Моя задача помогать тебе в том, с чем ты сам не справляешься. А какой смысл в моей помощи, если ты ее игнорируешь?
Разбуди меня, я возьму чертов тубус! выругался Вэл и проснулся. Господи, я и десяти минут не проспал
Тем не менее он чувствовал себя вполне отдохнувшим. Вэл включил монитор, к которому не подходил с того самого дня, как похоронил Фима. Экран засветился, и Вэл увидел комнату с амарантовой кроватью. На ней действительно что-то лежало, что-то, похожее на синий футляр для виски. «Надеюсь, Фим не разыгрывает меня, желая, чтобы я расслабился с утра пораньше», подумал Вэл, и мысль показалась ему забавной. Он вообразил, что в коробке действительно то, что раньше приносило ему удовольствие самим действом: плесканием золотистого напитка в широкий стеклянный стакан или серебряный кубок и медленным потягиванием глоток за глотком в моменты раздумий. Представив, как он проделывает это сейчас, Вэл не только не испытал удовольствия, но даже поморщился. На мониторе он увидел, как Ева с сыном на руках подходит к двери его крыла и останавливается перед ней, не решаясь войти. Вэл замер, не желая сейчас встречаться с дочерью и внуком, и подождал, пока они не прошли мимо. Потом он вышел и с трудом заставил себя открыть дверь в соседнюю спальню.
На вешалах вдоль стены висели платья: его любимое шелковое цвета меди в нем Нина была, когда убили Фима; в черном шерстяном он увел ее из «Сириуса»; в этой странной красной юбке и не менее странной синей куртке она бежала по лестнице с криками: «Кербер!», а потом Вэл отвернулся, чтобы не вспоминать о том, что было, и о той, что носила эти вещи, но взгляд его уперся в постель, на которую небрежно сбросили с плеч шелковый халат, который он сам
Вэл схватил тубус и выбежал из спальни, запер дверь и, оказавшись в своей комнате, выбросил ключ в окно. Потом он сорвал со стены монитор и бросил его вслед за ключом. Дышать сразу стало легче.
Вэл сел в кресло и стал смотреть на Байкал, вернее, его цифровую копию. Что-то поджало грудь изнутри, кольнуло больно и заставило согнуться пополам
Вэл открыл тубус и вынул оттуда пожелтевший лист бумаги метрику Нины. В ней была указана дата ее рождения: 07 февраля 2208 года, и место: директория Небеса. В графе «Родители» значилась только мать, Виктория Бер, урожденная колонии Парраль 07 февраля 2172 года.
«Что за чертовщина? Какая еще колония Парраль?» удивился Вэл, никогда до этой минуты не подозревавший о существовании не то что Парраль, но и какой-либо иной колонии. Его государство подразделялось на три директории: Небеса, Поднебесье и Окрестность. Никаких колоний в сообществе не было никогда, по крайней мере, сколько Вэл себя помнил. Ни о чем подобном не говорил и отец, да и никто другой, включая Зиги, который, казалось, знал все на свете. Вэл внимательно рассмотрел метрику со всех сторон, не обнаружив ничего нового, чего бы не увидел сразу, он поднес листок к окну, и тогда поверх слова Парраль проступили скрытые символы такие, какими обычно защищают от подделки ценные бумаги. Это были цифры: 26.934087, 105.682558.
Вэл переписал их и сохранил в рабочей системе, дав себе слово узнать, что они означают. Убирая метрику в тубус, Вэл неаккуратно свернул листок, и он зацепился за что-то внутри. Вэл отложил метрику и заглянул в тубус, чтобы понять, что там мешает, и увидел, что изнутри он тоже будто исписан. «Раскрой тубус», вспомнил он слова Фима. Вэл дрожащими руками попытался осторожно разорвать картон, но понял, что без ножа сделать это, не повредив его, не сможет. От этого желание как можно скорее узнать, что скрывается внутри, стало сильнее. У Вэла сердце застучало так громко, что он сам отчетливо слышал двойные удары, выталкивающие кровь в артерии. Пальцы рук похолодели, дыхание участилось, сознание лихорадочно рождало одну версию за другой, никакую не принимая. Вэл был убежден: самое интересное впереди. Он спрятал и метрику, и тубус в сейф и пошел в кабинет за канцелярским ножом, старой диковинкой с нефритовой рукоятью и стальным лезвием, подаренным ему когда-то давно кем-то из сенаторов. Воспользоваться им пока не пришлось, и нож лежал в ящике стола, ожидая своего часа.
Меньше всего желая сейчас с кем-нибудь повстречаться, Вэл стал подниматься в кабинет через зимний сад по боковой лестнице обычно ею никто кроме него не пользовался. Стеклянное пространство сада заполнилось сладковатым ароматом расцветших фаленопсисов. Воздух впитал его столько, что у Вэла закружилась голова. Он остановился, зачарованно осматриваясь по сторонам. «Вот жизнь, идущая своим чередом, соблюдая законы природы и отвечая на смену сезона буйством цветения. Так и должно быть, всему свое время: пора цвести и пора увядать, время радоваться и время постигать мудрость», подумал он и улыбнулся.
В библиотеке маячил силуэт Марка, стоявшего у одного из стеллажей, на котором располагались книги по юриспруденции, кодексы, сборники правовых доктрин со времен Юстиниана до сегодняшнего дня, и внимательно читавшего лежащий на выдвижной полке увесистый том. Вэл не стал отвлекать его, взял то, за чем пришел, и вернулся в спальню тем же путем.
Тубус раскрылся под лезвием ножа так ровно, словно только и ждал, когда его вскроют. Внутренняя сторона оказалась искусно выделанной кожей, на которую тонкими линиями была нанесена сетка, чем-то напоминающая карту звездного неба. В правом верхнем углу помещался оттиск черного круга с отходящими от него короткими лучами, напоминающий солнце. Вэл потрогал символ и убедился, что он рельефный. Под символом было отмечено место с географическими координатами: 26.9», 106.0»; под ними указывалось время: 19:12, а рядом дата: 28.11.2198. Остальную часть листа покрывали странные рисунки, напоминающие пиктограммы или схематические птичьи следы, понять которые Вэл не мог и даже не был уверен, что здесь есть, что понимать. Молоточки, гребешки, елочки в разных сочетаниях выстраивались в ровные линии и, если предположить, что это мог быть закодированный текст, то его набиралось шесть длинных строк и четыре коротких, расположенных ниже первых. В левом нижнем углу отчетливо виднелся оттиск печати, напоминающий рогатую шапку. Точно такой же печатью была скреплена обвязка тубуса Вэл убедился в этом, соединив уцелевшие фрагменты сургуча.
«Текст» отвлек внимание властителя от всего остального на долгое время. Вэл мучительно соображал, кому это можно показать, кто вообще в состоянии разобраться, что здесь изображено. Не придумав ничего стоящего, он сделал копию листа, а сам тубус вместе с содержимым убрал в сейф. Загруженный необычным подарком Кронса и Фима Вэл упал на кровать. Отвлечься от странных символов никак не удавалось. И тут он подумал, что можно выделить в сделанной копии фрагмент, содержащий непонятные письмена, и показать кому-то только его, не объясняя, откуда он взялся. Этим кто-то мог быть Марк, Кронс и даже Кир. Кир как запасной вариант в случае, если двое предыдущих знатоков ничего вразумительного не скажут. Хотя на помощь Кира в этой ситуации Вэл почти не надеялся. Оставалась еще группа исследователей в лаборатории Кронса, как-то министр проговорился, что у него есть парочка талантливых лингвистов, свихнувшихся на древних языках и активно ведущих «раскопки мертвой письменности». Мысль понравилась Вэлу и казалась вполне безопасной в осуществлении. Он планировал начать с Марка сегодня же вечером, тем более, тот сам просил об аудиенции.
Но, поразмыслив еще немного, Вэл подумал, что можно и самому попробовать отыскать что-то об этих каракулях. Для этого нужно было всего лишь подняться в кабинет и загрузить данные в сеть. Благо, теперь для этого не было необходимости выходить из дома. Однако в таком случае информация могла стать доступна кибермонстрам или кому-то еще. Идею пришлось убить в зародыше рисковать Вэл не хотел.