьей кровью капу, сказали друг другу:
Это Давидова капа!
Посыпали пеплом головы, лица себе исцарапали, но ворот все же не отворили.
Тогда Козбадин поднялся на стену и крикнул:
Эй, епископы, архимандриты, священники! Почему ворота на запоре держите? Безумцы вы! Мы вашему Давиду башку срубили и везём ее Мсра-Мелику, не на кого вам теперь надеяться. Отворяйте! Коли добром не отворите, мы ворота повалим, ворвемся, всех вас перебьем.
А коли по доброй воле отворите, ни один волос с вашей головы не упадет!
Как ни грозил, что ни сулил Козбадин, монахи были непреклонны.
Не отворим! говорили они друг другу. Пусть Козбадин надорвется от крика!
Среди монахов оказался трусливый архимандрит из рода Пачкуна Верго. Темной ночью, когда сторожа-пахлеваны спали, он прокрался к воротам, распахнул их, и мсырское войско хлынуло в монастырь. Проснулись сторожа, да поздно. Ударили они себя по лбу и скорей бежать.
Мсырские лиходеи разрушили храм и перебили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, тридцать девять монахов, храм дочиста разграбили, золото, серебро, драгоценные камни на верблюдов навьючили и повезли в Мсыр.
Одному лишь монаху удалось схорониться за трупами, и он уцелел. Как скоро мсырское войско ушло, инок выбрался, первую попавшуюся окровавленную рясу схватил и бегом побежал в Сасун бить тревогу.
Отобрал Давид у сборщиков дани отцовское золото и сразу повеселел.
Теперь он со своими однолетками, неженатыми юношами и молодыми девушками, каждый день пировал, мясом оленьим лакомился, семилетнее вино гранатное пил, песни разудалые пел.
Когда прибежал к Давиду инок, Давид находился в сильном подпитии.
Инок прямо с порога крикнул:
Давид! Храм Богородицы-на-горе разрушили, а ты здесь гуляешь?
Подойди поближе, монашек! сказал ему Давид. Подойди, не бойся! В чем нуждается монастырь? Может, свечей у вас недохват? Или ладана? Или елея? А может, еще в чем нужду терпите? Бери все, что тебе надобно, и скорей возвращайся, а то опоздаешь к обедне.
На что нам свечи, Давид? воскликнул монах. На что нам елей и ладан? Монастыря больше нет! Мсырские душегубы налетели, монастырь разграбили, разнесли, забрали все ценное и умчались.
Э, что ты мне сказки рассказываешь! отмахнулся от него Давид и обратился к Горлану Огану: Дядя! Спроси у этого монаха, в чем у них недостаток? В ладане? В елее? В свечах? Отпусти ему, сколько он ни попросит, и пусть сей же час возвращается в монастырь, а не то опоздает к обедне.
Монах, видя, что Давид во хмелю и что ему не втолковать, бросил к его ногам окровавленную рясу. Поглядел Давид на окровавленную рясу и, придя в недоумение, спросил:
Эй, брат!.. Что это? Что случилось?
Давид, умоляю тебя: протрезвись! Пришли мсырские воины, убили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, сорок монахов, монастырь твой разрушили, разграбили, мсырские вьюки утварью церковной набили и ушли.
Мигом хмель соскочил с Давида.
Что такое?.. воскликнул он. Разграблен монастырь Богородицы-на-горе? Монахи все перебиты?.. Так я тебя понял, монах?.. А кто был во главе мсырского войска?
Козбадин, отвечал монах, с ним тысяча пахлеванов.
Как давно
они ушли?
Они ушли в одну сторону, а я тем временем в другую.
Эй, сотрапезники! крикнул Давид. Вы тут пируйте, ешьте и пейте на здоровье, а я за вас постою!
Побежал Давид к старухе и все рассказал ей про монастырь.
Нанэ! опросил он. По какой дороге я должен идти, чтобы выйти наперерез Козбадину?
Стой у Батманского моста, отвечала старуха. Какой бы дорогой ни шел Козбадин, все равно ему моста не миновать.
Вырвал с корнем Давид стройный тополь, взвалил его себе на спину и двинулся в путь.
Шел, шел, пока не дошел до Батманского моста. А как дошел, тотчас укрылся за высокой скалой. Глядь-поглядь нет Козбадина. «Неужто он уже прошел через мост, а я опоздал?» думал Давид.
Внезапно послышался конский топот.
Козбадин хохотал и орал во все горло:
Здорово мы насолили Давиду! Всех его монахов вырезали, монастырь разрушили и разграбили. Не явился Давид на выручку к своим монахам. Струсил в горы улепетнул. Что бы ему сейчас передо мною предстать. Схватил бы я его, голову ему отрубил и Мсра-Мелику отвез.
И тут как раз Давид из-за скалы вышел.
Ишь ты какой, Козбадин!.. сказал он. Так-таки и отрубишь мне голову, коли я пред тобою предстану? А ну, попробуй отруби!
С этими словами махнул Давид тополем вправо, махнул влево все мсырское войско разгромил: кого убил, кого в реку сбросил никого в живых не оставил.