Папа запер ее в дедушкином гараже и никого туда не пускает.
Уверен, с твоей изобретательностью ты что-нибудь придумаешь.
Если я этого захочу.
Ты уже этого хочешь, иначе бы не разговаривала со мной.
Через пару секунд я нависаю над ней через узкую стойку, но она держится молодцом. Подрагивающие ресницы единственное, что выдает ее волнение. Или не единственное. Скользнув ниже, я замечаю, что ее соски ведут себя со мной более приветливо, и довольно ухмыляюсь. Она же, проследив, куда я смотрю, задирает руки выше и закатывает глаза.
Здесь холодно.
Ну да, ну да. То-то щеки у тебя горят.
Это румяна, придурок. И повторю еще раз медленно, чтобы дошло, стерва смеется надо мной, я ничем не могу тебе помочь.
Ну же, крошка
Не интересует.
Не верю ни единому ее слову. Такая же упрямая, как отец. Явно из принципа будет бодаться, тут нужен другой подход.
Хорошо, я сдаю эту битву, но победа будет за мной, даже не сомневайся. Я не отступлю, подмигиваю ей и добавляю: Так и передай отцу.
И, не дожидаясь ответа, сваливаю.
Можешь брать билет на остров Святой Елены, он понадобится тебе после капитуляции, летит мне вслед, когда я все-таки выхожу за дверь, но только чтобы дать Сатановским время переварить мои слова.
Я не сразу въезжаю, что девчонка имеет в виду, но вида не подаю. И лишь сев в машину и загуглив по ключевым словам, ржу в голос, когда нахожу информацию о кончине великого Наполеона. Неуч я, но что поделать, если меня выперли из универа, пока колесил по мировым чемпионатам. Но с каких это пор кто-то в споре со мной оставляет последнее слово за собой?
Глава 4
Саша
Пережив семейный обед с сольным выступлением моей бабули, я договариваюсь о встрече с Глебом Самсоновым. Мы с ним долго гоняли в одном экипаже и понимали друг друга с полуслова, несмотря на разницу почти в десять лет. Я всегда считал, что обиды в нем будет больше, чем в других. Нас ведь было двое, команда, в том самом лесу, на ухабистой дороге.
Значит, ты в деле? повторяю я уже, наверное, в третий раз, сидя с нетронутым стаканом дешевого пива в его тесной квартире. Самсонов сильно удивил меня тем, что оказался не против сразиться за общее прошлое. Я будто с бывшей девушкой снова пытаюсь сойтись.
Смеюсь, расслабляюсь и только сейчас осознаю, насколько был напряжен до этого момента после разговора с тренером.
Ты должен понимать, что Сатановский не хочет со мной даже разговаривать, напоминаю я.
Он никого не слышит, поэтому все и сбежали от него. Я помогаю ему иногда на добровольных началах, но сам понимаешь. Маринке скоро рожать. Мне деньги нужны, я не альтруист.
Маринка это невеста Глеба, которая прячется от нас на кухне. Симпатичная, светленькая, с детским лицом и вся такая округлая. В смысле живот округлый, как у любой беременной, из которой скоро выйдет новый человек. Я не был с ней знаком, они уже без меня успели замутить, но на вид девчонка милая, не сильно старше меня.
Значит, ты не в обиде? Мне важно это знать, чтобы я мог доверять тебе, никак не успокоюсь. Я и не надеялся, что он так легко встанет на мою сторону.
Ну я бы дал тебе в морду, но кто-то все сделал за меня. Он надо мной подтрунивает, но это не мешает ему говорить серьезно. Слушай, ну а кто бы не ушел? Ты ведь не врешь, что пытался протолкнуть меня?
Да, отвечаю честно и спешу добавить: Да, я полгода им объяснял, что ни черта не понимаю английский с французским акцентом, на котором со мной Шарль говорил. Мужик он хороший и штурман ничего, но
Я понял. Все окей. Лучше расскажи, кто тебя отделал так.
Он заливает в себя полстакана за раз, а я думаю о том, что нужно вытаскивать его из дерьма, если он субботним вечером пьет в одного. Издаю смешок и кривлюсь, потому что кожа над губой натягивается, а это больно. В тачке смотрел в зеркало видок у меня, конечно, так себе: на щеке и подбородке уже расползаются красно-синие пятна.
Местный придурок какой-то. Зацепились из-за младшей Сатановской, он руки распускал.
Это Золотов, что ли? Вроде он за ней хвостом ходит. Глеб не на шутку напрягается, к моему удивлению. Челюсть сжимает так, что его квадратное лицо становится еще шире, на шее кадык дергается лишний раз. Пальцами сдавливает пивную кружку, которая, кажется, вот-вот треснет в его руках. А когда замечает, что я смотрю на него, ставит на стол и нервно трет короткий ежик на голове.
Знакомы? осторожно начинаю я. Что-то тут нечисто.
Встречались, Глеб быстро переключается на другую тему: А с Русланой ты говорил? Она с Дмитриевичем сможет помочь?
Говорил, но не очень удачно, хотя тоже думаю об этом все время. Попробовать еще раз точно стоит, но я бы сильно не рассчитывал. Девчонка на Русика не похожа, вся в отца жесть какая упрямая.
Есть такое.
Мы задумываемся каждый о своем я вот, например, снова вспоминаю, как меня уделала Крошка Ру, и обещаю себе, что при следующей встрече в долгу не останусь. А она точно случится, город-то небольшой, одними дорогами ходим. Глеб же будто мысленно отгораживается, замыкается в себе, взгляд становится пустым, и мне неприятно видеть его таким. Раньше он без умолку травил тупые пошлые анекдоты, вечно разыгрывал всех, как на первое апреля, даже без настроения умудрялся веселить народ. То, что я вижу перед собой сейчас, лишь тень знакомого мне человека.
Ну так что? пытаюсь отвлечь его, встаю и хлопаю по джинсам, намекая, что пора куда-то двигаться. Как вы тут развлекаетесь сейчас без меня? Суббота! Не поверю, что все сидят по домам. Что с треком? Простаивает?
Если бы, морщится Глеб.
Странно видеть, что ему неприятно говорить о рейсинге. Он ведь любил тусовки. В свое время в промышленной зоне такие шоу устраивали. Все, как надо было, с четкой организацией, алкотестерами, платным участием и контрольной группой, которая честно решала спорные вопросы. Только сказка продлилась недолго: в местной полиции власть сменилась, и всех стали разгонять. Гоночную лавочку, конечно, не прикрыли, но встречи стали проходить реже. А недавно я слышал, что Крутой, это организатор, который всех держал под колпаком, за границу уехал. Думал, все загнется без него, он был мировой мужик, при нем ни одна пьянь за руль не села, ни одной аварии не стряслось.
Вообще сегодня как раз гонки должны быть, удивляет меня Самсонов. Твой новый дружок здесь теперь заправляет.
Да ладно, Золотов этот? Он же малолетка.
Ага, он еще и гоняет сам. А крышует папочка, у которого сеть автосалонов и сервисов по всей стране. Это они задушили Сатановских. Ну, точнее, Дмитриевич сам им все без боя сдал.
Хочу увидеть это, загораюсь я злостью. Боюсь представить, во что превратился трек с таким-то шефом. Поедешь со мной?
Глеб медлит, будто взвешивает что-то, потом кивает. Исчезает в направлении кухни, о чем-то спорит с Маринкой, а вернувшись, натягивает теплый свитер, свисающий со стула, и шагает в коридор.
Погнали.
Через полчаса мы уже почти на месте. И даже если бы кто-то был не в курсе о сходке местных шумахеров, то легко догадался бы обо всем, проезжая мимо складских кооперативов и железки так мы всегда называли завод железобетонных изделий, похожий на огромную заброшенную стройку. Еще издалека я слышу мощную акустику автомобильных сабвуферов, басовитый рев моторов на пробуксовке и безудержный свист звуки, которые оживляют пространство. Свет фонарей на столбах разбавляет глубокое темное небо над пустынным загородным шоссе, а уже на подъезде к треку прямо в лобовое слепят мощные прожекторы и ксеноновые фары. Никакой охраны, никаких парковщиков, которые бы сориентировали, куда приткнуться, никакого пропускного контроля, как всегда было у Крутого. Кто-то здесь явно не боится быть пойманным, если папочка за него все разрулит.