при которых простой народ освобождается от ответственности, а тех, кто совершил несправедливость, принуждают понести наказание и по обычаю, и по закону. 5. Мне кажется, нам подобает избрать наиболее выгодные и благородные условия мира и принять решение ни за что друг другу не мстить. Но если ты, о Тулл, не желаешь замиряться на таких основаниях, но предпочитаешь решать судьбу тех, кто виноват с обеих сторон, судом, знай, что альбанцы готовы, прекратив взаимную неприязнь, пойти и на это. Если же ты способен, наряду с этими условиями перемирия, предложить какие-то другие, лучшие и более справедливые, так поспеши их назвать, и я буду нижайше тебе благодарен».
IX. Когда Фуфетий завершил речь, римский царь, взяв слово, начал говорить: «И мы, о Фуфетий, понимаем, что навлечем на себя тяжелую участь, если будем принуждены к тому разрешать ссору между сородичами кровопролитием и резней, да и вид жертв при жертвоприношениях перед началом войны не позволяет нам начать сражение. И о нечестивых заговорах фиденян и вейян а составлялись они против нас обоих мы проведали пораньше тебя от наших гостеприимцев, которые там находятся. Поэтому мы не окажемся пред врагами беззащитными, мы подготовились к тому, чтобы и самим не претерпеть какого-либо ущерба, и их за козни достойно покарать. И не меньше тебя мы хотим закончить войну без сражения, не силой оружия. 2. Но я подумал, что не нам первым отправлять посольство по поводу перемирия, поскольку не мы первыми и начали войну, мы защищались от тех, кто ее начал. Но если вы складываете оружие, мы с радостью принимаем ваши предложения и никоим образом не будем перечить при обсуждении перемирия, но согласимся на наилучшие и благороднейшие условия, изгнав из города альбанцев всякую несправедливость и всякое прегрешение, если на самом деле следует называть общими прегрешениями полиса то, в чем был виновен ваш военачальник Клуилий, который и за вас, и за нас получил достойное воздаяние от богов. 3. Так вот, пусть будет отринута всякая возможность обвинения и частного лица, и всей общины в целом, и пусть изгладится память о какой бы то ни было прошлой обиде, как и тебе, о Фуфетий, следует поступить. Но одного этого, то есть раздумий, как бы нам прекратить существующее между нами недоброжелательство, недостаточно. Требуется еще подготовить все для того, чтобы уже никогда более нам не начать войны. Ведь мы собрались не ради того, чтобы отсрочить беды, но во имя того, чтобы избавиться от них. Так вот, о том, какое завершение войны будет прочным и какое именно предложение в нынешних обстоятельствах и нас, и вас и теперь, и в будущем навсегда сделает друзьями, ты, Фуфетий, в своей речи умолчал, я же попробую присовокупить и это. 4. Если альбанцы перестанут завидовать римлянам из-за тех благ, которыми те обладают, обретя их не без серьезных опасностей, и не без упорных трудов (в самом деле, вы, не испытав с нашей стороны никаких обид, ни больших, ни малых, завидуете нам именно потому, что вам мерещится, будто мы счастливее вас), то римляне перестанут подозревать альбанцев в постоянных кознях и остерегаться их, словно врагов; ведь никто не бывает надежным другом тому, кому завидует. 5. Так как же всему исполниться? Только не в том случае, если мы запишем обо всем нужном в тексте договора, и не в том, если и мы и вы поклянемся святынями, ведь они сами по себе на деле слабая и немощная защита, но лишь в том случае, если мы объединим наши судьбы. Ведь одно только есть лекарство от скорби человеческой, проистекающей от созерцания чужих благ, это то, чтобы завистники не считали блага тех, кому они завидуют, чужими. 6. А чтобы это произошло, я уверен, римлянам следует объединить с альбанцами все те блага, которыми они обладают сейчас и которые обретут впоследствии, а альбанцам с радостью принять то, что им дают, и, главное, стать всем либо большей и лучшей части жителей Альбы членами общины римлян. В самом деле, ведь сабинянам и тирренам не было выгоды, бросив собственные города, перебраться к нам на житье. Но вам-то, самым близким нашим родственникам, разве это не будет самое выгодное? 7. Если же вы не сочтете верным делом проживать в одном с нами городе, который уже велик, а будет еще больше, но захотите остаться у отцовских очагов, то поступите следующим образом: выберите единый сенат для принятия решений от имени обоих полисов, а первенство отдайте одному из них, который сильнее и может принести пользу более слабому. Я считаю все это оправданным, и, если это осуществится, тогда, я думаю, мы будем крепкими друзьями, населяя же два города, на равных первенствующие, как теперь, мы никогда не придем к согласию».
X. Выслушав это, Фуфетий потребовал время для совещания и, удалившись с места встречи вместе с присутствующими там альбанцами,
начал обсуждать, следует ли им принимать предложенное на выбор. Узнав мнение всех, кто там был, и возвратившись, он сказал: «Нам, о Тулл, не угодно покидать отечество и оставлять без попечения святыни, отчие очаги и место, которым наши предки владели почти пятьсот лет , и ни война не заставит нас так поступить, ни иное ниспосланное богами бедствие. Поэтому нам не подходит и учреждение общего сената, и образование единого полиса. 2. Поэтому, если угодно, пусть это условие будет записано в договоре и да будет уничтожен всякий повод к войне». Хотя они в этом пришли к соглашению, но начали спорить, какая из общин должна обрести первенство, и много по этому поводу было произнесено речей с обеих сторон, так как каждый считал справедливым, чтобы именно его собственная община правила другим. Скажем, альбанец приводил такого рода доводы: 3. «Мы, о Тулл, достойны править и целой Италией, потому что вобрали в себя эллинский народ, величайший из всех народов, что населяют эту землю, и народом латинов. А если и остальными народами считаем мы справедливым предводительствовать, то не самоуправно, но согласно общему человеческому закону, который нам всем дала природа, иными словами, чтобы предки правили потомками. Мы уверены, что помимо всех прочих колоний, которые вплоть до нынешнего времени нам не в чем было упрекнуть, нам положено управлять и вашим городом, ибо мы вывели его в качестве колонии не столь давно, чтобы забылось и изгладилось из памяти то, что род ваш пошел от нас за три поколения до нас. А если природа, поправ людские мерила правоты, установит, чтобы молодое повелевало старым, а потомки предками, тогда и мы согласимся, чтобы метрополия подчинялась колонии, но не ранее того. 4. Итак, предлагая такое, единственно правильное обоснование власти, мы охотно не отказываем вам и в другом. К тому же поймите, что говорится это не в обиду или в порицание, но по очевидности. Каким род альбанцев был во времена основателей города, таким он и остается до сих пор, и никто не сумеет назвать хоть одно человеческое племя помимо эллинского и латинского, которому мы передали бы наше государство! Вы же строгость общественных уз у самих себя разрушали, приняв к себе и тирренов, и сабинян, и всяких прочих бездомных бродяг, и немало просто варваров, так что ваше коренное население, пришедшее из нашего города, намного уменьшилось по сравнению с пришлым и иноплеменным. 5. Поэтому передади мы власть вам, чужой род будет править коренным, варварский эллинским и пришлый урожденным на этой земле. Вам ведь нельзя заявить в оправдание, что, дескать, вы никогда не дозволяли толпе пришельцев обрести власть в общине, а сами как уроженцы этой земли и полисом правите, и в сенате заседаете. Вы же, напротив, и царями избираете чужеземцев, и большая часть сената состоит у вас из пришельцев, ни об одном из которых вы не можете утверждать, будто терпите его по доброй воле. Кто из более сильных добровольно ставит над собой власть более слабого? И было бы немалой глупостью и бедствием для нас по доброй воле принять то, что вы, можно сказать, терпите по безвыходности. 6. Последнее слово мое таково. Ни единая часть политического организма города альбанцев, заселенного вот уже на протяжении восемнадцати поколений и сохраняющего в надлежащем порядке все, что привычно и установлено предками, уже не подвержена потрясениям, ваш же полис еще не упорядочен и не обустроен, будто он только что возник; он состоит из множества народов, и ему требуется еще много времени и разных испытаний, чтобы порядок устоялся и он перестал бурлить и пребывать в смятении, как сейчас. Любой подтвердит, что умиротворенным пристало управлять находящимися в раздорах, проверенным еще не прошедшими проверку прав, и здоровым теми, кто охвачен недугом. Если же вы считаете верным противоположное этому мнению, вы совершаете ошибку».