Октябрина Игнатьевна то и дело обходит квартиры, напоминая, что окуркам не место на полу, а бутылкам на лестнице; а ноги надо вытирать о коврик, ею купленный на деньги, собранные с квартир. От страха её давно выбрали старшей по дому. Работники ЖЭКа впадают в панику, только завидев в конторе Надину бабушку, благодаря которой отремонтирована дверь в подъезд.
Придя из педучилища, Надя поедает котлеты с гарниром или голубцы, или тефтели. Как правило, и пирожки Или пончики. Винегрет или салат. Компот или кисель. Сок из яблок или моркови. Бабушка готовит, как в давнюю пору, будто работая в блоке питания детского учреждения. Отобедав на кухне, Надя идёт в комнату, убранную Октябриной Игнатьевной так, что её иначе как «светёлкой» не назвать. У бабушки и вырвалось:
«в этой, как её, в светёлке!» И они хохочут. Бабушка и Надя громко, слепая женщина боязливо.
Надя любуется (первый этаж) маками, астрами и другими цветами за колючей проволокой, которая никому не даёт тронуть хотя бы один цветок, но более того, манера Октябрины Игнатьевны громко клеймить неправильное поведение.
Надя открывает тетради и книги
Октябрина Игнатьевна вкатывает «максимку», топает на кухню:
Тёртую морковь ела?
Где?
В холодильнике на третьей полке. Принести?
Не-си
Тарелка на столе. Наденька съедает.
Училище с красным дипломом. Октябрина Игнатьевна, заработав неплохую пенсию, экономит на одежде для себя и для Надиной мамы: никаких им обновок, переделанное и перешитое.
Любимый завод подкидывает работу на дому, наградив пишущей машинкой с электроприводом. Октябрина копирует какие-то бумаги (что в них военная тайна). Копирки отдаёт с оригиналами. Эта работа наполняет её важностью, наполняя энергией для других дел. Она вяжет, штопает и шьёт, говоря длинные речи о мире, о войне, о добре, о зле, о нравственности и безнравственности
Те, кто знают Октябрину Игнатьевну, удивлены её энергией. Но они не знают и трети того, что успевает за день Надина бабушка! У неё, как она говорит, орбита, на которой крутится.
И у Надиной мамы орбита. По договорённости с руководством картонажной фабрики, которую они трое называют картонажкой, слепая женщина склеивает детали картонок, привозимых ей на дом. И на фабрике работает, подменяя работниц. Она не болеет. Отработав две смены, едва поев дома, падает на кровать в общей комнате за шкафом, как мёртвая. Но утром опять идёт на картонажку. Октябрина Игнатьевна на пути в магазины доводит её до перехода слепых.
К Надиному совершеннолетию гардероб: костюмы, платья, немало юбок, которые Октябрина Игнатьевна изготавливает с виртуозностью пошивочного предприятия, да и кофты вяжет, как агрегат Куртки, плащи, пальто и шубки куплены Золото: цепочки, кольца Даже не новое пианино. Навыки дали в училище на уроках музыки. И Октябрина Игнатьевна с радостью наблюдает, как полные, уверенные Надины пальцы выбивают мелодию на клавиатуре!
Ей не надо было ехать на работу в какую-то деревню Кашку. Школа, в которую её берут, неподалёку от дома.
А правильнее ей держаться в километре от школы На практике Надя Кузнецова делает вывод: она ненавидит детей. Они ей неприятны, как щенята соседской колли. Надя обратилась в эту квартиру, в эту «антисанитарию» (так называет Октябрина Игнатьевна), от её имени уменьшить ор магнитофона, и видит у порога коробку, а в ней шевеление.
Дети (а это первоклассники и второклассники) немытыми руками трогают идеальные рукава молодой учительницы-практикантки Надежды Ивановны. И это город, культурная школа! А в деревне? Нервы на пределе, о простейшем вещает с трудом. Вибрируя на низких нотах, как крикнет: «А ну, молчать!», дети каменеют до конца урока.
Вот и теперь, умирая, думает о них вполне бодро. День-другой, и они затопают, зашлёпают, натаскают с озера песка, перемажут отмытые ею парты и прицепленные портьеры, выданные в районном отделе образования.
Тирады плата за домашний рай. Бывало, Октябрина Игнатьевна говорит, не умолкая, но поглядывая в модный журнал с инструкцией для вязания очередной кофты для Нади. Ораторские данные не для малогабаритной квартирки, а для порталов цехов, шири площадей, для гула великих строек Они с мамой вставляют подходящие реплики. Надя, имея вид внимательной слушательницы, думает о молодом преподавателе, в которого тайно влюблена некоторое время.
А в городе, в квартире говорят о ней.
Бабушка в кресле (для неё узкое), вытянув венозные ноги:
На передний край! Там водопровода нет! Моё воспитание!
Да, мама. Ты герой!
Слепая на краю парадного дивана, ночью на нём отдыхает Октябрина, а днём фрагмент их гостиной, выгороженной в проходной большой комнате (стол добротный, стулья вокруг, пианино). Её слепой дочери на её кроватку бы за шкаф, но её идеальная мама, перед которой она так провинилась, уступив когда-то какому-то Ивану или Петру, или Павлу, говорит и говорит. После отъезда Наденьки в деревню «оратории» с краткими перерывами вторые сутки
Не могла идти лёгким путём!
Не могла, кивает Надина мать. А телефона там нет?
Какой телефон! Глушь!
Какое-то время они прислушиваются, Октябрина ещё и глядя прямо на телефонный аппарат.
Слепая говорит:
Жених, наверное, в обиде.
Какие женихи! Разве женихи у Наденьки на уме!
Недавно она нахваливала парня из третьего подъезда, его мама интеллигентная тихоня.
Другого ей надо! Выше, крупней Как твой отец
Папа со мной, немаленькой, на руках мог танцевать! улыбка Надиной матери.
То, что до её слепоты, она помнит и рада, когда именно к этому времени обращается Октябрина Игнатьевна.
Наденька позвонит. Вот-вот! Если б не провели телефон, я бы телефонную станцию разгромила, до министра бы дошла!
Да, ты ге-рой! довольное хихиканье.
Темнеет
Травой пахнет. Так пахнет вечером.
У Нади Кузнецовой нигде не болит, правда, будто ныряет в воду, но выныривает, когда думает о бабушке.
Она и свела с Володей Он у них пьёт чай, Октябрина Игнатьевна говорит за них. Потом Володя уходит в соседний подъезд. Он покупает билеты в театры. Идут. Октябрина в единственном, как она называет, «жемчужном» выходном платье. Как-то и маму берут в оперу, там не надо смотреть. «Фауст», Маргарита В ту ночь слепая рыдает, и вердикт: водить её в театр вредно.
И вот учёба к финалу. Перед госэкзаменами консультации.
В аудитории рядом с Надей зевает Аня:
Как надоело!
Надя ни с кем в группе не общается, а тем более, с этой Аней. Та бывалая дама. У неё ребёнок. Она глядит из другого мира холодными глазами, но любит «оторваться». «Ух, вчера мы кутили, оторвались!» Надя никогда не «кутит», не понимает, что такое «отрываться». Её отношения с однокурсницами деловые: даёт списывать конспекты лекций. В ответ, то одна, то другая приглашают на каток, на дискотеку, в кино. Но времени нет: контрольные, доклады, зачёты
Аня объявляет:
Госы госами, а весна весной», хочу в «кабак».
Впереди вечер никакой. Опять Володя Будет хвалить свою работу инженера-теплотехника. Будет хвалить Надю: ещё три года назад, когда они с матерью переехали в этот дом, заметил, но благодаря Октябрине Игнатьевне Они пойдут в кино или на концерт, в театр Там он будет брать её за руку, и она оттолкнёт его руку с такой энергией, что он напугается. Дома намёк, какова цена (не так и велика) платья в «Гименее»И говорит отличница Кузнецова: и она не против в «кабак».
Аня лукаво поглядела (Надя не накрашена, одета добротно, но скромно) и откровение: её наверняка заждались «ребята». У неё уговор с какой-то Элкой, но та не смогла. И Надя будет вместо Элки.
А ехать им к дому Нади, точнее, к военному дворцу (архитектура танк, пушка которого запроектирована глядящей в небо).
У неё связано с этим дворцом приятное. Во-первых, новогодние ёлки. А недавно вечера танцев. Ребята-курсанты танцуют с девушками. Оркестр. У туалетов дежурят: преподавательница педагогического училища и офицер танко-артиллерийского. В буфете безалкогольное. Она возвращается довольной, невнятно мечтая когда-нибудь стать женой офицера. У других романы, одна у ворот (рядом на постаменте натуральный танк) умоляет часовых передать то-то и то-то курсанту такому-то, но те только улыбаются. Надя Кузнецова не думает о кавалерах. Была кратко влюблена в математика, уволенного, но так и не догадавшегося, что Кузнецова считала его «лучшим педагогом».