VII. Как только Фуфетий узнал об этом, он еще больше заторопился заключить перемирие, так как, по его мнению, у них не оставалось другого выбора. Но и царю Туллу поступил донос от друзей из Фиден о том же заговоре, так что и он, более не медля, принимает предложение Фуфетия. Тогда они оба сошлись в местечке, отстоявшем на равном расстоянии
от обоих лагерей, каждый сопровождаемый советниками для помощи в вынесении решения, сначала поприветствовав друг друга по обыкновению и выказав дружеское и родственное благорасположение, оба повели речь о перемирии. 2. Вначале заговорил альбанец: «Мне кажется, необходимо прежде всего объяснить причины, по которым я первым посчитал нужным говорить о перемирии, хотя и в сражении не был побежден вами, и ничто не мешало мне подвозить себе припасы, и никакая иная необходимость не принуждала меня к этому, чтобы вы не возомнили, будто я признаю слабость моего войска, а вашу мощь неодолимой, и ищу благопристойного прекращения войны. Ведь вас из-за вашей спеси трудно было бы вынести, если бы вы надумали что-либо этакое про нас и не пожелали бы предпринять ничего разумного, словно уже побеждаете в войне. 3. Поэтому, чтобы вы не измысливали ошибочных представлений относительно моего намерения, т.е. о том, почему я считаю обоснованным прекращение войны, выслушайте истинные причины. Я, назначенный отечеством диктатором, как только вступил в должность, начал размышлять о поводах, вовлекших наши города в распрю. Видя же, что они мелки, даже ничтожны и не способны разорвать нашу дружбу и родство, я полагаю, что верным не было решение ни альбанцев, ни ваше. 4. Но отчетливее я понял это и осознал страшное заблуждение нас обоих, когда приступил к делам и начал подмечать пристрастия каждого. Дело в том, что я обнаружил, что и на частных, и на общих сходках не все альбанцы придерживаются единого мнения о войне. А к растущему недовольству, понятному по человеческой природе, добавились еще более неблагоприятные божественные знамения относительно войны, которые мной получены во время жертвоприношений, что усилило мои глубокую печаль и колебание. 5. И вот, сознавая это, я воздержался от битвы, но начал прибегать к отсрочкам и промедлениям в военных действиях, надеясь, что вы первыми заведете разговор о дружбе. И следовало бы, о Тулл, сделать это вам, а не ждать, пока начнет метрополия, ибо вы наши колонисты. Ведь какие почести заслуживают от детей отцы, таких же ожидают от колонистов основатели полисов. 6. Но пока мы медлим и взираем друг на друга, выжидая, кто же выступит зачинателем благоразумных речей, иная угроза, совершенно неподвластная человеческой воле, овладевает нами и объединяет нас. Я узнал о ней, когда она еще была от вас скрыта, и уже не помышлял более о необходимости искать благовидные предлоги для перемирия. Ведь вокруг, о Тулл, плетутся страшные заговоры, и против нас обоих задумана хитрая ловушка, что без борьбы и без труда может сокрушить и уничтожить все дела рук наших при нападении на нас по праву огня и воды. 7. Зачинщиками же нечестивых козней являются правители фиденян и вейян, составившие заговор. А каков был характер их преступного намерения и откуда я узнал о тайных помыслах, слушайте».
VIII. Высказав это, он дал некоторым из присутствующих огласить письма, которые ему доставил кто-то от его гостеприимцев в Фиденах, и предъявил посланца. Когда же с письмами ознакомились и приведенный поведал обо всем, что услышал непосредственно из уст их отправителей, слушателями овладело страшное смятение, как обычно случается при столь большой беде, поскольку свалилась она на них неожиданно. Фуфетий, немного выждав, продолжил речь: 2. «Вы выслушали, римские мужи, сведения о причинах, по которым я до поры до времени откладывал столкновение с вами, а теперь посчитал нужным первым завести речь о дружбе. А вы уже после этого размышляйте, следует ли продолжать непримиримую войну из-за похищения бычков и овец, войну с отцами-основателями вашего города, в которой вы погибнете хоть побежденными, хоть победителями, либо, прекратив вражду с сородичами, выступить вместе с нами против общих врагов, которые замыслили не только отпадение, но и нападение на вас: не претерпев ничего ужасного, не опасаясь претерпеть, они собираются напасть на вас не открыто, как требует общий закон войны, но под покровом скрытности, когда меньше всего можно ожидать осуществления их злого умысла и предостеречься. 3. Уверен в том, что против этих нечестивцев следует нам выступить со всей решимостью вместе, прекратив вражду ведь полагать иначе сродни безумию теперь, когда вы все узнали, вас не надо больше убеждать и побуждать к действию. А почему перемирие может стать полезным и подобающим обоим городам ведь вы хотите услышать также про это, я теперь попробую сказать. 4. Я считаю, что наилучшими и наиболее приемлемыми для родичей и друзей в отношении друг к другу являются такие условия мира, в которых не содержится ни гнева, ни злопамятства, поскольку все искренне простят всем то, из-за чего спорили и за что пострадали. Менее приемлемыми являются те условия,