Немец промолчал, Бестужев пожал плечами.
К нам много внимания. В курсе дел рабочие из мастерских «Русского Витязя», куда непрестанно бегаем с заказами. Чему удивляться? Разве что автографы у нас не просят.
Яркая брюнетка с переднего ряда, явно склонная к экзальтации, продолжала хлопать и вскрикивать «Браво! Браво, Маяковский!», когда остальная публика успокоилась. На смену вышел бородатый учёный муж с лекцией «Есть ли жизнь на Марсе», за ним снова поэт юноша с погасшей трубкой в углу рта. Он читал минорную лирику. Непременно коснулся новомодных ракет, куда уж без них, его строки веяли печалью теперь о грядущем расставании с Землёй.
Мы теперь взлетаем понемногу
В небеса, где тишь и благодать.
К звёздам вверх, и скоро мне в дорогу
Лётные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
В корабле, с орбиты уходящем
Я не в силах скрыть своей тоски.
От стихов Есенина брюнетка расплакалась, и Бестужев кинулся в атаку, перегнувшись через сиденье переднего кресла. Он немедленно «включил итальянца».
Любезная синьорина! Хотите, я познакомлю вас с настоящими ракетчиками? Меня зовут Евгений.
Брюнетка обернулась, не прекращая прижимать уголок платочка к глазу, её строгая спутница немедля дала встречный залп:
Тоже мне, нашлись ракетчики Лица гладкие, костюмы дорогие. Банкиры какие или маклеры, а Виолетту решили романтикой завлечь? Оставьте, граждане.
Дупель пусто, прокомментировал Серёжа. Заметь, Жора, дамы нас в упор не видят. Даже отшить не соизволили, как нашу золотую парочку. Мордой или прикидом не вышли?
И ты туда же Решил прифасониться перед дамами на фоне барона и владельца «Руссо-Балта»?
Впрочем, настойчивость Бестужева Георгий зря недооценил. У выхода из зала ловелас бросился в новое сражение по всем правилам тактического искусства: пустил в бой авангард в виде сладких речей, а потом ввёл в бой резерв, показав сверкающее лаком авто. Жаль, что не учёл численность соперника: в театр поэзии девушки отправились в компании из шести. На смену тактике пришла стратегия.
Соблаговолите составить нам компанию в ресторации. Незабываемые впечатления от поэзии нужно непременно спрыснуть сухим вином. Вы не против Чинзано?
Он распахнул дверь «Руссо-Балта», не отрывая взгляд от Виолетты. Её строгая спутница, что сомневалась в ракетной принадлежности прилипчивых кавалеров, немедленно юркнула на сиденье рядом. По-своему привлекательная, но слишком высокая и чуть мужиковатая, компаньонка красотки автоматически составила пару барону.
Пожалуй, пойдём промямлил Георгий.
Серёжа перехватил его мимолётные взгляды в сторону хрупкой, чуть жеманной блондинки. В её кротких глазках, опущенных долу и лишь изредка постреливающих в окружающих, проскальзывало нечто неуловимое, греховно-порочное, обычно вызывающее у мужчин самые решительные порывы к знакомству.
Ты за неё неровно дышишь? Так шо стоишь как поц с мытой шеей? Мадемуазели! Сергей ввинтился внутрь женской четвёрки, ничуть не смущаясь, что барышни на пять-семь лет старше. Не претит ли вам провести вечер с двумя пролетариями междупланетного труда?
Таки шо делать, когда господа съехали, остались одни пролетарии? совершенно в тон ему ответила пухловатая девушка с кудельками чёрных завитков под кокетливой красной шляпкой. Зови меня Роза!
Он расцвёл.
И шо я имею сказать, любезная барышня Я дико извиняюсь, но такого бутончика с марципанчиком, как ваши ротик и щёчки, не увидишь даже на Дерибасовской!
Бутончик представила остальных, приглянувшаяся Георгию назвалась Элизой. Безо всякого авто одессит поделил женщин надвое, и будто само собой получилось, что у входа в подвальчик неподалёку от Ордынки каждый из мужчин сопровождал одну спутницу. Две «лишние» испарились.
Вино там подавали ординарное крымское, никакого Чинзано и в помине не было, люд сидел простой, как водится изрядно шумел. Георгий помалкивал и лишь иногда поддакивал, бросая взгляды на Элизу. Щебетали Серёжа и Роза.
Даже после второй бутылки юный болтун не сказал ничего, что мог бы взять на карандаш чей-то шпион, окажись он за соседним столиком. Речь он вёл в основном «за искусство», и тема ракет здесь была неисчерпаема. Синематографический трест «МосСинема» заявил о начале съёмок фильма «Русские на Луне», зачем-то с приглашением голливудских примадонн. Писатели кинулись строчить романы о звёздных войнах, поймав волну: издатели готовы были выхватывать рукописи о космосе прямо из рук и печатать сумасшедшими тиражами.
Серёжа, душа моя, а вы привезёте мне камушек с Луны? Лучше всего брильянтик!
Шо вы, дорогая Роза Соломоновна. Со всей радостью, но Если только доживу лет до ста.
Бросьте, бросьте, девушка замахала пальчиками. Полно вам скромничать! Только в феврале напечатали об открытии академии, и вот ракеты летают над Москвой. Осталось сделать такую же, но бо-ольшую, и вы там!
Та не Сергей изобразил смущение. Моё дело мелкое, поднеси-подай Отпили-привинти. Вот герр Тилль у нас герой, аж страшно. Военлёт весь с себя Верно гутарю, Жора?
Блондинка глянула испытующее и чуть насмешливо, с каким-то исследовательским интересом, отчего Георгий смутился больше, чем от подначки ехидного пацана.
По-совести признаться, в ближайшие годы попасть на Луну мне светит не больше Серёжи.
Понятно, хмыкнула Роза. Место в ракете купили богатенькие. Как тот с фаэтоном или его красавчик-дружок.
Барон? Таки да, этот мутный точно сможет. Будет первым междупланетчиком. Если только перед ракетой никто дверцей не хлопнет, а то наше ходячее несчастье откинет копыта.
Георгий пнул соседа ногой под столом ему не нравилось, что Серёжа, чуть не угробивший Ренненкампфа, ещё и превращает это в шутку.
Потом проводили девушек. Они работали вместе в некой оптово-бакалейной конторе, целыми днями колотили по клавишам ундервудов и от этого звались «пишбарышнями». Жили также вместе, снимая меблированные комнаты.
Не перестаю удивляться тебе, Жора, задумчиво произнёс Серёжа по пути к Измайлово. Во время серьёзных разговоров его одесские закидоны проскальзывали реже. Вроде ж не мальчик, на войне был, таки семья не из последних. Шо робеешь на каждом шагу? Даже с девицами глазами крутишь, дышишь паровозом, чуть не слюни пускаешь, а слово сказать или, спаси Боже, руку цапнуть, прям как гимназист с Ришельевской, готов зареветь и бежать к маменьке.
К маменьке Тут ты, конечно, преувеличил. Но не без этого.
Георгий смолк, они как раз миновали бульвары, где особенно часто попадались подозрительные личности вроде встреченных в первый день.
Гляжу, со мной за жизнь ты тоже не хочешь
За жизнь? Тилль огорчённо махнул рукой. А какая жизнь? Жил я только когда летал, знал, есть дело бить бошей После войны я сплошное ничто. Пописывая рассказики, слез с отцовской шеи. Мне скоро тридцать, а я ничего, понимаешь, друг ситный, ни черта не добился! Здесь мы ковыряемся в как ты говоришь в мадам сижу. Пороховые ракетки древние китайцы пускали. Мы не двинулись дальше той бомбёжки Батума. Дамочкам камень с Луны? Дудки. Скорей нас разгонят к едреней фене.
У-у, какие мы впечатлительные, протянул Серёжа. За три месяца, два из которых лили бетон, ты ждал прорыва к звездам? Пожалуй, моя Розочка Соломоновна смотрит на жизнь реальнее.
Какое к звёздам, Серёжа! Должен быть шажок вперёд. Хоть бы маленький, муравьиный.
Не разводи пожиже. Будет тебе шажок, он вздохнул и добавил, словно был старше лет на десять. А с бабами давай решительнее. Я вот с Розой договорился забежать к ней вечерком, пока твоя Элиза задержится с подружками. И Роза задержится, если надо, она же понятливая.