Алена закурила, и стала смотреть, как колечки дыма исчезают под потолком, извиваясь, как змеи. Ей необходимо было успокоиться после разговора с Мариной, и подумать, что делать дальше. Через час нужно было идти на работу, пылесосить офис, после чего она была свободна, как ветер. И именно это ужасало - ее свобода. Ей было нечем занять себя. Она боялась, что не выдержит напряжения, сломается. Мысль ее вертелась вокруг разговора с Мариной, но она гнала от себя эти мысли. Потом она подумала, что хорошо бы сходить завтра в институт отвлечься, но вспомнила, что завтра воскресенье.
Она встала, пошла в комнату, но скоро вернулась, посмотрела на телефон. Взгляд ее снова задержался на бутылке, она открыла форточку и бросила бутылку во двор. Послышался звон разбитого стекла, и все стихло. Стояла странная тишина, только где-то выше этажом было слышно, как ссорятся соседи. И в этот момент она вдруг отчетливо почувствовала свое одиночество. Одна в пустой квартире, она стояла у окна и смотрела на пустынный двор. Серые облака затягивали кусочек неба, который она могла различить в просвете между домами и деревьями. Она достала еще одну сигарету, закурила, и стала смотреть на это небо, низкое и серое, тоскливое. Тоска постепенно охватывала ее душу, забираясь в самые закоулки. Тишина действовала на нервы, и Алене вдруг захотелось кричать от этой тоски, чтобы нарушить тишину, заставить прорваться дождем серые низкие тучи. Она пошла в другую комнату и включила громко телевизор. Но от этого шума она только отчетливее слышала бесконечную, страшную, всепоглощающую тишину своей квартиры. Губы ее задрожали, и она со злостью выключила телевизор и бросила пульт на пол. У нее было огромное желание ударить ногой по экрану, но во время оценив возможные последствия и перспективу вообще остаться без телевизора, Алена ударила ногой стул и перевернула его.
Порыв прошел, но легче ей не стало. И в этот момент она услышала, как заскулила заглядывавшая из коридора в комнату Зита. Первый звук, который она услышала за это время. Зита жалобно виляла хвостом, и Алена вдруг поняла, что она тоже жалеет ее. Собака жалеет ее! Не нуждаясь ни в чьей жалости, она захлопнула дверь. Но все равно она слышала, как скулит Зита. От этого жалобного звука ей вдруг захотелось рыдать, и слезы навернулись ей на глаза, а в горле появился комок. Тогда она схватила куртку и, оттолкнув собаку в сторону, выскочила из дома.
Глава 3.
Медленно Алена шла по улице, кутаясь в куртку и смотря себе под ноги. Смеркалось. Боясь остаться снова одна, она подумала, что хорошо бы завернуть в «Элегию», где, может статься, она сумеет увидеть Андрея, но передумала, вспомнив, как противно было ей вчера находиться в этом некогда любимом ею месте.
Она уже почти свернула в свой двор, как вдруг до нее донеслось жалобное мяуканье. Звук этот был настолько тихим, что она сначала подумала, что ослышалась. Но, оглянувшись, увидела совсем маленького серого котенка, сидевшего на тротуаре и смотревшего ей в след голубыми огромными
от испуга глазами. Алена сделала шаг к нему. Котенок не двинулся с места, только прижался к асфальту и положил головку на передние лапки. Алена присела и стала рассматривать его.
- Где же твоя мама? спросила она, снимая с шеи шелковый платок, - ты потерялся?
Котенок еще раз жалобно мяукнул, и Алена приняла его ответ за знак согласия.
- Ты меня не бойся, - сказала она, беря котенка на руки и заворачивая его в шарф, - я тебе молочка дам, и спать положу с Зитой. Она тебя не обидит, она такая большая и теплая.
Котенок дрожал с головы до ног, но больше не плакал, а Алена прижала его к груди и спрятала за отворот куртки. Его глазки, голубые и такие огромные, смотрели на нее теперь из платка и казались двумя топазами на его черном фоне. Алена смотрела на котенка, понимая, что по ее щекам почему-то бегут слезы, но не зная почему. Толи от жалости, толи по какой-то другой причине.
- Ну, теперь пойдем домой, - сказала она и вдруг поняла, что теперь ей не страшно идти домой, что теперь ей есть зачем идти туда, есть о ком позаботиться. Как ни странно, она никогда не думала, что нужно заботиться о Зите. Может быть потому, что Зита сама могла за себя постоять и не очень-то нуждалась в ее, Алены помощи. Она только кормила ее, и по утрам и вечерам открывала дверь, чтобы Зита могла погулять. Редко она сама выходила с ней, только если была хорошая погода, или ей совсем уж было нечего делать.
Котенок сощурился от тепла, и постепенно перестал дрожать. Алена сделала несколько шагов к дому, как вдруг услышала звон колоколов, будто в церкви звонили к службе.
Точно зная, что никакой церкви поблизости нет, Алена даже остановилась от неожиданности и попыталась определить, с какой стороны доносится звук. Но не определила. Колокола били какую-то печальную мелодию, но Алена не могла сказать, какую именно, хотя казалось, что она слышала ее тысячи раз. Может быть, ей просто чудилась мелодия в их стройном звучании. Она стояла и слушала колокола, прижимая к себе котенка, потом повернулась, и медленно пошла домой. И долго еще потом в голове ее звучала эта райская музыка, наводившая воспоминания о чем-то прекрасном, чего она и не видела никогда, отзвуке ее детской мечты.