Все это так-с, папаша одно только вот Сергей-с.
Что Сергей? сдвинул брови Аршинов.
Препятствовать может.
Сергей? Скажи, пожалуйста, какое пугало!
Он на меня как вчера кинулся: «Не смей, кричит, на Олимпиаде Сергеевне жениться, я ее люблю и она меня любит».
Ну, эту любовь можно и плетью вылечить.
А я все-таки, папаша, предупреждаю вас: бог знает, что у Сергея на уме вам самим известно, какой он у нас нигилист.
Глупости! Дурак твой Сергей, да и девчонка дура. Повидались, может, раз десяток друг с другом и решили, что влюблены у ней эта любовь после венца пройдет, а Сергея мы тоже женитьбой вылечим.
Вам, конечно, виднее, папаша, но все-таки я должен иметь в виду такой факт-с.
Перестань! Глупости! Сурьезу в этом я никакого не вижу.
Да сурьеза-то промежду них я и сам так думаю, что не было.
Ну и, значит, выкинь ты Сергея из головы. Влюблены! Да какая же это девчонка до свадьбы не влюбляется? Все, Иван, они из одной матушки-глины сделаны. И тот хорош, и этот прекрасен, а как выйдут замуж, так лучше мужа никого и на свете нет! Знаю я бабью натуру очень хорошо.
Разумеется, вам известно, папаша только все-таки я Сергея боюсь.
Вот наладил, право!
Вы не знаете его, папаша; отчаянный он человек.
Сергей отчаянный? с изумлением приподнял брови Афанасий Иванович.
Да-с, Сергей. Он на все пойдет. У него сейчас пистолет куплен. Для чего, спрашивается? Убьет, папаша.
Кого убьет?
Меня-с. Ей-богу, убьет. Ему что? Он, вот, как-то начал насчет души говорить, так у меня душа в пятки ушла. Для него чужая душа все равно что наплевать.
Пустяки, а где этот пистолет-то?
У него на стенке висит-с.
Нонче же убери.
Уберу-с. Только ведь он, папаша, завсегда другой может купить.
Афанасий Иванович задумался. В первый раз он серьезно подумал о Сергее, которого до сих пор считал за пустого, непригодного к делу человека. И ум, и время у Афанасия Ивановича всегда были поглощены делами. Жена и дети существовали для него, как и для всякого увлеченного своим делом коммерсанта, только как цель, для которой он работал, вкладывая в эту работу всю наличную энергию и все силы своего ума. Заглядывать же в душу каждого члена семьи у него не было ни времени, ни охоты, ни нужды. Жена жена и есть, в сущности, баба, у которой вся дорога от печи до порога. Дети все дети, то есть Иваны, Андреи, Петры, до последнего издыхания главы семьи обязанные покоряться и слушаться во всем отца. Философия домостроя не дозволяет никаких уклонений в сторону, и поэтому Афанасий Иванович, воспитанный в правилах домостроя, не интересовался никогда внутреннею жизнью жены и детей. Только тут, в первый раз, Афанасий Иванович задал себе вопрос: «Что за человек Сергей?»
Папаша, приехали-с! дотронулся Иван до плеча отца.
Афанасий Иванович вздрогнул, посмотрел на свой дом и вылез из пролетки.
Андрей дома? справился он у выбежавшей на крыльцо горничной.
Дома-с, в саду, кажется.
Аршинов молча прошел в сад и крикнул:
Андрей, тут, что ль, ты?!
Здесь, здесь, папаша! показался из-за кустов старший сын Афанасия Ивановича и остановился в почтительной позе.
Пойдем, мне надо посоветоваться с тобой, озабоченно проговорил Афанасий Иванович, беря под руку Андрея.
Андрей вытянул, как гусь, голову вперед и насторожил уши.
Со смотрин я, начал Афанасий Иванович и остановился.
Ну, что же-с, спросил Андрей, пондравилась?
Девка-то? Ничего. Подходяща.
Я сам так думаю, что для Ивана партия хорошая.
Хороша-то хороша, да запятая махонькая есть, обдумать нам надо.
Обдумаем, обдумаем, папаша, да вы присядьте на скамеечку лучше, сидя-то голова спокойнее работает-с.
Аршиновы уселись и принялись обдумывать план действий.
Иван зашел к матери, перекинулся с ней несколькими словами и поспешил в комнату Сергея.
Из окна он увидал сидевших в саду отца с братом и улыбнулся.
Обмозговывают! проговорил он вслух. Андрей все в затылке чешет, стало быть, я им хорошую загвоздку запустил
Иван осмотрелся и презрительно щелкнул по корешкам книг, стоявших на полках.
Книгоед настоящий! Ишь ты, сколько их набрал, на хороший полок не уложишь, а где ж его пистолета-то? Неужли с собой взял?.. Стой, вот он как его взять только вдруг возьмет да и выпалит?.. Ну его к шуту, еще убьет сдуру
Иван прислушался и крикнул:
Аркадий Зиновьич, вы дома?!
За стенкой послышалось кряхтенье.
Дома, значит подите-ка сюда на минутку
Ах, это вы, Иван Афанасьич! появился на пороге Подворотнев, застегивая на ходу сюртук. Добрый вечер, во всех отношениях!
Я вас вот зачем, папаша приказал пистолет от Сергея отобрать, а я, признаться, не умею с ним обращаться: возьмешь, а он вдруг выпалит.
Да он, кажется, незаряженный.
Все одно. Уберите-ка вы его к себе, а Сергею, если хватится, скажите, что папаша взял.
Хорошо-с. Да для чего же, собственно, Афанасью Ивановичу пистолет Сереженьки понадобился?
Да так, знаете убрать его с глаз долой и от греха дальше.
Подворотнев взял пистолет и пристально посмотрел на Ивана.
Странно даже, во всех отношениях, странно-с Неужели Афанасий Иванович такую мысль допустил, что Сереженька себя лишить жизни может?
Не себя, так другого кого-нибудь. По-моему, такие игрушки не след иметь глупому человеку.
Действительно, улыбнулся хитро Подворотнев, оттого, должно быть, вы и не хотите к себе пистолетик-то взять?
Ну его! засмеялся Иван, не поняв шутки старика. Еще во сне сниться станет А я, Аркадий Зиновьич, сичас невесту смотрел.
Вот как-с! У кого же, ежели это не секрет, во всех отношениях? прищурился тот.
У Алеевых.
Так-с. Ну, и что же-с? Понравилась вам? спросил старик, перекидывая пистолет с руки на руку.
Так себе. Девка здоровая, лупоглазая. Косища, словно каната, толстая. Уберите вы пистолет, ей-богу, выпалит!
Хе-хе-хе, трусите, во всех отношениях?
Не трушу, а неприятно ожидать: вот-вот хватит.
Уберу-с, будьте покойны, ну а вы-то невесте понравились?
Да отчего ж не понравиться? хвастливо поднял Иван голову. Что я, хуже Сергея, что ли? Да унесите вы пистолет, ну вас
Иван торопливо скрылся в свою комнату и завалился на постель.
Подворотнев посмотрел ему вслед, усмехнулся печальной улыбкой и положил пистолет на стол.
Плохо, Сереженька, во всех отношениях, плохо! проговорил он и, заперев на ключ комнату Сергея, ушел в свою келью.
В десять часов аршиновский дом уже спал. Ворота были заперты. По двору бегали, глухо лая, собаки. По заведенному исстари порядку, ключ от замка, которым запирались ворота, после ужина приносили к хозяину в кабинет, и тогда уже нельзя было никому ни войти, ни выйти из аршиновского дома.
Молодые Аршиновы между тем ездили и в гости, и в театры и возвращались домой и в два, и в три часа; для многих, знакомых с порядками, заведенными Афанасием Ивановичем, было загадкой, каким образом сыновья могли и уезжать из дома вечером, и приезжать обратно поздней ночью.
Афанасий Иванович сам был озадачен, однажды узнав в разговоре от знакомого купца, что у него накануне были на именинах и Андрей с женой, и Иван с Сергеем.
Он долго ломал голову над этою задачей и только благодаря простой случайности открыл секрет просто отпиравшегося ларчика.
Прогуливаясь как-то в саду и осматривая подгнившие столбы забора, выходившего в глухой переулок, он наткнулся на калитку, запертую внутренним замком.
Афанасий Иванович хлопнул себя по лбу и расхохотался.
Ну, народ! похлопывая себя по бедрам, покачивал головой Аршинов. Просто жулики, ей-богу! В голову другому не придет такую лазейку прорезать
Сыновьям, однако, Афанасий Иванович и виду не подал, что открыл их лазейку, и только улыбался, если Андрей или Иван просились у него в гости.
К этой-то лазейке и пробирался Иван, когда все улеглось в аршиновском доме.
Приласкав бросившихся к нему собак, он нырнул в сад, окутанный мглой сумерек, и скрылся в кустах.