Как спалось? хохотнул он своим мерзким смехом, почёсываясь. Змеи не кусали? Ничего там у тебя не отгрызли?
Начальник экспедиции только устало отвернулся, совершенно измученный ночной бессонницей из-за насекомых и тропического гнуса, причинившего ему немало страданий.
Ладно, потянулся Грабовский, зевая раскрытым ртом, в который мог бы вместиться целый рой москитов. Сейчас развяжу. Иди в кусты, а я возьму с плота рюкзак с провизией. Что там у вас было, копчёная на дыму выдра? Перекусим и двинемся дальше. Сегодня мы должны добраться до таможни, и смотри, старый хрыч, ты у меня всё время на мушке. Усёк?
Он развязал профессора, довольно чувствительно ткнув его под рёбра пистолетом, и уже минут через двадцать они расположились у костра, принявшись за еду. На этот раз Грабовский не обделял пленника пищей, поскольку понимал, что тому нужны силы, чтобы править плотом. Перед водопадом Кайету, а, следовательно, и перед плотиной, река будет убыстрять своё течение, появятся пороги, и ему совершенно не хотелось из-за слабости пленника оказаться за бортом, как с ним уже случилось прежде.
Профессор был очень голоден, да он и сам понимал, что силы ему необходимы, тут уж не до гордости. Нужно закончить этот путь по возможности здоровым, нужно теперь добраться домой, во что бы то ни стало, нужно применить все свои силы и связи, чтобы там, на родине узнали всю правду. Если понадобится добраться до самой верхушки правительства, поднять на ноги все средства массовой информации, раструбить по всему миру об этом пресловутом Четвёртом рейхе и его агентах во всех странах, снабжающих золотом свою возрождающую партию.
Ровно в 6:00 утра они отчалили.
Грабовский специально засёк время отплытия, чтобы проверить, за сколько времени они доберутся до таможни. Сейчас было пять штук часов: Семёна, Габриэля, обоих придурков, связанных у дерева, да плюс ещё этого старика. Свои командирские «Восток» он в расчёт не брал. С давних пор он решил коллекционировать все часы своих жертв, поскольку это было забавным занятием, а в его уютном домике в центре Западного Берлина коллекция насчитывала уже двадцать экземпляров различных фирм и модификаций.
Были даже швейцарские «Патек Филипп», снятые им ещё в Боливии, у одного из убитых им же членов такой же экспедиции.
Давно это было
Плот спокойно плыл вдоль берега, изредка подправляемый Андреем Сергеевичем.
Грабовский с любовью сложил свои трофеи в отдельный мешочек, туда же, где покоился драгоценный камень под названием «Фея Амазонки».
Они приближались к таможне.
********
Голодные, не выспавшиеся и едва обсохшие после ливня, мы направили свои стопы в самодельных сандалиях вдоль берега, стараясь обходить заросли стороной, но и не удаляясь от течения, чтобы не пропустить нашу обувь, выкинутую, как мы полагали, Грабовским для приманки ягуарам. Отчего хищники не посетили нашу ночёвку, мы так и не узнали. Видимо, в этой части джунглей им хватало добычи и помимо нас, а может, просто испугались костра, кто его знает Так или иначе, мы остались живы и, на удивлению, не подверглись нападению ни в каком его виде. Это радовало.
Носки, обёрнутые пальмовыми листьями, пока ещё служили нам службу. В руках у нас были длинные шесты и увесистые дубинки. Больше ничего.
Слушай, предложил я Косте, когда мы сполоснули лица у реки. У тебя же остался ремень с железной пряжкой, верно? Давай-ка попробуем её заточить о камень, а ты обвяжешься лианой. В ней есть два медных язычка для дырок, принялся я рассматривать ремень, поданный Костей, вот тебе и наконечники для самодельных копий. Будем идти, и по ходу движения затачивать их, а когда они станут острыми, воткнём в копья, туго перевязав их лианами.
Я разбил камнем клёпки, державшие пряжку, вынул два медных длинных язычка и подал их Костику. Сам взял квадратную пряжку, принявшись обтачивать её о камень во время нашего движения. Таким образом, миновав пару километров, в наших руках оказались два тонких заострённых штырька, которые мы приспособили под копья: теперь, хоть какое-никакое оружие у нас появилось. Сразу стали присматриваться к кустам, где повсюду под ногами шныряли мелкие грызуны, и уже спустя несколько минут мы проткнули копьями небольшого агути. Затем была черепаха. Всё это время, пока мы пробирались вдоль реки, я нёс с собой тлеющий уголёк из костра, который всунул в трухлявую ветку пробкового дерева. Лелея и оберегая его как зеницу ока, я нёс искорку огня, словно Прометей, подаривший людям огонь в незапамятные времена. Не дожидаясь, когда тушка агути прожарится, мы съели её едва поджаренной, урча от удовольствия и запивая вскипяченной на огне водой. Кипятили в панцире черепахи, предварительно выскоблив его и прожарив на огне. В ход пошли и яйца древесных попугаев, которые Костя похитил из их гнёзд, едва не поплатившись за это своим затылком. Птицы накинулись на него с отчаянной отвагой, и ему пришлось в срочном порядке спускаться с дерева, зато на обед у нас была восхитительное блюдо из четырёх мелких, запеченных в костре яиц. Сандалии распадались прямо на глазах, носки пришли в полный хлам, когда спустя полчаса Костя внезапно вскрикнул и показал в кусты у берега.