Он взорвался вместе с яхтой.
Кто тебе сказал, Сандокан?
То есть ты и в этом сомневаешься?
Янес положил руку на плечо Малайского Тигра, произнеся с улыбкой:
Прежде ты не был столь доверчив, братец.
На что ты намекаешь?
Сидар и Насумбата обвели нас вокруг пальца.
Зачем? Мне казалось, твой китмутгар тебя просто обожает.
Мне тоже так казалось, усмехнулся Янес. «Казалось» верное слово.
Ты раньше в чем-нибудь его подозревал?
Нет, но повторяю, душа индийца потемки. Сколько я ни пытался их понять, общий язык нашел лишь с двумя: с Тремаль-Наиком и Каммамури.
Тремаль-Наик захохотал.
Ты прав, кивнул Сандокан. Итак, каковы твои выводы?
Со взрывом яхты дело нечисто.
На мой взгляд, в заливе все кристально чисто: ее обломки лежат на дне.
Вывод логичный, но с практической точки зрения бесполезный.
Зато очевидный.
Тут не поспоришь.
Много у тебя там было денег?
Не очень. Тысяч семь-восемь рупий.
И все они перекочевали в карманы китмутгара.
Вероятно.
Ну и к чему мы пришли?
Сначала говори ты.
Раз твоя яхта затонула, защита лабукского султана нам не требуется. Проа и баркас могут подняться по реке. Так мы и путь сократим, и будем чувствовать себя в большей безопасности.
Откуда течет река?
Этого даже даяки не знают. Известно лишь, что она довольно длинна. На судах проще защищаться и избежать засад. Если раджу, как я подозреваю, уже оповестили о моем походе, он всеми силами попытается нас перехватить. Тебе известно, как опасны густые джунгли.
Не люблю я сражаться в лесах, вздохнул Янес. Предпочитаю открытые места.
Я тоже, хоть и сам сын джунглей, поддержал его Тремаль-Наик.
В путь, решил Сандокан. Не будем ждать, когда озерный раджа подготовит оборону.
А как же деревня, которую вы взяли приступом?
Теперь она нам ни к чему. Слишком далека от озера.
Сдается мне, из нее получится неплохой форт, в случае если придется отступать. Полусотни вооруженных человек под нашим командованием вполне достаточно, чтобы разогнать армию узурпатора.
Может, ты и прав. Хорошо, оставим здесь Самбильонга с двумя десятками воинов. Все, за дело.
Малайцам и ассамцам были розданы необходимые приказы. К Самбильонгу отправили гонца с наказом отослать на берег десять человек, а остальных оставить держать деревню до возвращения основных сил.
В полдень, плотно пообедав, они погрузились на баркас и с проа на буксире медленно двинулись в направлении устья Маруду полноводной, еще не исследованной реки, о которой европейцам известно лишь то, что она ведет куда-то вглубь великого острова.
Сандокан, Янес и Тремаль-Наик находились на баркасе, где, в отличие от небольших парусников-проа, имелись каюты. Малайцы обычно довольствуются аттапом навесом, сплетенным из листьев нипы и подвешенным между двумя мачтами. Этого им вполне хватает в жарком малайском климате, где ливни сильны, но коротки.
В два часа пополудни эскадра подошла к дельте реки, изрезанной косами, которые покрывала буйная растительность. Ничего подозрительного они не заметили, и баркас вошел в устье. Даякские пираты не показывались вероятно, опасались потерпеть новое, еще более сокрушительное поражение. Впрочем, их отсутствие не успокаивало ни Сандокана, ни Янеса. Оба прекрасно знали мстительный нрав даяков и были убеждены, что вскоре их пути пересекутся.
Если Насумбата не пошел ко дну вместе с яхтой, сказал Сандокан, он, несомненно, натравит на нас своих сородичей.
Они миновали песчаные отмели, не встретив ни души: северное побережье Малайзии малонаселенно из-за частых набегов пиратов. Флотилия двигалась по широкому, не менее двухсот ярдов, протоку. Густые джунгли на берегах казались двумя сплошными зелеными стенами.
Справа и слева высились аренги, вверх тянулись бананы, раскинув во все стороны огромные листья, топорщились низкорослые веерные пальмы, ветви помело гнулись под тяжестью плодов размером с голову младенца. Мангостины и гигантские цитроны перемежались с кустами упаса[40], прячущего под корой смертельно ядовитый сок, которым даяки смазывают наконечники стрел.
С ветки на ветку перепрыгивали красные лори, перелетали белоснежные какаду с желтыми хохолками, в воду ныряли зимородки с изумрудными спинками, золотистыми брюшками и голубыми хвостами. На вершинах деревьев оглушительно галдели еще какие-то разноцветные птицы.
Да здесь настоящий рай для охотника! заметил Янес, сидевший на носу баркаса и сам дымивший, как его труба. Эх, жаль, времени нет.
Еще успеешь отвести душу, сказал ему Сандокан. Река до озера не доходит, рано или поздно придется топать на своих двоих.
А что будем делать с судами?
Места тут дикие. Найдем укромную бухточку и спрячем. Помнишь, как мы поступили в Лабуане? Никто ни разу не обнаружил наши лодки.
Если только за нами не следят
Кто, например?
Да хоть тот же треклятый Насумбата. Он так и стоит у меня перед глазами.
Мы даже не знаем, жив ли он.
Во всяком случае, взрыв яхты меня не убедил. Не могла она взлететь на воздух сама.
У Насумбаты нога сломана, Янес.
Значит, нашлись сообщники.
Разве что твой хваленый китмутгар.
Знаешь, мне как-то трудно поверить, что он меня предал. Для чего? Сидар никогда не бывал на Борнео и незнаком с озерным раджой.
Надеюсь, однажды мы разгадаем эту тайну. Предатель там точно был, в этом я не сомневаюсь. А Сидар или нет, поживем увидим.
Вдруг с левого берега донесся пронзительный вопль, а следом рокот, похожий на бой огромных гонгов. Сандокан с Янесом так и подскочили, схватившись за карабины, что стояли у леера. Малайцы и даяки последовали их примеру. Стволы спингард мигом развернулись в направлении, откуда слышался шум.
Что происходит? спросил подбежавший Тремаль-Наик. Это какой-то зверь?
Ага, зверь, обученный игре на тамтаме, хмыкнул Янес. Много ты таких встречал в Черных джунглях?
Не встречал, проговорил индиец. Выходит, это чей-то сигнал?
Разумеется! фыркнул Сандокан. Готов поставить проа против гнилой рыбацкой лодчонки, что даяки высадились на суше прежде нас, а теперь следуют за нами по лесу.
Я бы этому не удивился, сказал Янес. Однако нападать им придется вплавь.
Они дождутся, когда мы высадимся на берег.
Но нам же не нужно высаживаться.
Ошибаешься, Янес.
Почему?
Запасов угля хватит на сорок восемь часов. Потом придется запасаться дровами.
Гром и молния! Об угле-то я не подумал. Что ж, нас много, пусть мы и лишились яхты, в оружии недостатка нет.
Тихо! оборвал его Тремаль-Наик.
На берегу вновь пронзительно заверещали, и повторился странный звук: словно огромный молот ударил в бронзовую плиту.
Теперь горланят на правом берегу, заметил Янес. Разбойники переговариваются.
И идут за нами по пятам, добавил Сандокан.
Не собираются ли они напасть? нахмурился Тремаль-Наик.
Похоже, ночка нам предстоит веселая, сказал Сандокан. Мне кажется, нам решили дать бой, прежде чем мы углубимся во владения озерного раджи. По счастью, у даяков отвратительное огнестрельное оружие, а духовые трубки плохая замена карабинам. Машина, полный ход! Угля не жалеть! В джунглях пропасть дров, и они не будут стоить нам ни медяка.
Баркас, хоть и с проа на буксире, двигался с приличной скоростью, держась посередине реки, подальше от опасных берегов. Машинист прибавил ход. Оба берега по-прежнему скрывала густая растительность. Стволы высоченных деревьев были сплошь опутаны ротангом и непентесом. Время от времени из листвы выглядывали сиаманги самые уродливые обезьяны Малайских островов. Лоб у них низкий, глаза глубоко посаженные, нос широкий и плоский, пасть огромная, с острыми зубами. На шее внушительных размеров мешок, раздувающийся, когда его обладатель начинает кричать. Разве только шерсть у них хороша: угольно-черная, блестящая, длинная, особенно на ногах. Как и прочие четверорукие наглецы, сиаманги любят корчить рожи и кидаться ветками и червивыми фруктами в проплывающие мимо лодки.