V. Поскольку происшествие произошло неожиданно, естественно, искали причину его; ведь никому не пришло в голову винить в смерти Клуилия перенесенную ранее болезнь. Одни, возводя всякую человеческую участь к божественному промыслу, уверяли, что он умер от гнева богов, потому что разжег желание метрополии воевать против колонии, желание войны и несправедливой, и незаконной. Другие, считая войну весьма прибыльным делом и горюя о потере немалой добычи, относили происшедшее к злым козням и зависти человеческой, обвиняя каких-то политических противников
в том, что они, отыскав неизвестный яд, против которого трудно найти противоядие, с его помощью отравили Клуилия. 2. Третьи же говорили, что он, подавленный печалью и не зная, что делать, избрал добровольную смерть, когда все пошло у него из рук вон плохо и ничто из ожидаемого не складывалось так, как было задумано вначале, когда он только приступил к делу. Но те, кто не был с военачальником ни в дружеских отношениях, ни во враждебных, имели свое суждение о произошедшем. Им казалось, что скорее всего мужа этого сразил не божественный гнев, не каверзы политических соперников и не безысходность в делах, но закон природы и необходимость исполнить обязательное предопределение, которое суждено всем рожденным. 3. Таким образом, прежде чем проявилось присущее его происхождению благородство, Клуилий встретил подобную кончину, а вместо него всеми, кто находился в лагере, был назначен диктатором Меттий Фуфетий и на войне неумелый полководец, и в деле сохранения мира муж ненадежный. Поначалу он не меньше любого альбанца стремился к раздору между городами почему его и сочли достойным командования после смерти Клуилия, но, получив бразды правления и осознав, что все в предпринятых делах идет тяжко, переменил былое мнение и посчитал необходимым продолжать боевые действия с отсрочками и промедлениями, заметив к тому же, что и альбанцы уже не все горят воинственным пылом и что результаты жертвоприношения его во имя войны не сулили ничего хорошего. 4. Наконец, узнав, что если и альбанцы, и римляне не прекратят войну, то им угрожает опасность извне, пренебрежение которой может привести к уничтожению обоих войск, Фуфетий решил призвать врагов к примирению и первым отправил вестников. Опасность же эта состояла в следующем.
VI. Вейяне и фиденяне, владея большими и многолюдными городами, еще в царствование Ромула развязали войну с римлянами за власть и господство, после которой, сгубив свое сильное войско и лишившись в наказание части земли, были вынуждены перейти под власть победителей. Об этом я подробно рассказывал в предыдущей книге. Но, воспользовавшись долгим миром в правление Нумы Помпилия, они приумножили и людей, и имущество, и прочие виды благосостояния. И вот, вдохновленные этим, они вновь возжелали свободы, возгорелись непомерной гордыней и начали готовиться к тому, чтобы отпасть от римлян. 2. До поры до времени их замыслы об отпадении все же оставались тайными, в период же войны с альбанцами они вышли наружу. Разведав, что римляне со всем войском отправились на битву с альбанцами, они решили, что настал самый подходящий случай для нападения и составили тайный план во главе с самыми могущественными людьми, чтобы все способные носить оружие собрались в Фидены, передвигаясь скрытно и небольшими группами, дабы как можно дольше не быть обнаруженными теми, против кого они злоумышляли. 3. Собравшимися решено было ожидать удобного момента, когда войска и римлян, и альбанцев, покинув укрепления, выдвинутся на поле сражения. А известить их об этом должны были с помощью условных знаков лазутчики, устроившие дозоры в горах. Когда же знаки будут поданы, условились с оружием в руках поспешить против и римлян, и альбанцев, тем более что дорога, ведущая от Фиден к лагерям, была не длинной, и пройти по ней можно было самое большее за два-три часа, и, появившись на месте битвы, когда та уже будет подходить к концу, разумеется, ни одну из сторон не рассматривать как дружественную, напротив, кто бы ни побеждал альбанцы или римляне истребить победителей. Вот о чем договорились правители общин. 4. Так вот, если бы альбанцы с большим рвением устремились на битву, презрев римлян, и помышляли бы все разрешить в одном сражении, ничто не могло бы помешать тому, чтобы подготовленная для них западня осталась тайной, и оба войска были бы уничтожены. Но ныне как неожиданное для всех затягивание войны, так и длительность подготовки развеяли их замыслы. Ибо некоторые из участников заговора, то ли преследуя собственную выгоду, то ли завидуя своим вождям и тем, кто присоветовал им стать заговорщиками, то ли испугавшись доноса (что многим доводилось изведать в столь многолюдных и затянувшихся заговорах), то ли принужденные божественным внушением, которое не позволяет, чтобы неправедное дело возымело счастливый конец, донесли о западне противнику, то есть альбанцам.