Ботинок! заорал он, распугивая обезьян и шарахнувшихся во все стороны грызунов. Твой! пробрался он в кусты и извлёк первую обувку. Позже, через некоторые промежутки времени мы подобрали остальные три, никем, к счастью не тронутые, и уже, обувшись, в прекрасном расположении духа двинулись дальше, смеясь, и хлопая друг друга по плечам. Грабовский, мать его, оказался не столь уж и дальновидным, раз мы предсказали все его действия.
Но об этом позже.
Колесо роковой фортуны всё ещё продолжало свои обороты.
Глава 10
Таможня.
8:00 утра по местному времени.
Стой! Кто такие? Документы!
Обычная проверка, обычная таможня, стандартные вопросы по-бразильски, по-португальски, вперемежку с английским. Грабовский, вместе с ним и профессор причалили к первому блокпосту.
Здесь только трое, заметил про себя бывший фотограф, а ныне тайный агент возрождающегося рейха. С этими проблем не будет.
Гайанская таможня ничем не отличалась от бразильской, суринамской или аргентинской. Та же форма, те же лица, те же вопросы, с единственным различием, что рядом чувствовался водопад Кайету с примыкавшей к нему плотиной.
Они причалили к небольшой дамбе рядом с будкой, похожей на большую сторожку охотников, если бы не антенна на крыше, «Виллис» со спущенным колесом и пары собак на цепи, которые принялись лаять, стоило им только ступить на землю. Флаг на высокой пальме, прицепленная к пристани моторная лодка, бельё, сушащееся на верёвках всё это и другую мелочь Грабовский сразу выхватил для себя из общей картины своим
цепким профессиональным взглядом.
Один пограничник остался в сторожке, двое других подошли к незнакомцам, протягивая руки за документами. Говорили на местном наречии из смешанных диалектов английского и португальского смесь настолько нелепая, что фотограф едва понимал значения слов.
Откуда плывёте? спросил первый, коверкая фразы.
По Амазонке плыли, амиго! в тон ему ответил Грабовский на чистом английском. Профессор пока молчал. Нам на самолёт нужно, окей? Мы есть путешественники, оставшиеся в живых после метеорита. Может, слышали, как упал?
Грабовский говорил жалобным тоном, попутно оценивая обстановку и подавая свои и начальника экспедиции документы. Дайте нам лодку, мы домой направляемся, в Европу.
Первый таможенник внимательно принялся изучать визы, паспорта и разрешение на проведение раскопок в области Боа-Висты, удивлённо поднимая брови.
А как вы тут оказались? Прииски Минас-Жейрас в трёхстах километрах отсюда
Я же и говорю: заблудились. Наши товарищи погибли, а мы голодные пробираемся на плоту ближе к Джорджтауну.
А это кто с тобой?
Он немного контуженый после метеорита. Нас едва не накрыло всей массой, и он онемел. Но слышать может, так что вас понимает.
Второй пограничник, обследуя плот, поинтересовался:
Я вижу, у вас винтовка есть. А вещей маловато.
Всё что осталось, развёл руками фотограф, при этом цепким взглядом оценивая расстояние до сторожки, в окне которой маячил силуэт третьего солдата.
Ты тоже из Европы? спросил первый таможенник, возвращая документы Андрею Сергеевичу.
Тот, поддерживая навязанную ему Грабовским игру, молча кивнул.
В Лиссабон лететь?
Профессор не успел кивнуть второй раз. Внезапно раздался выстрел.
Первая пуля вышла навылет через грудную клетку ближайшего пограничника. Агент рейха особо не целился, поскольку тот стоял почти вплотную, и это было его первой ошибкой: сначала обыщи карманы, затем задавай вопросы. Пистолет как раз и был в кармане Грабовского и, подавая документы, он незаметно извлёк его, направив в грудь, пока таможенник беседовал с профессором. Второй ошибкой пограничников было их разделение: один в будке, другой на плоту, отчего третий сразу выбыл из строя. Он так и повалился в реку с настила пристани, окрашивая её в красный цвет. Второй только поворачивался, скидывая ружьё с плеча, как Грабовский профессионально всадил в него следующую пулю и, не оборачиваясь на предсмертный крик, в три прыжка ринулся к сторожке, из которой только начинал выходить третий, с открытым от изумления ртом. Он так и не успел его закрыть, поскольку третий заряд из пистолета разворотил ему подбородок и вышиб мозги ещё прежде, чем тот успел вскрикнуть. В долю секунды, пихнув оседающее тело ногой, убийца развернулся как волчок на сто восемьдесят градусов и послал последний, четвёртый заряд во второго солдата на плоту, который ещё дёргался в судорогах. Всё произошло быстро, профессионально и без какой-либо суеты. Четыре выстрела, восемь секунд, по две на каждый выстрел, несколько секунд на быструю оценку проделанной стремительной операции, анализ обстановки, и всё. Итог три трупа и абсолютное спокойствие натасканного для таких случаев убийцы.
Когда до Андрея Сергеевича дошло, наконец, что можно воспользоваться оставленным на плоту ружьём, или, на крайний конец, пистолетом первого солдата, было уже поздно. Грабовский возник перед ним, словно чёрт из табакерки, ухмыляясь во весь рот и давая понять, что он предвидел этот фортель пленника. Вся операция по уничтожению заняла не больше пятнадцати секунд, и профессор просто не смог физически кинуться к плоту, чтобы успеть схватить ружьё.