1000 и Панов
Славке Панову в день расчёта с нами выдали тысячу десятками, крупные купюры кончились. Он, нимало не смутившись, тысячу в виде двух пачек по 50 штук десяток запихнул в ничтожные нагрудные кармашки нарядной рубашки с мини-рукавами; пачки примерно на треть своей длины выглядывали из карманов. Потом Слава, чуть отойдя, неловкими пальцами (ох уж эти руки Норильска 69) надорвал пачку сигарет, достал одну, с наслаждением закурил, встал в сторонке, расслабив одну ногу, сложив руки под тысячей, и уставился в никуда.
Ну, не было в 1-ой норильской художника-портретиста. А достойная натура была!
Девушка на пути
Строчка из песни поэта Льва Ошанина:" Норильчонок, девушка с морщинкой гордеца».
Однажды мы рихтовали колею после ремонта. А девушка шла мимо нас по шпалам. Вышеизложенной морщинки незаметно было, но горделивая поступь норильчанки это было да! А мы были на её фоне, как грязные изношенные веники на фоне букета цветов.
Ломами мы двинули как раз, когда она шла по концам шпал с другой стороны пути. Эффект был неожиданный: она потеряла равновесие, ее как ветром сдуло со шпал на насыпь. Похоже, испугавшись внезапного движения опоры под ногами, она, как говорят китайцы, потеряла лицо. Придя в себя, по куриному встряхнулась и молча ушла, но уже другой походкой. И вот тут Володя Мартемьянов, выпрямившись и проходя вдоль нашей тихой шеренги с ломами, объявил молодецким голосом с гусарской интонацией: «Дёрнули девочку!» Мы молчали, переживая уникальный эпизод.
Два интимных момента в 1-ой норильской
Исходная 1-го момента высказывания Валентина (фамилию опустим); я тогда задержался с омовением, предшествующем сну. Пришёл в спальню (вагон), когда ребята уже залегли по своим местам. Устраиваю на место умывальные принадлежности, а Валька, лёжа и явно продолжая разговор с Толей Дьячковым, высказывает: «Сейчас бы девочку, молодую», он похлопал рукой рядом с собой.
Команда рихтовальщиков за работой. Позируя, ждут команды горлового: «И-и-и-и раз!»
Один вариант реакции слушателей рельефно выразил Игорь Домашнев. Он проворно развернулся со спины на живот на верхней полке и мечтательно, но громко произнёс: «Эх, и посмотрел бы я: Ну что же ты с ней стал бы сейчас делать!» Никаких вариантов мнений больше не было. Я залез под одеяло.
Второй момент, думаю, потряс всю бригаду. Я не был свидетелем (дело было в другом вагоне спальне) и тоже при отходе ко сну. Так вот, Володя ЭН (это и последующие имена изменены), лёжа на верхней полке, вдруг громко объявил: «Вот приедем в Черноголовку, надо будет Галку». На месте многоточия должно быть древнерусское слово, обозначающее действия Володи в отношении изложенной выше Галки, Володиной жены. У Грачёва, поведавшего мне эту былину, искрили глаза и была готовность N1 расхохотаться: «мы чуть с полок не ссыпались».
Проблема интима в Норильске не мучила. Игорь был прав в скептическом обращении к Вальке (см. выше). Бессонница не имела место. Мучило вот что: если засыпал с прямыми пальцами, утром их было не согнуть в кулак. Если засыпал с кулаками, утром их было не разжать. У меня есть фото, Валера Андрианов щёлкнул нас с Колей утром перед работой: Николай приветливо курит, а я с перекошенной рожей сплёл пальцы опущенных рук. Разминаю кисти перед делом больно.
Понос и 1-ая норильская
Было такое: нечто типа эпидемии. Судя по массовости заболевания (более 10 человек) болезнь была связана с качеством пищи. Это было в самом начале нашей жизни на станции «Тундра», пока ещё к нам не подъехали наши поварихи. Позже, когда пищу стали готовить наши чудо-поварихи Валя Абаляева, Саша Зворыкина и Римма Любовская, массовое поражение личного состава не имело места быть, но индивидуальное изредка имело; видимо, руки надо было мыть лучше.
Я живо помню клич перед отходом ко сну Володи (Вартана) Бостанджияна: «Парашютисты, за мной», молчаливая команда поражённых отправлялась по деревянным мосткам к нужнику, удалённому метров на 60 от жилого дома. Почему так далеко? Дома в тундре на сваях, сваи в мерзлоте, сверху единое пространство талой весенней воды. Если нужник недалёк, то сделанное в нём, весной приплывёт под окна жилья. Кто-то скажет: «Ну и что смешного во всём этом?» Смешно было ниже Саше Хрущу (смотри далее).
Тридцатый километр, у меня эта самая болезнь на букву «пы». Минут 20 назад вернулся я на рабочее место из зазеленевшей красавицы тундры, оставив в ней некрасивый след. Я уже сделал пару таких походов. Ожидая третий, ковырял лопатой рядом с Сашей Хрущом, который иногда повторял: «Посиди, Слава, или полежи». Я знаю: полежать можно и не добежать в моей ситуации, секунды тут решают всё. И вот оно опять. Дальнейшее молчание. Вернувшись из очередного «похода», я застал Хруща обессилевшим от смеха. На просьбу объяснить веселье он сказал: «Да лопата твоя Да швырнул бы ты её". Он в сердцах уточнил адрес, куда я мог бы швырнуть лопату. Оказывается, я от боли в животе потерял соображение и пытался вручить Сашке лопату, повторяя: «Подержи, пожалуйста, Саша. Я сейчас». Пока я «гулял», он хохотал. Мне совсем смешно не было. Да и вообще в этом рассказе что в нем смешного?
Вопрос
«Норильский вопрос» давно стоит передо мною нерешённым. А именно: Почему мы так работали, как оглашенные? Что было стимулом: заработать деньги или что-то другое? Не раз я думал над этим и так и не решил.
Изложу свою индивидуальную «кочку» зрения. В Норильск я ехал изначально «за кампанию». В перспективу большого заработка совсем не верил и поэтому об этом совсем не думал. Думал я так: а когда мне ещё представится возможность «на халяву» съездить к Полярному кругу, глянуть на север своими глазами? А вдруг ещё и вправду заработаем рублей по 150200 это же вообще Число 150200 определялось моей психологией; моя месячная зарплата тогда была 110 руб. Полгода назад я защитился, но от утверждения меня в качестве кандидата хим. наук до кандидатской прибавки жалованья ещё было минимум полгода. И даже потом, когда я получил эту «тысячу», радости не было особой, так тяжело она мне досталась (понятно, что не только мне одному, но я излагаю свои впечатления).
Слева: надо быстро сбросить шпалы, чтобы освободить путь. Вдали показался поезд. (К. Фирюлин, В. Грачёв). Справа: шпалы К. Фирюлиным и В. Грачёвым разгружены в кратчайший срок
Позже выяснилось, что «тысяча» обошлась мне гораздо дороже, чем всем остальным ребятам: я так изуродовал обе руки, особенно правую, главную руку гитариста, что о серьёзной игре на гитаре (была такая мечта до Норильска, она проводилась мною в жизнь) пришлось забыть. Пачка нот на полке много лет стояла без употребления с 1969 года.
И всё же я никогда не жалел, что съездил в Норильск; деньги тут ни при чём, хотя они естественно пригодились: сын Ромка в этот год пошёл в школу
Просто хороших ребят собрал Рустэм в 1-ую Норильскую. Не было за время работы никаких ссор, даже в последние дни работы, когда накопилась нервная усталость. Взаимное уважение и поддержка в ходе тяжёлой работы так там было. Разноплановый юмор он всегда был наготове. И весьма ценился нашим обществом.
Ну и конечно, была молодость, были уверенность и гордость типа «А я смогу», «да я и это смогу», «я всё могу»! Даже когда сил уже не было. Примеров последней ситуации помню несколько, приведу один. Помню было на тридцатом километре: жаркий день, но работа уже окончена. Мы медленно тянемся к своим вагончикам: сейчас ополоснуть лицо и руки, ужин, спать Но нет! Навстречу нам наш возбуждённый мастер Пётр машет руками, при этом чётко заметна виноватая интонация в голосе: «Ребята, срочно надо, да понимаю, устали, но надо! Так оставлять нельзя! Здесь всего по семь колодцев на гитару, щебёнка рядом.».