В этом письме Толстой писал о раздвоенности своих чувств к Валерии. Для этого он избрал форму диалога между «глупым» и «хорошим» человеком:
«Глупый человек говорил, что глупо рисковать будущим, искушать себя и терять хоть минуту счастия. Ведь ты счастлив, когда ты с ней, смотришь на нее, слушаешь, говоришь? говорил глупый человек, так зачем же ты лишаешь себя этого счастия, может, тебе только день, только час впереди, может быть, ты так устроен, что ты не можешь любить долго, а все-таки это самая сильная любовь, которую ты в состоянии испытывать, ежели бы ты только свободно предался ей. Потом, не гадко ли с твоей стороны отвечать таким холодным, рассудительным чувством на ее чистую, преданную любовь. Всё это говорил глупый человек, но хороший человек, хотя и растерялся немного сначала, на всё это отвечал вот как: Во-первых, ты врешь, что с ней счастлив; правда, я испытываю наслаждение слушать ее, смотреть ей в глаза, но это не счастье и даже не хорошее наслаждение, простительное для Мортье (вот она стрела, ранившая ревнивца. В.Р.), а не для тебя; потом, часто даже мне тяжело бывает с ней, а главное, что я нисколько не теряю счастия, как ты говоришь, я теперь счастлив ею, хотя не вижу ее. Насчет того, что ты называешь моим холодным чувством, я скажу тебе, что оно в 1000 раз сильнее и лучше твоего, хотя я и удерживаю его. Ты любишь ее для своего счастия, а я люблю ее для ее счастия. Вот как они рассуждали, и хороший человек 1000 раз прав. Полюбите его немного. Ежели бы я отдался чувству глупого человека и вашему, я знаю, что всё, что могло бы произойти от этого, это месяц безалаберного счастия» (60, 9596).Через несколько дней, 8 ноябряне решился отправить ейее увлечение французом он воспринял как предательство и барьер на пути к женитьбе:
«Поверьте, любезная Валерия Владимировна, как это ни грустно, ничто не проходит и ничто не забывается. Когда я с вами, я так слаб, что готов верить тому, что вы никогда не были влюблены в Мортье и что вы имеете ко мне серьезное чувство дружбы; но когда я рассуждаю спокойно, всё мне представляется в другом, более справедливом свете. Будь, что будет, я обещал вам и буду с вами совершенно и неприятно откровенен. То, что я говорил об глупом и хорошем человеке, справедливо, но всё это яснее вот как: [] после истории Мортье я просто люблю вас, влюблен в вас но простите меня за злую откровенность, я не уважаю вас столько, как прежде, и не верю вам. Я стараюсь принудить себя верить вам и уважать вас, но против моей воли сомневаюсь. Виноват ли я в этом, судите сами [] Любили ли вы истинно М[ортье]? до чего доходили ваши отношения? целовал ли он ваши руки? Я видел во сне, что он целует вас Валериановскими губами (Речь идет о Валериане Петровиче Толстом, муже сестры Толстого Марии Николаевны, сладострастном и любвеобильном человеке полноватого вида. В.Р.), и с ужасом проснулся; ежели бы это была действительность, и вы бы признались в ней, я бы был рад. Да, я влюблен в вас и от этого я беспрестанно колебаюсь между чувствами к вам или страстной любви или ненависти и боюсь» (курсив Толстого. В.Р.) (60, 99100).
Ревность к французу оказалась сильнее влюбленности и расположенности к живому общению с той, которая была «мила» сердцу, порой казалась красивой и умной, а бывало, и по-женски, как казалось ему, глуповатой, но заслуживающей снисхождения.
В один из летних дней 1856 года Толстой, прочитав стихотворение Пушкина «Гляжу, как безумный, на черную шаль», подчеркнул только одну строчку, оказавшуюся в одной ассоциативной цепи с его переживаниями:
Из Дневника Л. Н. Толстого. 1856 г.
(47, 99107)
10 ноября. «Видел во сне вальс с Валерией и странный случай».11 ноября. [Петербург] «С Трузсоном приехал домой, он отсоветывает жениться, славный человек».
12 ноября. «Утро писал scenarium немного, был в Штабе. Отставка не раньше месяца, у Гончарова имел глупость обещать обедать завтра у Кушелева. На Гимнастике, обедал дома, написал одно Явление Комедии и Валерии,о которой думаю много, 11/2листочка».
13 ноября. «в 4-м часу к Дружинину, там Гончаров, Анненков, все мне противны, особенно Дружинин, и противны за то, что мне хочется любить, дружбы, а они не в состоянии. [] дописал письмо Валерии очень холодно».
15 ноября. «Поехали с Дружининым к Анненкову и застали его играющим на органе, поехали к Безобразову. Собрание литераторов и ученых противно, и без женщин не выйдет. Потом ужинали с Анненковым и много толковали, он очень умен и человек хороший».
19 ноября.«Получил письмо от Валерии недурное, но странно под влиянием работы я к ней хладнокровен».
20 ноября. «дома нашел письмо от Валерии.Ничего нового в письмах, неразвитая любящая натура. Отвечал ей, лег в 3».
22 ноября. «Написал Валерии письмо.Очень думал об ней.Может, оттого, что не видал в это время женщин».
23 ноября. «Получил милое письмо от Валерии, отвечал ей. [] Как хочется поскорее отделаться с журналами, чтобы писать так, как я теперь начинаю думать об искусстве, ужасно высоко и чисто».
25 ноября. «Встал в 9, дурно спал опять. Поехал в зверинец, рано. Государь читал Детство. В зверинце барыня со сладострастными глазами. Поработал утром и перед обедом. Обедал дома, был милый Анненков и несносный Бакунин».
26 ноября. «Получил глупо-кроткое письмо от Валерии».
27 ноября. «Встал в 10. Получил письмо глупое от Валерии. Она сама себя надувает, и я это вижу насквозь, вот что скучно. Ежели бы узнать так друг друга, что не прямо воспринимать чужую мысль, а так, что видеть ее филиацию в другом».
29 ноября. «Дудышкин и Гончаров слегка похвалили Утро помещика. О Валерии мало и неприятно думаю».
30 ноября. «Получил страховое и милое письмо от Валерии».
1 декабря. «Написал письмо Валерии, хорошее, ни тепло, ни холодно».
5 декабря. «Утро читал Обыкновенную историю (роман И. А. Гончарова. В.Р.), которую послал Валерии».
7 декабря. «Встал поздно, написал письмо Валерии».
11 декабря. «Читал Лира, мало подействовало [] Мне очень грустно».
17 декабря. «Лир прелестен [] Завтра ехать к Иоанну и написать Николеньке, тетеньке и Валерии».
18 декабря. «Разбудили меня в 11. Поехал к отцу Иоанну, стерва! К Панаеву, там Чернышевский, мил. На гимнастике плохо. У Панаева обедал, Боткин в восхищенье от Юности, у меня Столыпин, Полонский, Дружинин, Анненков, Боткин, Панаев, Жемчужников, Толстой».
29 декабря. «Встал поздно, получил длинное письмо от Валерии, это мне было неприятно».