Толстой зафиксировал переворот, который совершался в нем в этот период творчества, переход от «субъективной поэзии искренности» к эпическому пониманию и воссозданию мира. Повесть «Казаки», над которой он продолжал работу во время первого заграничного путешествия, стала предвестницей «русской Илиады» (И. А. Гончаров) «Войны и мира».
Пришло время отправиться в путешествие, и сам Пушкин в определенной степени будет нашим спутником в напряженном мире жизненных исканий Льва Толстого.
Какой молодец Пушкин! Он говорит, как мы все говорим, только лучше и красивее. Это единственный поэт, в нем нет усилий и напряжения в рифме и ритме. В нем можно найти отзвуки на все, что мы чувствуем, и с таких молодых лет он стал уже все понимать.Л. Н. Толстой
1. Кто бы что ни говорил, Толстой любил поэзию и хорошо ее знал, но он понимал, что стихотворная речь не его удел. Естественно, что пушкинский экивок в сторону прозы не мог не понравиться ему, мастеру прозаической речи, универсального, близкого к мистическому синтаксиса. Онподчеркнулв письме Пушкина к брату Левушке, приславшему поэту стихи, несколько строк карандашом (выделено жирным шрифтом. В.Р.) на с. 79. В них Александр Сергеевич призвал брата более сдержанно относиться к поэзии:
«Благодарю тебя за стихи, более благодарил бы за прозу. Ради Бога, почитай поэзию доброй, умной старушкою, к которой можно иногда зайти, чтобы забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться её милым болтанием и сказками, но влюбиться в нее безрассудно»(подчеркнутые Толстым здесь и далее, а также отчеркнутые им далее строки выделены жирным курсивом. В.Р.) .2. Пушкинская любовь к брату
Оба художника с юности задумывались над проблемами воспитания. В их творчестве они занимали особое место. Юный Пушкин получил образование в Царскосельском лицее, Толстого воспитывали иностранные гувернеры, с которыми, за исключением старика-немца, у него возникали постоянно конфликты. Пушкина волновал вопрос о воспитании младшего брата, «существа, одаренного душою», и он обратился к своему «парнасскому брату» Антону Дельвигу с просьбой о духовном покровительстве над Левушкой. В Лицей не попасть, а других заведений подобного типа в России не было. Одаренная личность под воздействием обстоятельств и собственного опыта должна была учиться преодолевать трудности, но на пути познания ей нужна
была поддержка со стороны духовно окрепшего человека.
«Друг мой, обращался Пушкин к Дельвигу, есть у меня до тебя просьба узнав, напиши мне, что делается с братом. Ты его любишь, потому что меня любишь. Он человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа. Боюсь за его молодость; боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим: другого воспитания нет для (подчеркнуто Толстым карандашом на с. 83. В.Р.) существа, одаренного душою. Люби его; я знаю, что будут стараться изгладить меня из его сердца. В этом найдут выгоду; но я чувствую, что мы будем друзьями и братьями не только по африканской нашей крови. Прощай».«Другого воспитания нет».
Оба аспекта были важны для Толстого. Но в том же ключе думал и Пушкин.
3. В этом же письме от 23 марта 1821 г., призывая Антона Дельвига к могучему творчеству, Пушкин сообщил ему о завершении им поэмы «Кавказский пленник» и с вдохновением объявил о новых замыслах:
«Еще скажу тебе, что у меня в голове бродят еще поэмы но что теперь ничего не пишу; я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые; чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости (подчеркнуто Толстым карандашом на с. 82. В.Р.), как не воспоминаниями?»
«под старость нашей молодости». Как раз в этом периоде жизни находился и Лев Толстой. Акцент сделан был им не на воспоминаниях, которыми живет душа поэта и которые всегда были в центре творчества Толстого, а на одном из самых сложных периодов жизни человека переходе от молодости к зрелости. Он сопряжен был с катаклизмами, разломом в душе, открытием новых подходов к изображению действительности. Менялось ви́дение мира, а с ним изменялись и способы его воплощения в художестве.
4. Известно, что Пушкин весьма строго относился к издателям, вторгавшимся в его текст.
Это буквально приводило его в бешенство. П. В. Анненков в качестве примера приводит историю с «Полярной звездой» (1824 г.). Поэт обнаружил в двух стихотворениях, напечатанных в этом журнале, редакторскую правку. Тогда он немедленно переправил тексты этих «пьес» в журнал «Литературные листки» со словами: