Пшеничный слушал молча, серьезно, думал.
А «Пьяную» я взорву, сказал Андрей. Сразу надо было. Один раз Тюкина в полвосьмого поднял, в шахту засунул. Все, пласты выработанные, крепления аховые, шахта-то дореволюционная, ее даже фашисты не разрабатывали! Подъездов нет, два с половиной километра до путей, что! Немцы туда расстрелянных сбрасывали, в шурфы, а дети потом эти трупы на телегах возили, за город! Показал, убедил. Да. Пошли в шахтоуправление, закрывать «Алексей Николаевич, вам телеграмма!» От гиппопотама. И опять: «Стране нужен уголь, провокатор-диверсант!» Я и запил! Бухареву морду набил. Во, показал сломанный зуб, махнул рукой. Потом бросил. В церкви даже был. Сейчас собрался. Обязал себя: с утра докладная. Чтоб не сдохнуть. Запалов насобирал, взрывчатки, показал на ящики. Взорву!
Взорви, спокойно сказал Пшеничный.
Так они в три смены пашут! Не успеть! Пересменка со второй на ночную десять минут: одни наверх другие в ламповой! С людьми взрывать придется.
Какие же они люди?
Андрей замолчал, смотрел.
Какие люди, Андрей?! Ты что?! засмеялся Пшеничный.
Это игра
Это игра! говорил Пшеничный. Тебе даны условия и потрясающая возможность каждый день вести себя по-разному.
Нет, я понял! кивал Андрей.
И это фантазия, призраки, показал Сергей на народ, идущий к воскреснику. Книжка про послевоенную разруху. Можешь взять карандаш и написать новый текст поверх печатного!
Или кино, сказал Немчинов.
Возьми пистолет и стреляй в действующих лиц, подхватил Сергей. Завтра кто-то сменит экран, и кино начнется заново. Это было давно, поэтому ничего этого нет!
Как градусник, сказал Немчинов.
Ты забыл отключить мозги и нервы, вот и все! Ты хочешь двинуть день, ты хочешь «знать», ты ждешь результатов А задача наша выжить!
Когда я сидел два года, сказал Немчинов, я же просто ждал, когда они пройдут.
А здесь проще! опять подхватил Пшеничный. Хочешь взорвать взрывай! Убить убей. Потому что завтра твой убитый встанет и пойдет и будет верить в то, во что вчера,
не вспомнит ни зла, ни добра и никогда не поверит грядущим переменам, ты понял сам, ты сам сказал!
А если я ее взорву, Немчинов остановился, и день не повторится? Если двинется?
Ты же этого хочешь.
А вон. Немчинов толкнул Пшеничного. Пацана в красной майке видишь? Знаешь, кто это?
Кто?
Я.
Немчинов-маленький сосредоточенно ковырялся в пластинках.
Жизнь
Люди высаживали деревья, которые потом, через тридцать лет, будут стоять в городе мощной стеной, крепкие и красивые в своей благополучной зрелости. Тут же придумывались и обсуждались возможные названия будущей аллеи, как-то: «Имени победы Китайской революции», «Имени позора палачам Хиросимы», «Имени семидесятилетия И. В. Сталина». Все они по тем или иным причинам отклонялись, но обсуждались горячо и всеми без исключения. Иное название вызывало смех и шутки по адресу «автора», но всем было интересно.
Попыхивали на привезенных столах самовары, у которых хлопотали старухи с детьми, дожидался своего часа патефон и стопка потрепанных пакетов с пластинками. Высаживали в два ряда прутики саженцев, выдерживая ранжир, удобряя и поливая их.
Сергей прошел весь ряд работающих, разглядывал людей, не стесняясь, в упор. Изрядно захмелевший, свободный.
А то ж все одно, объясняла внуку бабка с корявыми коричневыми руками, аккуратно высаживая тонкий прутик саженца. То дерево. Будет расти, расти и вырастет. Потом уйдет в землю. А в земле станет углем. А Саша вырастет большой и будет, как папа, уголь добывать. И Сашин внук будет добывать Хорошо держи
А сейчас лопату сломает, сказал Немчинов, подтолкнув Сергея.
И действительно, старый навалоотбойщик, мимо которого они проходили, немедленно хрустнул лопатой и чертыхнулся на два обломка, оставшиеся в его руках.
Плохо, сказал Пшеничный так, чтобы услышал тот. Старый навалоотбойщик оглянулся на него и развел руками:
А кто же ее зробив!..
Не знаю, не знаю, сказал Сергей и пошел, не оглядываясь, оставив навалоотбойщика в недоумении.
Они подошли к столам, где была расставлена еда. Немчинов старался не смотреть на секретаршу, которая испепеляла его глазами. Он молчал, она спохватилась:
Ой, горчичку забыла!..
Пшеничный с интересом, как когда-то Немчинов в первый раз, посмотрел на нее, но Андрей оттолкнул его от стола, бросил секретарше хмуро:
Обойдешься! Ушел, оставив ее донельзя удивленной. Маленький Немчинов упал, и Роза кинулась к нему. Ахну-подняла, утерла слезы и сопли, сунула ему в рот кусок хлеба с икрой, чтобы не плакал.
Немчинов увидел, как смотрит на Розу Пшеничный, улыбнулся:
О, ты поплыл. Иди посиди, сейчас родители придут.
Сергей сидел у полуторки и увидел своих отца и мать. Мать была счастлива, что идет рядом с таким красивым и важным мужем. Они прошли совсем близко.
Смотри, переписать дали, услышал Пшеничный за спиной, оглянулся: две девушки стояли за ним. У одной в руках был листок с текстом. Они не заметили Сергея.
Только Вальке не говори. Есенин. Непонятно? Давай прочитаю. И, откашлявшись, вполголоса прочла: «Выткался на озере алый свет зари».