Ближе к полудню туман рассеялся и пустынные улицы Кембриджа, наконец, вновь обрели знакомые черты, также перипетии города заполняли свои привычные маршруты всевозможными звуками и множеством смелых, робких, грубых и нежных шагов торопливых ног, что извечно куда-то спешат. Погода стояла хоть и безветренная, но была она крайне переменчива, и временами робкий дождик всё же прекращал моросить, а небо, пусть и мгновениями, но всё же, оно иногда решалось и приоткрывало завесу, даря горожанам какие-то надежды, впуская в их жизнь немного, пусть и холодного, но всё же, солнечного света. Свет не был ярким, золотые лучи не искрились ясной радостью, они едва ли нехотя сползали в будний режим дня, волнами подчёркивая всю унылость зимнего вторника. Серые тяжёлые облака иногда и вовсе закрывали собой все эти неспешные потоки света, но настырные лучи английского полудня в союзе с редким порывистым ветерком всё же делали своё малое дело, и этих вкрадчивых мгновений было вполне достаточно, чтобы некоторые чувствительные личности смогли заиметь у себя на лице и сердце тихую улыбку. Признаться, Джон никогда не был романтиком, ни в период уж совсем юных лет, ни теперь, когда он уже более ли менее уверенно стоял на ногах, будучи на рубеже окончания аспирантуры. Он как-то напротив, всегда во все годы своего становления отличался некоторой взвинченностью. Норов его был резок, действия отрывисты, а лицом он был зачастую хмур, не озлоблен, как ошибочно можно было предположить, взглянув на него со стороны, а именно хмур и меланхоличен был его облик. Джон не был злопамятен, его попросту не преследовал навьюченный груз ненависти, да, он мог выглядеть подобным образом, словно бы он регулярно чем-то недоволен, но намеренно следовать злости или пребывать в каком-то иррациональном утяжелении с извечно хранимой недосказанностью, ничем подобным, по крайней мере внутри себя, внутри своего мировосприятия Джон не обладал. Обойдя в тот день несколько контор специализирующихся на строительстве и ремонте, Джон всё же нашёл подходящих людей для необходимых работ. И раз уж выпал такой момент и Мистер Ньютон будет несколько времени отсутствовать, то в этот момент просто необходимо воспользоваться таковым окном. Джон знал, что этот его инициативный жест с ремонтом никто не заметит и не оценит, более того, в обязанности некого тайного социального куратора эти крайне близкие заботы не входили но, тем не менее, он в одностороннем порядке всё же согласовал, озвучил все эти предстоящие дела с молчаливым безразличием Мистера Ньютона, и по-хозяйски решил навести в его доме необходимый порядок и окончить, наконец, ещё с пожара затянувшийся ремонт. Сам по себе день, конечно, был тихий, но Джон замёрз ещё с самого утра, когда провожал своего учёного наставника, а к полудню он и вовсе продрог до костей. И проходя мимо известной книжной лавки, он по пути решил заглянуть. Какая-то внутренняя его горделивость никогда не позволяла ему без веской причины просто взять и зайти, пусть и в давно знакомый ему магазин, какой-то червь важности тормозил его в подобных ситуациях. Но в тот злополучный полдень вторника его визиту хорошенько поспособствовала та мерзкая сырость и давно уж пронизывающий его нутро холод. На ходу придумав идею о том, что именно сейчас, именно в эту минуту и ни на йоту позднее ему необходимо сделать заявку на некоторые новые и старые книги, некогда безвозвратно познавшие вкус стихии огня, он направился к входу в лавку. Джон смело дёрнул дверь со звонкими колокольчиками и именно с рабочим визитом он вошёл вовнутрь.
А, Мистер Уайт! внезапно, мягко и тепло зазвучал мужской голос, он донёсся откуда-то из-за стеллажа. На что Джон, привычно скупо и сухо ответил:
Здравствуйте.
Мистер Уайт, одно мгновение, шебуршал тот чем-то незримо, буквально мгновение и я появлюсь. Вы проходите, не стесняйтесь, я сейчас.
Благодарю, озябший аспирант, не подавая никакого внешнего вида, деловито и равнодушно прошёл вперёд, слегка пошаркивая сапогами, то ли от усталости, то ли от излишней робости, демонстрируя пространству, как всегда, своё привычно недовольное выражение лица. Джон скромно встал и облокотился на небольшой строгий стэйшн, филигранно выполненный из красивого дерева. Внешне то, он может и не подавал никаких опознавательных знаков на счёт своей обледенелости, но вот нутро его предательски жадно продолжало впитывать каждую лишнюю благую минуту сухого тепла помещения.
А вот и я! торжествуя, появился Мистер Роут, ещё раз здравствуйте! учтиво, с улыбкой слегка наклонился хозяин гостю. Мистер Роут человек небольшого, можно даже сказать малого роста с врождённым обаянием, обострённым торговым чутьём и тёплым тактом соответственно. Ещё Мистер Сэм Роут был слегка округлый мужчиной, что придавало ему особый шарм, а лет ему было чуть больше сорока. При помощи своей необычайной техники и какой-то, совершенно магической харизмы, он с лёгкостью мог расположить к себе кого угодно, даже такого буку, как Джон, а главное, выходило у него это не то чтобы намеренно и профессионально, а больше как с удовольствием.
Я что к Вам пожаловал то? Заявки накопились, деловито начал Джон.
А позвольте, я угадаю, Мистер Уайт! Прошу Вас! эмоционально, но не громко вскрикнул Мистер Роут. Он с умилением и какой-то блестящей, интригующей загадкой в глазах, заведомо переводя свою просьбу уже в разряд риторических, продолжал заботливо крутиться подле, пробуждая в мироощущении Джона цепкие искры интереса. Мистер Сэм Роут к каждому посетителю имел свой подход, а к таким постоянным и ценным клиентам, как Джон, который часто закупался по поручениям и Ньютона, и по надобностям их внутреннего научного кружка при Кембридже, причём выискивать и закупать приходилось ни только книги, к таким клиентам подход был не просто особенный, а скорее, он был близкий и товарищеский.
У меня времени нет. Совсем нет, ни одна, ни физическая, ни ментальная клеточка Джона не собиралась скоро покидать этот тёплый обитель, но тем не менее, всё же необходимо было выдержать свой стиль, пусть и временами с подёргиваемыми от холода руками. Джон старался и был уверен, что выглядит он как всегда отлично, ну, хорошо, хорошо Мистер Роут, только не долго, а то вы взглядом сейчас дыру во мне проделаете. Давайте. Удивляйте, формально, демонстрируя недовольство, Джон традиционно слегка покривил губы и, расстегнувшись, он присел на гостевой, оббитый кожей стул, на который добродушно указывал жест хозяина.
Итак! начал тот, хм, знаете Джон, Ваше дело, оно несомненно в себе содержит большую важность, но позвольте, я зайду несколько с другой стороны. У меня в голове на Ваш счёт существует один вопрос и два варианта ответов к нему. Вопрос: От чего у Вас сегодня такой столь странный внешний вид?
Чего? Какой ещё вид? Причём тут? весьма отрывисто, но сдержанно попытался произнести Джон, как тут же его оборвал ну, очень уж радушный Мистер Сэм.
Погодите, погодите, Мистер Джон. Вы и в правду выглядите, ммм, несколько загадочно, что ли. Вы, давеча, или прям таки лицом к лицу столкнулись с чем-то потусторонним, не из нашего, так сказать, мира, расхаживал он взад вперёд, вкрадчиво нагнетая, и взглядом, и жестами леденящую интригу всеми любимого мистицизма, или с пфф.. м-да, ой-йё-йё-й, подвесил он умело ужас и страх в пространстве.
Ч-что или? Джон обмер и даже на какое-то мгновение напрочь забыл о своём холоде, что очень глубоко забрался в его худощавый стан.
Или знаете Джон, этот вариант, конечно, он очень страшен но, увы, этот номер может случиться с каждым. М-да, да, Мистер Уайт, м-да