Дом оказался пустым и даже заброшенным. Глядя на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, на которой лежали сухие кленовые листья, он успел подумать стоит ли по такой подниматься? Впрочем Куропаткин, видимо, бывал здесь не раз, поскольку даже не посмотрел на лестницу, а сразу же направился по короткому коридору, в конце которого начинался спуск вниз, видимо в подвал.
Глеб насчитал два пролета и двадцать ступней, прежде чем они спустились и нырнув через каменную арку оказались в круглом зале.
Присутствующие, коих Глеб насчитал с десяток, коротко кивали друг другу и один за другим занимали каменные ромбовидные плиты, устилавшие пол. Чем-то все это напоминало шахматы, только вот вместо фигур оказались люди и Глеб в их числе. Невысокий свод давил своей тяжестью. Освещение, не газовое, а факельное, наполняло воздух запахом смолы. По углам притаились тени, не давая разглядеть насколько велик зал. Столбы подпирали его свод и одновременно служили подставками для масляных ламп. Каждый шорох, шепот, разносился эхом, превращаясь в потусторонний голос.
В целом этот зал напомнил Глебу пещеру, и он в очередной раз за вечер помянул недобрым словом покойного Рубченко и всех ненормальных, которых на его взгляд в Парогорске проживало слишком много на квадратный метр.
Оглядев присутствующих, Глеб не сдержался, наклонившись к Куропаткину прошептал:
Почему все в черных масках, а я в белой?
Потому что
маска даже не обратил внимание на них. Сверкнуло лезвие. Нож взвился над Воронцовой.
Остановитесь! Вас всех ждет каторга! Она детектив полиции! крикнул Глеб не сводя взгляда с замершего лезвия в руках жреца.
Так же как и вы, не правда ли? прошипел Куропаткин. Да вот беда, никто не знает где вы, он кивнул, как бы подавая знак.
Сердце билось в груди барабанным боем. Нож опустился и скользнул вначале по левой щеке Анны, затем по правой. Человек в золотой маске вновь начал подвывать, медленно ведя лезвием по шее к ямочке между ключиц.
Отпустите ее, немедленно! потребовал Глеб ощущая, как холодеют пальцы. Требования не имели значения, проклятый Куропаткин был прав, их тут убьют, и никто об этом не узнает. Черт бы вас побрал, прошу, остановитесь, взмолился Буянов.
Нож тонко клюнув пробил белоснежную кожу, и карминовая капля змейкой заскользила вниз.
Я никому не скажу, что здесь было, про вас, Куропаткин, не скажу. Уходите, только отпустите ее, шептал он, ощущая охватывающий его ужас. От дурмана кружило голову. Руки крепко держали и до револьвера было не добраться.
Поздно спохватились, Глеб Яковлевич, нечего было совать свой нос в чужие дела, огрызнулся Куропаткин.
Тем временем жрец обмакнул окровавленное лезвие в пиалу и повел им по кругу.
Убейте меня! Она ни при чем.
Всему свое время, громко произнес жрец, как бы отвечая на просьбу Глеба. Положив нож в чашу, он надавил на подбородок Воронцовой и приготовился влить содержимое чашечки в приоткрытый рот.
Глеб зарычал от бессилия. Время будто остановилось. Вот первые капли упали на ее губы
И в тот же миг зал наполнился новыми голосами.
Полиция Парогорска! заорал Кузьма Макарович врываясь в подземелье. Никому не двигаться! Руки вверх!
А следом за ним появились десяток городовых. В зале тут же стало тесно. Люди в плащах и масках заметались, пытаясь укрыться, сбежать от представителей закона. Золотая пиала выпала из рук главного, расплескивая содержимое. Сам же он будто крыса кинулся в самый темный угол.
Глеб на ватных ногах хотел было последовать за ним, но сыщик опередил его. Раздались крики, ругань, шум борьбы и вот уже человека в золотой маске Кузьма Макарович выволок из укрытия, подбадривая пинками.
Глеб же покачиваясь опустился возле Воронцовой и дрожащей рукой похлопал ту по щекам:
Анна Витольдовна, Анна, черт вас дери. Ну скажите что-нибудь, зараза
Ресницы ее задрожали, и чуть приоткрыв глаза она мутно взглянула на Глеба и прошептала:
Буянов, вы хам.
Глеб криво ухмыльнулся и хотел ответить, но почуял, что на это сил уже нет. Сев прямо на пол, он стащил с лица маску и отшвырнув ее прочь зажмурился.
Нет, вы посмотрите, лишь бы поспать, в любое время, в любой обстановке. У вас, друг мой, не нервы, а канаты, услышал он урчащий голос Порфирия.
Вы? удивился Глеб.
Как всегда я, согласился тот и нервно дернув хвостом добавил: Ведь кто-то должен позаботиться о вашей шкуре. Впрочем, вопросы потом, давайте-ка выбираться отсюда, а то атмосфера какая-то гнетущая, не люблю такую. У меня от нее аппетит пропадает, а кот без аппетита это что-то неправильное.
Глеб медленно поднялся, проследил что Анне помогает Кузьма Макарович и чуть спотыкаясь побрел вверх по ступеням.
Глава 19
Чуть дрожащими руками Глеб достал из портсигара сигарету, с пятой попытки зажег спичку и прикурил. Наверху творился жуткий хаос, всё прибывали новые полицейские, выволакивали из подвала сектантов, запихивали их в фургоны. Окрики, вопли, суматоха.
Перед глазами до сих пор стояла картина, как один из этих сумасшедших ублюдков подносит чашу с ядом к губам Воронцовой и ещё секунда-другая Глеб поморщился, растер виски, поднялся на ноги. Огляделся. Двое дюжих городовых тащили под локти Куропаткина, который от страха, кажется, вовсе перестал чувствовать ноги.