Ветер на улице постепенно стих, от чего еще отчетливее стали слышны пьяные голоса. Теперь они уже не пели, а кричали. Как поняла Алена, они поссорились, а через минуту началась драка, крики стали отчетливее, в ход пошли палки и пустые бутылки.
Телефон так и не зазвонил. Было уже около двух ночи, поэтому она решила, что Дрон непременно будет занят всю ночь, и скорее всего, и много дней после.
Выбравшись из кресла, Алена подняла с пола свитеры и бросила их на кровать. Пройдя по длинному коридору, она отпихнула в сторону свою собаку-дворнягу Зиту, нашла в холодильнике кусок колбасы и бутылку пива, поставила на стол. Было холодно. Алена вернулась в комнату и принесла оттуда чайник, поставила его на плиту, а сама села на табуретку, обхватив себя руками. Когда чайник вскипел, она вдруг передумала, встала, и оставив все на столе пошла в комнату. Зита увязалась было за нею, но Алена откинула ее ногой к стене, быстро оделась и, накинув куртку, вышла из дома.
Не смотря на то, что на дворе стоял май, было холодно. Она завернулась в куртку, достала сигарету и закурила, сама удивляясь, почему не додумалась сделать этого раньше. Фонари кое-где выхватывали из темноты пятна света, но Алена старалась держаться в тени, пока не вышла на Каменноостровский проспект. Здесь было светло, как днем и почти так же людно. Пройдя еще несколько сот метров и послав несколько человек желающих с нею познакомиться как можно дальше, она открыла зеркальную дверь, из-за которой рвалась музыка, и очутилась в хаосе «Элегии», где в сигаретном дыму едва различались человеческие фигуры. Кто-то узнал ее и сказал «Привет», кто-то выкрикнул ее имя, но Алена прошла мимо и села за стойку бара.
Ее мечтой в эту ночь было напиться до потери сознания, чтобы забыть весь ужас своего положения. Именно этим она и занялась, заказав для разнообразия коньяка. Ей всегда казалось аристократичным напиться коньяком, а не водкой, но сегодня он показался ей противным, и Алена отодвинула от себя бутылку.
Дожила! Даже напиться нормально не может! Алена истерически засмеялась, и положила голову на руки. Громкая музыка стала раздражать ее, голоса и сигаретный дым действовали на нервы, и без того натянутые до предела. Ей захотелось вырваться из этого ада, бежать как можно дальше, спрятаться где-нибудь и долго не выходить из укрытия, пока не пройдет весь этот кошмар, в котором она оказалась, и она не проснется от звонка Дрона. Она встала, быстро пошла прочь, оказалась на улице, купила пачку сигарет. Холод гнал ее вперед, но даже от быстрого бега она не могла согреться, ее всю трясло, как в лихорадке.
Светает в мае рано. Солнце, появившееся на горизонте, застало Алену на Староневском, и она сама не могла бы сказать, как оказалась так далеко от дома. Чтобы согреться, она зашла в какой-то неизвестный ей клуб, заказала салат и водку. Салат она есть не стала, но водку выпила, и долго смотрела, как танцует уставшая девчонка в модных джинсах под совершенно жуткую музыку.
Домой она вернулась на первом троллейбусе. С трудом поднявшись на второй этаж, она открыла дверь, прошла в комнату, и не раздеваясь упала на кровать. Последней, что она видела, была Зита, виляющая ей хвостом. Она махнула на нее рукой и провалилась в глубокий беспокойный сон, который был еще хуже бодрствования.
Глава 2.
- Привет, Алена, - сказал знакомый женский голос, и Алена узнала Марину, которая не звонила ей уже долгое время. Она не обрадовалась, а почему-то разозлилась на бывшую подругу. Может быть потому, что надеялась услышать Дрона.
- Привет, - недовольно протянула она, - что тебе надо?
- Узнать как твои дела.
- А тебе-то что? Алена села в кресло. Взгляд ее упал на пустую бутылку, и она подумала, что хорошо было бы выкинуть ее в мусорное ведро, что бы не мозолила
глаза.
Марина помолчала, но не обиделась.
- Хочу знать, что с тобой все в порядке. Я тебя сегодня во сне видела.
- Да? Алена усмехнулась, - и что же я там делала, в твоем сне?
- Плакала. Поэтому я и звоню.
Теперь замолчала Алена, сначала она просто не знала что сказать, но вдруг так разозлилась на Марину, что готова была оторвать ей голову, будь она здесь.
- Я не плачу, - сказала она зло, - будь уверена, что у меня все в порядке! И вообще не лезь в мои дела! Даже если я и рыдаю тут, то это мое личное дело, и тебя не касается! Понятно?
- Понятно, - ответила Марина, и ее спокойный тон человека, у которого точно все в порядке, просто взбесил Алену, - но если тебе нужна будет помощь, ты мне позвони, ладно?
- Непременно! крикнула она и со всего размаху бросила трубку на аппарат, от чего тот жалобно взвизгнул.
Сочувствие Марины было последнее, в чем она нуждалась. Всегда она звонила ни к месту и скулила что-нибудь в этом роде. И никогда не обижалась, если Алена отвечала ей грубо. Именно это и бесило в ней Алену больше всего. Было такое ощущение, что Марина просто жалеет ее, и жалость эта так глубока и велика, что ничто не может ее задеть. И прощает она потому, что саму грубость считает достойной жалости, считает, что грубость подруги исходит от ее несчастия.