Зачем ты это хранила?
Напоминание. Она подобрала одного голубя, где было написано: «Вечность не время, а отношение». Кант ошибался. Вечность это привычка.
Я потянулся к тетради:
А это что?
Его попытка написать роман. Про бессмертного детектива, который расследует преступления сквозь века. Маша засмеялась. Говорил, списал с меня. Издатели отказали слишком фантастично.
Она швырнула тетрадь в сундук с другими «неудачными» рукописями: черновиком дурацких ярмарочных комедий от Сервантеса, стихами Есенина на бересте и сценарием немого кино Чаплина, написанным брайлем.
Отдых окончен. Маша вскочила, поправляя неоновые дреды. Завтра едем в Калининград. Там нашли подземный бункер с тайным архивом Канта. Говорят, есть карта
Нет, простонал я.
с отметкой, где он спрятал рецепт идеального штруделя!
Камень в углу подвала мигнул, будто смеясь. Маша подмигнула в ответ.
Глава 10
Архив под старым фортом, бросила она через плечо. Кант прятал там не только рецепты. Там чертежи его «машины добродетели» механизма, который должен был вычислять нравственный выбор.
И что, она работала? спросил я, перепрыгивая через лужи.
Как метроном. Тикала, показывала «да» или «нет». Но когда я спросила, стоит ли мне прыгать с башни Дер Дона, она взорвалась.
Мы спустились в подземелье, где воздух пах сыростью и озоном. Маша провела рукой по стене, покрытой мхом, и нажала на незаметный выступ. Каменная плита со скрипом отъехала, открывая проход в зал, заставленный ящиками с клеймом «Königsberg, 1788».
Привет, Иммануил, прошептала она, смахнув пыль с медной таблички.
Среди рукописей и приборов лежал странный агрегат нечто среднее между астролябией и паровым двигателем. Маша щелкнула рычажком, и шестерни завращались, выбрасывая облачка пара.
Он называл это «Хронометром Совести», сказала она, наблюдая, как стрелки на циферблате замерли на отметке «Сомнение». Думал, что время можно измерить моральными дилеммами. Но
Она смачно плюнула в механизм. Тот захрипел и выдал бумажную ленту с надписью: «Бессмертие это скучно. М.К.»
Так он и узнал, кто я, усмехнулась Маша. После этого перестал печь штрудели. Говорил, что вечность портит аппетит.
Внезапно стены дрогнули. Из тени вышел человек в плаще с капюшоном, его лицо скрывала маска с гравировкой прусского орла.
Архив принадлежит «Ордену Вечности», прозвучал механический голос. Вы нарушили покой.
Маша вздохнула, будто ей предложили доедать вчерашний борщ завтра:
Орден? Серьезно? В 1809-м вас разогнала местная полиция за попытку воскресить Фридриха Великого с помощью моей зажигалки. Не надоело?
Она рванула трос, свисавший с потолка. Люстра рухнула, осыпав орденского агента стеклянными осколками. Мы бросились к выходу, пока тот барахтался в обломках.
Бежим! крикнула Маша. Его друзья уже сканируют
Не договорив, она схватила меня за руку, и мы нырнули в боковой тоннель, который, как оказалось, вёл прямиком в винный погреб ресторана «У Ганса».
Маша, в мужском камзоле и с саблей на боку, развалилась в кресле перед камином. Барон, красный от гнева, тыкал пальцем в пергамент с гербом:
Вы украли мою печать!
Взяла на время, пожала плечами Маша. Ваш сосед, граф Шпее, хотел подделать завещание. Теперь он уверен, что вы его незаконный сын.
Барон замер, потом расхохотался:
Браво! Но зачем вам это?
Чтобы вы перестали охотиться на моих крестьян. И дали Канту закончить диссертацию.
Карл Карлович фон Унгерн
Она бросила в огонь флакон с зеленой жидкостью. Пламя вспыхнуло синим, и в дыму проступили силуэты тени будущего замка курфюрстов, разрушенного войной.
Вы видите это? спросила Маша. Ваши потомки будут продавать сувениры туристам. А пока научитесь печь штрудель, что ли.
Нет. Потому что я обещала не рассказывать Екатерине Алексеевне о его долгах. Маша отхлебнула вино прямо из горлышка. Кстати, это он придумал миф про «Потемкинские деревни».
Мы сидели на бочках в каком-то погребе, а сверху доносились крики официантов и запах жареной колбасы. Маша достала из рюкзака пожелтевший лист:
Рецепт. Мука, яблоки, корица и щепотка сомнения. Она протянула его мне. Держи. Когда-нибудь пригодится.
Для чего?
Чтобы понять, что некоторые вещи не стоит спешить доводить до идеала.
Камень в подвале, кажется, замигал чуть быстрее, когда мы вернулись. Маша бросила в него конфетти-гильзу, и комната наполнилась запахом свежей выпечки.
Завтра, объявила она, снимая светящиеся дреды, едем в Версаль. Там нашли мою старую юбку с карманами для гранат. Шучу! Дома посидим.
Я простонал, но в углу рта уже плелась улыбка. С Машей скучно не бывает. Даже в вечности.
Глава 11
Я перебирал старые газеты из сундука, когда вытащил пожелтевший снимок: искорёженный вагон с пропеллером, торчащим из обломков. На обороте дрожали чернила: «Аэровагон Абаковского. 24.07.1921. Под Серпуховом. Выживших нет. (Кроме М.К.)».
Это же тот самый «летучий экспресс»? Ты была там?
Маша, чистя ствол коллекционного нагана образца 1895 года, бросила взгляд и замерла. В её глазах вспыхнуло то самое пламя, что вырывалось из-под обшивки аэровагона.