Мегенберг Анна - Иди на голос стр 5.

 Как же ты ходишь без провожатого?

 А как ты, воевода, живёшь без крыльев? У кого никогда не было глаз, тому они не нужны.

Летард переглянулся с воеводой, точно спрашивая на что-то позволения. Воевода едва заметно кивнул.

 Ладно. Считай, что тебе поверили. Можешь остаться.

 Благодарствую.

 Ступай к костру.

Юноша послушно подошёл к огню и замер в ожидании позволения сесть.

 А вот ты и попался!  возликовал Летард.  Как же ты костёр отыскал, а?

Певец улыбнулся:

 Для этого глаз не надобно. Тепло от него, как из печки. И сучья трещат.

Летард выглядел уязвлённым.

 Добро. Садись.

Бродяга нашарил один из стоявших у огнища чурбаков, но не успел он присесть, как Летард точным пинком вышиб из-под него деревянный кругляш. Не ожидавший этого юноша брякнулся оземь. Лейла, не сдержавшись, охнула. Солдатня вокруг захохотала.

 Не реготать!  рявкнул Летард, и смех стих. Лейла до боли закусила костяшки пальцев, чтобы язык не побежал впереди ума: только жалобливой бабы тут сейчас не хватает.

 Вставай,  приказал бродяге Летард, протягивая ему пятерню.  Да вот она, рука-то!

 Зло ты пошутил, воеводин помощник,  заметил юноша, берясь за предложенную руку и с трудом поднимаясь с земли.

 Ну не серчай. Теперь вижу: не врёшь. Садись. Да садись, садись, не обижу больше!

Юноша сел.

 Куда б его, воевода?

 А что ты умеешь?  обратился воевода к гостю.

 Что прикажешь, то и умею.

 Ясно,  поморщился воевода.  Лейла!

Та метнулась вперёд молчаливой тенью.

 Принимай помощничка.

«Да какой же он помощник, воевода-батюшка?»  хотела воскликнуть Лейла. Это же надо, глупость такую удумать: слепого к кухне приставить! Не ровен час, он либо себя зарежет, либо вместо зайца в похлёбке сварится!

Лейла уже набрала воздуху в грудь, чтобы выпалить всё это единым духом  но посмотрела на непрошеного помощника и вдруг осеклась. Ох, лишенько, худой-то какой  того и гляди, косточки кожу прорвут. Видать, не шибко много ему за песни платили. А у неё лишний черпак похлёбки всегда найдётся.

 Благодарствую, воевода.

Юноша повернул голову на её голос. Под взглядом невидящих глаз Лейле стало не по себе.

 Ты Лейла, да?

Лейла кивнула, потом спохватилась и добавила:

 Да.

 Спасибо, что не гонишь. Не бойся: я сильнее, чем думаешь. Что скажешь  всё сделаю.

 Лейла!

Ох, лишенько! Да что же с воеводой сегодня такое: за вечер назвал её по имени больше раз, чем за всю последнюю луну.

 Да, воевода?

 Бери Андриса и Альвина. Скажешь  я велел. Женщину в шалаш, да устройте её поудобнее. И укройте потеплее.

Прямого воеводиного приказа ослушаться не посмел даже Альвин. Впавшую в забытье бедняжку уложили на мягкий лапник, под голову Лейла подсунула ей скатку из андрисова плаща, а коченеющие ноги укрыла своей вязаной шалью  та хоть уже и порядком поистрепалась, но грела хорошо. Ребёнка Лейла усадила поближе к огню, предложила ещё половинку лепёшки  девочка отрицательно качнула головой  и, проследив, чтобы на этот раз слепой певец уселся благополучно, наконец-то сама опустилась на землю и вытянула гудящие от усталости ноги. Альвин и Андрис сели чуть поодаль.

 Значит, нет у тебя имени?  окликнул юношу Андрис.

 Нет.

 Чудно. И сам ты чудной: говоришь не по-нашему, да и мелкий какой-то. Не бродяга  так, бродяжка. Тебя так не называли?

 Теперь вот назвали.

 Ну, значит, так отныне и будет. Эй, Бродяжка!

 Что?

 Что у тебя там, в мешке?

 Я же говорил  лютня.

 Покажи.

Бродяжка выпутался из заплечных лямок, бережно раскутал мешковину и нежно, как ребёнка, взял в руки ещё не виданный Лейлой инструмент. Лютня была из тёмного дерева, мягко мерцающего в свете костра, точно отполированного многочисленными прикосновениями любящих рук. Формой она напоминала срезанную половинку яйца или луковицы. Струн было не так уж много  но больше, чем Лейла могла сосчитать.

 Как же ты на ней играешь, если ты слепой?

 Я слепой, а пальцы зрячие.

 А если ты упадёшь, она кокнется?

Бродяжка не удостоил это ответом и вновь завернул лютню в мешковину. Воспользовавшись паузой, Лейла подсела к нему и сунула в руки миску с похлёбкой.

 Ещё тёплая,  ободряюще шепнула она.  Ты бы поел?

 Ложку мимо рта не пронеси!  заржал Альвин и так хлопнул Бродяжку по спине, что тот и впрямь пролил на себя немного похлёбки.

 Кончайте, а?  потребовала Лейла. Голос дрожал от обиды за Бродяжку, молча соскребавшего с рубахи варёную сныть.

Андрис с Альвином переглянулись  и заржали ещё громче.

 Э, да к нему теперь не подступиться!

 У него защитница нашлась!

 А сурова-то как  всех зайцев вокруг распугала!

 Воеводе скажу,  пригрозила Лейла. Слова сорвались с языка раньше, чем она успела подумать, что говорит.

Брат с Альвином тут же захлопнулись  со стуком, как крышка погреба, и растворились в темноте. Лейла подвинулась к Бродяжке поближе.

 Не слушай ты их,  посоветовала она.  Знай себе ешь. Тут ещё лепёшки остались  хочешь?

 Добрая ты.

 Скажешь тоже  смутилась Лейла.  Так будешь хлеб?

 Не надо. Девочке оставь.

Из темноты снова вынырнули Альвин с Андрисом  и не одни.

 Говоришь, петь умеешь?  поинтересовался у Бродяжки один из воинов. Лейла не помнила, как его звали.

 Умею.

 А о чём?

 Обо всём.

 Ну так спой! Надо же тебе как-то харч отрабатывать!

Бродяжка аккуратно поставил на землю пустую миску и вновь вытащил лютню из свёртка.

 Ты играть будешь или нет?

Бродяжка молчал, неспешно пробуя пальцем струны и время от времени подкручивая колки.

 Ну?  снова поторопил его Альвин.

Где-то за рекой раздалась заунывная волчья песня, словно одинокий зверь пробовал голос, глядя на луну. Потом ещё и ещё, на разные голоса. Девочка испуганно оглянулась.

 Это на том берегу,  шёпотом успокоила её Лейла.

 Погнал кого-то,  лениво заметил солдат.  Косулю, может.

 Нет,  неожиданно возразил Бродяжка.  Это волчица. И волчата при ней. Петь их учит.

 Ты-то откуда знаешь?  поразился солдат.

 Слышу,  просто ответил Бродяжка.

Он поудобнее перехватил лютню, словно собираясь её баюкать, и для пробы провёл рукой по струнам. Лютня отозвалась  Лейле показалось, что радостно. Бродяжка склонился ниже, так, что пряди тёмных волос почти совсем закрыли лицо  и запел:

Бродяжка умолк, но никто из сидевших у костра не шелохнулся. Тишину нарушало только потрескивание сучьев в костре  даже волки на том берегу почему-то умолкли. Лейла боялась даже глубоко вдохнуть, чтобы не нарушить это молчание.

У них в деревне, конечно, пели. Пели за работой, пели и на вечёрках, особенно зимой, когда молодые парни с девушками собирались в каком-нибудь одном доме и устраивали веселье до света. Сама Лейла пела не лучше и не хуже других  а вот Андрис, тот считался голосистым, его послушать любили. Словом, были не медведи там какие-то дремучие, всё понимали.