Ну, ляжешь же ты, наконец?!
опять услышал Пашутин, когда вернулся к спальне. Ему показалось, что мужчина встал с постели. Пашутин рванул дверь.
Это же героин, болван! Арина была невменяема и держала в руках маленький, величиною с кулак, мешочек. Она была нага, и с ней рядом стоял голый мужчина. Он тут же отшатнулся назад, а Арина исступленно выкатила глаза.
Пашутин вплотную подошел к жене и выстрелил ей в висок. Мужчина бросился на пол, но вторая пуля догнала его там, угодив в затылок.
Пашутин вздохнул с каким-то надрывом. Он был бледен. Какое-то мгновение он неподвижно стоял. Потом подобрал мешочек героина, валявшийся на полу. Порылся в шкафу и достал еще какой-то кулечек и толстую пачку долларовых банкнот. Вышел из спальни и сложил все это в свой дорожный чемоданчик. Потом опять вернулся в спальню и подбросил к трупу Арины пистолет. Пашутин осторожно вышел из квартиры и, не вызывая лифт, пустился по лестнице вниз.
Он выбежал на мороз и встал как вкопанный у подъезда. Напротив него за Большим Каменным мостом горели рубиновые звезды Кремля. Они показались ему повисшими в предновогоднем московском небе и светившимися в ночной черноте почему-то ярче обычного.
Кремлевские куранты пробили одиннадцать. Пашутин вздрогнул. Нужно было срочно что-то предпринимать. Стоять у подъезда было бессмысленно и опасно. Пашутин боялся встречи с любым из соседей и не хотел, чтобы в доме знали о его возвращении.
В дорожном чемоданчике Пашутина находилось теперь около двух килограммов героина и почти столько же кокаина. Там было и несколько сот тысяч долларов. Почти все это он привез сегодня из США, и чемоданчик нужно было спрятать немедленно. Но где? Куда бежать? Пашутин сплюнул и быстро зашагал через двор в противоположную от набережной сторону. Он вышел на улицу Серафимовича как раз возле гастронома, где на его удивление стояло несколько такси, хотя и народ толпился тоже. Пашутин открыл дверцу первой же к нему машины.
Встань в очередь! огрызнулся шофер.
Заплачу! грубо прервал его Пашутин и захлопнул за собой дверцу машины. На Алексея Толстого! Живо!!
Там, на Алексея Толстого, в доме, принадлежавшем ЦеКа, жил его близкий друг Анатолий Горбунов. Ему Пашутин не испугался доверить свою судьбу.
Такси неслось через ночную Москву, и уже не было видно дома на набережной. Пашутин увозил его тайну и надеялся скрыть ее до конца.
Новогодняя ночь
Виктор выключил телевизор.
Нина, его жена, гладила на кухне свое лучшее платье. Потом она прибежала в комнату и стала одеваться. Виктор терпеливо ждал ее. Он стоял к ней спиной и в задумчивости смотрел в окно, где все было так привычно. И фонари горели так же, как и вчера тускло и противно. Улица была безлюдна. Лишь возле автобусной остановки, поеживаясь от резкого ветра и колючего снега, шедшего уже целый день, толпились люди. Вот возле них, поджав хвост, пробежала какая-то собака. Виктор посмотрел ей в след, и внезапная мысль поразила его: «А я ведь такой же бездомный, как и она». Виктору стало не по себе, и он повернулся к жене. Ему вдруг показалось, что видит перед собой совершенно незнакомого и далекого человека, хотя он и ощущал ее близость всем своим существом.
Нина стояла в комбинации всего в двух шагах от него и что-то искала в шкафу. Неожиданно для себя Виктор испытал неведомое ранее чувство неприязни к ее голым ногам и высокому бюсту. Ему даже доставила удовольствие мысль, что Нина, быть может, не такая уж и красивая, какой ее многие считают, и что именно этот высокий бюст портит ее фигуру. Виктор с удивлением подумал, что прожил с этой женщиной почти двадцать пять лет.
Виктор и Нина были знакомы с детства. Жили в одном доме на улице Кирова, ходили в одну школу, вместе учились на историческом факультете Московского университета. Закончили его и поженились. Нина пошла работать учителем в школу, а Виктор, защитив диссертацию, стал читать лекции в университете. Он был членом компартии, и карьера его складывалась благополучно. Вскоре Виктор был приглашен в Институт международного рабочего движения. Этот Институт считался более престижным, чем столичный университет, и Нина, при случае, всегда с подчеркнутым достоинством называла место службы своего супруга.
Институт международного рабочего движения или, как его сокращенно называли,
«ИМРД» был особым институтом. Формально он считался научным учреждением, даже входил в состав Академии наук СССР. Но за скромной вывеской «ИМРД» скрывалось нечто совсем другое. На деле институт этот был одним из стратегических центров внешней политики, и подлинным его хозяином являлась не Академия наук, а международный отдел Центрального Комитета КПСС
Диссертация Виктора была посвящена истории современной политики христианских демократов Италии. И в институте эта страна оставалась объектом его дальнейших интересов. Несколько раз ему поручались поездки в Италию. Он выезжал туда как представитель советского академического учреждения, и это открывало перед Виктором доверчивые сердца итальянцев. В международном отделе ЦК всегда оставались довольны его отчетами, и Виктор состоял в списке так называемых «выездных» сотрудников института.