Сергей Спиридоныч прошел его вдоль и повернул к решетчатой беседке, приткнувшейся задним фасом к забору соседа.
Пол просторной беседки был устлан коврами, а стол, стоявший посредине и окруженный стульями, окрашенными под цвет беседки зеленой краской, и покрытый белоснежной скатертью, был заставлен чайным прибором и бутылками.
Алеев оглядел беседку, посмотрев на свет бутылки, понюхав икру и, оставшись, видимо, довольным и тем и другим, повернул обратно к дому.
По одной из дорожек шла Липа, держа в руках едва распустившуюся ветку сирени. Увидав отца, она нахмурила брови и, всматриваясь пытливо в лицо старика, пошла к нему навстречу.
A-а, Липа! улыбнулся Алеев, подставляя для поцелуя дочери сперва свою заплывшую жирную руку, а затем лоб. Ты что такая хмурая, а?
Я? Я ничего, папаша, ответила та, нюхая сирень.
Сичас к нам Аршиновы приедут.
Я это уже от мамаши слышала.
Так ты того, будь с ними поласковее, проговорил мягко Алеев, критически оглядывая дочь с ног до головы.
Я со всеми, кажется, любезна.
Аршиновы не все Слышишь?
Слышу.
И помни это
Буду помнить, папаша
Спасибо. Почем знать, вдруг понравишься Ивану Афанасьичу жених завидный
Липа молчала. Алеев, прождав напрасно ответа, почувствовал некоторого рода неловкость. Он чувствовал, что ответа не будет, а продолжать разговор на эту тему то же самое, что вопиять в пустыне. Алеев снял картуз, вытер платком лоб и посмотрел на небо.
Кажется, дождя нонче не будет? полувопросительно обратился он к дочери, усердно нюхавшей ветку сирени.
Кажется.
Однако я пойду вдруг приедут, а я не встречу, нехорошо да и тебе бы не мешало встретить
Зачем? Я останусь здесь, папаша.
Ну, ну, сделал уступку тот, хотя внутренне и возмущаясь противоречием дочери. Самовар чтоб был готов
Вы домой идете, скажите мамаше! повернулась та и медленными шагами направилась к беседке.
Алеев посмотрел вслед дочери, нахмурив брови, и быстро зашагал к калитке, выходившей из сада на двор.
У калитки уже стояли Аршиновы, Афанасий Иванович с сыном Иваном, и разговаривали с хозяйкой, просившей жестами пожаловать гостей в сад.
A-а, гости дорогие! бросился Алеев к ним, снимая на ходу картуз и раскланиваясь. Милости просим сюда, на вольный воздух
Аршиновы вошли в сад и поздоровались с Алеевым.
Жена, самовар! крикнул хозяин, держа в обеих руках протянутую стариком Аршиновым руку. Очень, очень обязан вашим посещением, Афанасий Иваныч, душевно рад!
Спасибо за ласку! проговорил Аршинов, держа на отлет шляпу. А ну-ка, показывай свои владения
Гости, в сопровождении хозяина, пошли по дорожкам. Иван, прилизанный и припомаженный, шел сзади стариков и рассеянно посматривал на затейливо разбитые клумбы и круглые, как шапки, кусты сирени и жасмина.
Ему было не по себе, майский воздух, запах сирени тянули его за город, туда, в Марьину Рощу, где в одном из домиков жила черноокая цыганка Паша, с которой он свел дружбу в период кутежей и загулов. Маленькая, сухопарая, увертливая, как змея, смуглянка рисовалась его воображению и манила к себе в маленький садик с разросшимися кустами бузины, в этот укромный и далекий от родительских взоров приют, в котором он проводил дни и ночи, прожигая и жизнь, и отцовские деньги. Зачем он сюда приехал? И что он тут будет делать? Говорить с купеческою дочкой, в которую влюбился его брат? И приятного мало, да и говорить не о чем.
Иван посмотрел со злостью на жирную отцовскую шею, красными складками спускавшуюся за воротник манишки, и вздохнул.
«И на кой шут меня женят, спрашивается? чуть не вслух подумал он, шагая за стариками. Ну женюсь я, а потом? Все равно к Пашке уеду нонче же уеду, не могу тянет»
Иван незаметно свернул с дорожки и пошел по траве.
Иван! окликнул его Афанасий Иваныч.
Иван вздрогнул, пришел в себя и, испуганно смотря на родителя, бросился к беседке, к которой подходили старики. Из беседки вышла Липа и молча поклонилась Аршинову.
Моя дочь! представил Алеев Липу, победоносно улыбаясь. Прошу любить да жаловать!
Очень приятно-с! осклабился Афанасий Иванович, с видом знатока окидывая фигуру Липы быстрым взглядом. Нас полюбите, барышня а это мой сын Иван рекомендую.
Липа поклонилась Ивану и попросила гостей в беседку.
Она была бледна, но спокойна. Взглянув мельком на Ивана, растерянно следившего за всеми движениями отца и старавшегося подражать ему, она улыбнулась презрительно и села за стол.
Явилась и Анна Ивановна, запыхавшаяся от суеты, а следом за ней и самовар, принесенный курчавым кучером с серьгой в ухе.
Разговор, как это часто бывает с лицами, мало знакомыми друг с другом, вначале не клеился. Липа молча разливала чай, Анна Ивановна подвигала гостям варенья и пастилы, а Алеев не сводил глаз с Аршинова, предупреждая малейшее его желание. На выручку подоспел Александр. Разговор мало-помалу сделался общим. Говорили все, кроме Ивана, отвечавшего односложным «да» и «нет».
Он смотрел исподлобья на Липу и мысленно сравнивал ее со своею мучительницей, смуглянкой Пашей.
«Куда ей далеко до Пашки!» решил он, залпом выпивая остывший стакан чаю.
Александр спросил у старика Аршинова про Сергея.
На фабрику послал, ответил тот и тотчас же обратился к Липе с вопросом: Чай, надоел он вам своими глупостями?
Какими глупостями? вспыхнула та.
Так, вообще недалек он у меня, все книжками бредит
Вы находите, что это худо?
Пустые люди только, барышня, этими глупостями занимаются
Книжка далеко не глупость! резко проговорила Липа. Говорить так о книжках могут только люди ограниченные.
Алеев откинулся на спинку стула, Анна Ивановна помертвела.
Вот как-с! с удивлением пробормотал Аршинов. Не знал-с я этого, извините-с.
«Ах, шут возьми, подумал он, чувствуя, как у него вдруг вспотела лысина, девчонка-то тоже, видно, ученая».
Извинять мне вас не в чем Прежде чем судить
Липа! возвысил голос отец, сверкнув глазами и вместе с тем сладко улыбаясь. Ты бы лучше, заместо разговоров, прошлась бы с Иваном Афанасьичем и сад ему показала.
Липа молча встала и вопросительно посмотрела на Ивана.
Иван весь съежился, словно собирался чихнуть, и торопливо поднялся со стула.
Иван и Липа вышли из беседки. Александр поднялся было тоже, чтобы следовать за молодыми людьми, но тотчас же и сел под молниеносным взглядом отца.
Старик Алеев, рассыпаясь в извинениях за выходку дочери, налил рюмки.
Это ничего, Спиридоныч, ухмыльнувшись в бороду, остановил рассыпавшегося хозяина Аршинов, молода, жизни не видала попадет в руки к настоящему мужу, весь дух выветрит.
Да уж это конечно, муж первое дело Прошу покорнейше осчастливить.
Старики чокнулись.
Иван и Липа между тем молча шли по дорожке. Иван шел несколько сзади Липы и, посматривая на пышную косу девушки, покашливал слегка, не зная, с чего начать разговор.
Я слышала, прервала молчание Липа, у вас очень большой сад?
Да-с, большой, даже весьма большой, пруд есть, караси-с
Как жаль, что у нас нет пруда!
Вы, значит, любите карасей?
Нет, я люблю воду.
Для купанья это действительно приятно. У нас теплица тоже есть, для цветов. Вы любите цветы?
Очень.
У нас их пропасть. Папаша любит, чтоб в саду дух хороший был.
То есть запах?
Да-с. Мамаша тоже любит это
Я слышала от Сергея Афанасьича, что ваша мать превосходная женщина.
Ничего-с, родительница хорошая.
Сергей Афанасьич просто молится на нее.
Врет все.
Как врет?
Разумеется, врет. Мамаша не икона, чтоб на нее молиться, а во-вторых, он и в церковь-то редко ходит. Какой уж он молельщик!
Липа закусила губу, чтоб не расхохотаться.
Вы меня не так поняли, Иван Афанасьич. Я хотела сказать, что ваш брат обожает вашу матушку.
Наша обязанность такая, чтоб любить и уважать родителей.
Не хотите ли присесть? предложила Липа, садясь на лавочку.