Однажды мама приготовила ужин и сказала маленькой Томе:
Зови папу.
Девочка зашла в комнату к отцу и произнесла:
Папа, иди есть.
Он вдруг разорался.
Ты как с отцом разговариваешь? Кто тебя учил так со взрослыми обращаться? Надо было сказать: «Приглашаем тебя к столу». Тупица!
Отец ударил девочку, она отлетела к стенке и сжалась в комок. А сам он прошел на кухню, с грохотом выдвинул стул, царственно сел на него и начал тут же поучать жену:
Кого ты ее воспитываешь? Ты посмотри, как она с отцом разговаривает!
Мама молчала, а маленькая Тома плакала в другой комнате.
А ну иди сюда! взревел отец.
Страшнее всего было осознавать то, что он не пьян, а значит, приступы гнева нельзя объяснить алкоголем: он просто их с мамой так сильно ненавидит Маленькая Тома вернулась на кухню с лицом, покрытым пятнами, и красными от слез глазами. Отец злобно посмотрел на нее, а мама сделала вид, что ничего не замечает.
Садись, вот твоя тарелка, мама придвинула ей ее еду. Ешь.
Маленькая Тома села за стол, а внутри нее вскипала ненависть. Она не могла смотреть ни на отца, ни на мать. Пальцы, держащие вилку, сжимались и разжимались от бессилия и ужаса. Отец продолжал орать на мать; мать вела себя, как ни в чем не бывало она невозмутимо жевала свой плов.
Маленькая Тома отгородила себя от родителей невидимой стеклянной стеной, которая отсекла и заглушила крики и шум. Она оставила там все свои чувства боль, обиду, гнев, несправедливость. А затем переключилась на действия: если ты действуешь и ничего не чувствуешь, ты обязательно выживешь.
Девочка понимала, что встать и оставить еду нетронутой ей не позволят, отец может ударить еще. Она съела плов, который по вкусу напоминал сухой наполнитель для кошачьего туалета Тома не чувствовала ни запаха, ни вкуса.
Ее тело существовало отдельной жизнью, просто присутствовало за столом как муляж, имитировало какие-то действия, которые положено выполнять ребенку за ужином: брать вилку, пережевывать пищу, вытирать рот салфеткой. А сознание отлетело куда-то далеко-далеко, на край земли, и блуждало по пустынным улицам незнакомого города.
В том дивном сказочном месте взору открылись длинные-предлинные тротуары, выложенные аккуратными ровными рядами красивых камушков. Там росло множество деревьев, и в воздухе пахло сыростью и прохладой. Несколько грустных плакучих ив опускали вниз, к воде, свои ветви. Рядом красовались клены и березы с желто-оранжевыми листьями, осенние деревья чередовались друг с другом, создавая гармоничную картину.
Вода казалась настолько синей и гладкой, что хотелось обмакнуть в нее кисть, как в гуашь, и рисовать, рисовать От этой красоты захватывало дух! В небе летали белые птицы и жалобно кричали, распахивая широкие крылья и паря над землей. Затем они клювом вылавливали мелких рыбешек и поднимались ввысь.
Спустя много лет, став взрослой, переехав в другой город и прожив там не один год, Тамара поняла: то место, в которое она улетала в своих видениях, существует на самом деле. Это место называется Таганрог маленький южный город с красивой набережной, где осенью желтеют листья на деревьях, а возле моря летают чайки
В тот день, когда маленькую Тому в очередной раз ударил отец, а мама сидела рядом, наблюдала и бездействовала, у нее в душе что-то надломилось. Так дерево падает с хрустом. Девочка теперь точно знала, что мир не будет прежним, она утвердилась в этом ощущении прочно и окончательно, и ничто не могло ее разубедить.
Родители молча уничтожали содержимое своих тарелок, сверля глазами друг друга. Это выглядело так отвратно, что хотелось все это прекратить разбить посуду, перевернуть стол, растоптать осколки и весь мусор, лишь бы не притворяться, что все нормально
Быстро закончив есть, маленькая Тома встала из-за стола. Она вымыла тарелку, сказала: «Спасибо», без этого ей живой было не выбраться из кухни. Хотя никакой благодарности она не испытывала только ненависть.
Девочка поставила посуду в шкаф и поспешила в детскую, слава богу, отец ее не останавливал. Через несколько минут раздался оглушительный грохот: кажется, он ударил кулаком по столу. Тарелки попадали вниз, звеня и крошась на осколки.
«Хорошо, что хоть маму не бьет», подумала маленькая Тома и продолжила делать уроки.
Внутри нее кипела раскаленная лава, но она научилась жить с ней, собирая ее всю без остатка в тугой жаропрочный контейнер, плотно закрывая его и пряча от людей. Девочка мастерски сохраняла невозмутимый вид, и с каждым днем она все больше поражалась своему спокойствию. Видимо, она интуитивно взяла за основу такое правило, что только холодный рассудок сохранит ей жизнь, и если она начнет впадать в панику, как мама, начнет вредить себе, то будет только хуже. К тому же, отец обрадуется, увидев ее страх, ведь именно этого он и добивается!
Маленькая Тома верила, что пока она не поддается панике и ужасу, у нее все под контролем, а значит, она выживет. Рано или поздно она найдет способ со всем этим справиться. Правда, чем больше маленькая Тома гордилась собой тем, что не показывает свои истинные чувства, тем, что почти не плачет и никак не реагирует на издевательства тем больше мистических и пугающих явлений преследовало ее.
Регулярно ей снились ночные кошмары, в которых она убивала людей. Днем в комнате мерещились «зайчики». В такие минуты ей становилось жутко. Вдруг она сама такая же, как мама, и ей по наследству передалась ее болезнь? Ну уж нет, лучше скрывать все, что тревожит! Лучше ходить в школу, дружить с Галей и Надей, бегать к ним в гости, болтать о всякой ерунде и делать вид, что все нормально, чем признаться во всем и вслед за мамой загреметь в психушку.
Вскоре «зайчики» исчезли, зато вслед за ними появилось кое-что посерьезнее. Теперь маленькую Тому что-то душило во сне, как будто давило на ее тело сверху гигантским камнем. На девочку накатывал дикий парализующий страх, вскакивая на кровати и задыхаясь, маленькая Тома крутила головой из стороны в сторону, но вокруг не было никого. Только время на видеомагнитофоне светилось зелеными цифрами.
В эти минуты маленькая Тома включала торшер, доставала из-под подушки Библию и читала шепотом: чтобы вся нечистая сила сгинула. То, что темные силы боятся молитв и не любят Библию, она усвоила уже давно. Главное читать вслух, и тогда они не вернутся.
Часть 2. Юность
Глава 1
Когда Тамаре исполнилось шестнадцать, новенький симпатичный одноклассник стал проявлять к ней знаки внимания. Первые отношения носили легкий характер, не было в них ни душевных ран, ни драм, ни боли, однако затянувшийся конфетно-букетный период резко оборвался, и все зашло слишком далеко, как только парень с девушкой оказались наедине после выпускного бала.
Юноша приятной наружности и невысокого роста сразу понравился Тамаре с самого первого дня, как он перевелся в их десятый «В». Причина для экстренного перевода заключалась в том, что Андрею нужно было поступать в училище, а в училище брали из спецкласса без подготовки.
Андрей напоминал Тамаре ее любимого актера, Джонни Деппа, у него были такие же темные волосы и такой же прямой нос. С каждым днем этот спокойный, уравновешенный парень все больше импонировал ей: он никогда не выступал в роли зачинщика драк, мог разрешить школьные конфликты мирным путем, Тамара восхищалась его характером. Но что это было за чувство? Влюбленность, симпатия? А может, просто уважение? А может, первая любовь? Она не знала.
Девушка совершенно не понимала Надю: после того, как ее прекрасный принц Ваня был забыт, у подруги вспыхнула новая любовь. Теперь у Нади трепетали в животе бабочки и потели ладошки при виде Леши из параллельного класса. Надя могла по полдня рассказывать только о нем Все это казалось таким странным! Она не понимала Галю, которая все так же втайне сохла по Ромке. Галя сохранила верность своему чувству несмотря ни на что: девушку Ромы, Сашу, после аварии выписали из больницы, и он продолжил с ней встречаться. И они ни разу не расставались с шестого класса по десятый, и на выпускной собирались пойти вместе. Но Галя все так же преданно и безнадежно любила Рому. Тамара втайне называла такие чувства «собачьей любовью», но никогда бы не призналась в этом, чтобы не обидеть Галю. А ведь она, бедолага, даже исписала всю тетрадь его именем, помещая в каждую клеточку слово «Рома» микроскопическими буквами. Словом, таких порывов у Тамары не возникало, ей просто нравился Андрей, и все.