Благодарю вас. Можно. Сергей вам, кажется, часто надоедал своими визитами?
Мы всегда ему были рады.
Значит, вы книжки тоже любите читать?
Люблю. А вы?
Когда мне читать, помилуйте Это человеку, который ничего не делает, можно этими пустяками заниматься.
Сергей Афанасьич читает же, и много читает, значит, находит же он для этого свободное время.
У него часть другая. Он у нас конторским делом занимается.
А у вас какая же часть? насмешливо посмотрела Липа на собеседника.
У меня торговая-с. Разве одно дело в голове? Не до книг-с. Газеты и то иной раз некогда прочитать, ей-ей! Вы не верите?
Не верю. Если б была охота, всегда нашли бы время.
Охоты особенной не чувствую. Не привык как-то, да и в школе еще книжки-то надоели; бывало, зубришь, зубришь, а тебе все кол да кол от учителя, а от родителя таска. Как возьмешь книжку, так школу и вспомнишь иногда, знаете, и прочтешь, если что интересное.
А театр вы любите?
Между прочим, отчего же цирк, по-моему, гораздо любопытнее А вы цыганское пенье любите?
Я никогда не слыхала, как поют цыгане.
Неужели? встрепенулся Иван. Ну, вот погодите, бог даст Иван закашлялся и тотчас же поправился. Услышите где-нибудь Помилуйте, как же это не слыхать цыган?
Как видите, не слыхала, улыбнулась Липа.
Душу всю отдать за пенье можно-с! заволновался Иван, ерзая по скамейке.
Вот как!
Да-с. Чувства у них, сердца много-с. Запоет иная цыганка солой романс, ошалеть можно.
Что же особенного в их пении?
Рассказать это трудно, Олимпиада Сергеевна, надо самому послушать. За сердце хватает и всю душу наизнанку выворачивает. Я знаю одну цыганку, то есть слыхал ее, голос бархат, контральта, можно сказать, у ней такая, что другой во всей Европе не найдешь, запоет она «зацелуй меня до смерти», так сам чувствуешь, как умираешь, заслушаешься, все на свете позабудешь, просто в тунбу какую-то обращаешься! Бей тебя в это время, режь на все плевать!
Однако вы отчаянный цыганоман, насмешливо улыбнулась Липа.
Люблю-с.
И часто вы слушаете их пение?
Редко-с, вздохнул искренно Иван, папаша у меня на этот счет строг, воли не дает, вот, бог даст, женюсь, так посвободней будет.
Липа встала.
А Сергей Афанасьич любит цыганское пение?
Где ему, дураку, разве он может понимать цыган?
Разве? поддразнила Липочка.
Натура у него совсем другая-с. Чтоб понимать цыганское пение, нужно натуру широкую иметь, а у него никакой, по-моему, натуры нет. Болтать умеет, а натуры нет-с. Олимпиада Сергеевна, если вы желаете, я могу устроить
Что устроить?
Цыганский концерт-с попрошу папашу, он и пригласит хор. Когда прикажете?
Благодарю вас, у меня, должно быть, тоже никакой натуры нет: никакого желания нет их слушать.
Напрасно-с очень даже напрасно-с.
Липа повернулась к беседке.
А вон и молодежь наша идет! крикнул Аршинов. Иван, ну что, как их сад против нашего?
Меньше, папаша, но хорош-с.
Нравится тебе, а?
Очень, папаша.
Милости просим, барышня, к нам, наш сад посмотреть Хе-хе-хе!..
Липа поклонилась и села за стол.
У Аршинова от выпитой мадеры заиграли на лице розовые пятна. Он, видимо, находился в отличном расположении духа и подмигивал Алееву, покачивая головой на Липу и Ивана.
Александр грустно посмотрел на сестру и вышел из беседки.
Липа равнодушно помешивала ложкой чай и думала о Сергее.
«Что будет? Что будет?» мучительно задавала она себе вопрос и вздрогнула от хохота отцов, раскатом несшегося по саду.
Так, так, Спиридоныч, а? говорил Аршинов, вставая.
Да уж не перетакивать стать, Афанасий Иваныч, ответил тот.
Ну, давай поцелуемся!
Старики обнялись троекратно и стали прощаться.
Ну, барышня, прощай! ласково похлопывая по руке Липы, ухмылялся Аршинов. Востер у тебя язычок, ох востер, ну да бог с тобой: я добрый, не сочту за вину. Что ж в гости опять не зовешь, аль не любы, а?
Проси, Липа, толкнула в бок дочери Анна Ивановна.
Милости просим, очень рады вас видеть, проговорила та автоматично.
Рада будешь Ой, так ли, барышня?
Я всегда рада хорошим людям.
Умница. Дай я тебя поцелую за умное слово. Спиридоныч, дозволяешь?
За честь должна считать, что обращают на нее внимание, ответил тот, подпихивая окаменевшую Липу к Аршинову.
Липа зажмурила глаза. Ее обдал теплый винный запах, и затем она почувствовала, как к ее правой щеке прикоснулись влажные губы и жесткие усы.
Она отшатнулась, вышла из беседки и быстро пошла домой.
Липа! Липа! кричал ей отец. Постой!
Липа побежала, словно за ней гналась целая свора разъяренных собак. Задыхаясь, вбежала она в свою комнату и, бросившись в постель, зарыдала, как ребенок.
Продана продана, шептала она сквозь рыдания, все кончено все!
Бедная моя! Дорогая Липочка!..
Липа подняла голову. У постели, наклонясь над ней, стоял Александр и с состраданием смотрел на сестру.
VIII
Аршиновы в это время катили домой.
Иван, сидя боком в пролетке, глядел безучастно на вереницу встречных и пеших, и проезжих.
Липа, Алеевы и вообще вся процедура «смотрин» у него вылетела из головы тотчас же, как только они выехали из ворот алеевского дома.
В его голову гвоздем засела смуглянка, которую он не видал больше недели. Если б не отец, с которым ему поневоле пришлось возвращаться домой, он давным-давно уже катил бы в тихий приют возле Марьиной Рощи.
«Как только улягутся старики, так я сейчас и шаркну туда, решил он, радостно улыбаясь. Чай, соскучилось по мне фараоново племя. Эх, Пашка, Пашка! Вельзевул ты в юбке, проклятая!»
Иван так скрипнул при этом зубами, что задумавшийся Афанасий Иванович поднял голову и посмотрел на сына.
Ты что говоришь, Иван? спросил он.
Я-с? Ничего, папаша, я, кажется, молчал-с.
Ну, как тебе невеста? А? По сердцу, что ли?
Как вам, папаша, так и мне, уклонился тот от прямого ответа.
Не я жениться на ней стану, чай.
Как вам-с.
По мне девка добрая. Ветер в голове есть, ну да это не суть важное, поумнеет замужем, и семья ихняя вся мне по нраву.
Люди хорошие, папаша.
Значит, нравится?
Олимпиада Сергеевна-то?
Ну да.
Ничего-с, ежели вам она нравится, так и мне-с. Вы, папаша, человек опытный, много на своем веку людей перевидали, а я что же-с?
По-моему, лучше невесты и искать нечего, погладил свою бороду Афанасий Иванович. И приданое настоящее, я толковал с отцом, сто тысяч дает.
Только-то? Я больше предполагал.
Это за тебя-то больше? иронически проговорил Аршинов. А ты и за это скажи спасибо.
Я знаю это-с, поспешил тот, благодаря вам-с, конечно.
То-то, вот, благодаря нам-с! Вести себя не умеешь.
Я, кажется, папаша, стараюсь, съежился Иван, строя невинную рожу.
Стараешься ты с цыганками кутить. Я, брат, все знаю. И ежели гляжу на тебя сквозь пальцы, значит, ты должен понимать это и стараться остепениться.
Что же, я, папаша, готов; разумеется, иной раз от скуки и дозволишь, так ведь я в меру, папаша, другие и не то себе дозволяют.
Мне другие не указ. Женишься и аминь. Чтоб я больше о твоих глупостях и не слыхал никогда. Слышишь?
Слушаю, папаша. Известно, женатому человеку не подобает канителиться.
То-то, смотри у меня. Помни: холостой гуляет себе только повреждает, а женатый гуляет всю семью разрушает.
Будьте покойны, папаша Конечно, ежели Олимпиада Сергеевна меня будет любить.
Почему же она тебя любить не будет? Что ты, урод? Дурак круглый? Какого еще ей мужа надо?
Конечно, вы, папаша, умный человек и все далеко видите, а я, откровенно сказать, я насчет своего супружеского счастья не уверен-с неподходящий я ей.
Это ты своим умом дошел? рассмеялся Афанасий Иванович.
Своим-с вы полагаете, что я так уж ни о чем и судить не могу-с?
Ну, я тебя, Иван, утешу. Успокойся, брат, ума большого у тебя нету.
Значит, я прав, что такой муж, как я, ей не подходящ.
Кто ж ей подходящ, по-твоему?
Кто-с?.. замялся Иван. Вообще, ей, папаша, нужен человек ученый.
Вот как! Да она сама-то в каком ниверситете обучалась?
От книжек поумнела-с!
А кто тебе не велел самому от книжек поумнеть? иронизировал Аршинов. Нет, Иван, у кого ума нет, тому, брат, и книжки ума не прибавят. Чтоб умна она была, я этого вовсе не вижу. Просто девчонка нахваталась разной дичи и хвастает ею. Коли б умна была, так гостям глупостей не говорила, а она с первого же шагу со мной сцепилась. Молодость глупость, только и всего. Выйдет замуж другая станет Пойдут дети куда и книжки с завиральными идеями полетят. В девках горячится, в бабах смирится. Такой уж им предел свыше.