Желтовласая голова старика была открыта. Облокотись на локоть левой руки, он лежал на курганчике, отгоняя веткой черемухи надоедливых мух, и блаженно улыбался, наслаждаясь майским утром.
Липа осмотрелась и, увидав старика, бросилась к нему.
Дедушка, милый! проговорила она, становясь на колени и целуя деда во влажный лоб.
Здравствуй, Липушка! Здравствуй, красавица! улыбался тот, нежно осматривая Липу.
Прости, дедушка, что я сегодня не зашла к тебе утром, не до того было.
Ничего, я и сам дошел сюда А хорошо на чистом воздухе. Липушка, ах, как хорошо!.. Садись рядком-то, садись, коза!..
Липочка села и пригладила деду растрепанные волосы.
Дед Липы, отец Анны Ивановны, Иван Андреич Муравин, давно уже проживал у зятя, снимая у него отдельный флигелек, выходивший в сад. Торговые дела свои он ликвидировал, или, вернее сказать, передал племяннику лет десять тому назад. Выдав единственную дочь Анну Ивановну замуж за Алеева и похоронив вскоре после этого жену, он вел свои торговые дела уже не с тою энергией, которая обыкновенно присуща настоящему коммерсанту. Торговал больше по привычке и для своих служащих.
Обижать их не хочется, живут с мальчиков, и вдруг я кончу дело Хороших людей обижать нельзя, пускай живут, говорил он на увещания зятя, видевшего, как старика обирали эти служащие.
Да ведь обирают они вас! говорил Алеев.
Э, голубчик! отвечал Муравин обыкновенно зятю. Они люди молодые, им жить хочется, а мне что надо? Аннушку я наградил по совестя, капитал для черного дня у меня есть чего еще мне больше желать? Разживутся от меня спасибо скажут, а помру, и панихидку, гляди, отслужат. «Хороший, скажут, был хозяин и сам хлеб ел, и нам вволю давал», а ведь всех денег, душа, в одну горсть не соберешь мала наша горсть для этого, голубчик, не по жадности нашей мала всему, значит, есть предел: и желанию, и горсти.
И жил старик и радовался на хорошую жизнь своих служащих. Подрос племянник, сын его сестры, живший у него же в приказчиках, и пришел как-то к дяде просить благословения на женитьбу.
Старик посмотрел на него добродушно и полюбопытствовал:
А что за ней за невестой-то берешь что?
Ничего, дяденька, откровенно сознался тот.
Как же это так, душа, у ней ничего и у тебя ничего из двух ничего и вовсе выйдет ничего.
Голова есть, дяденька, руки-с
Руки-то, я знаю, есть вот в том-то и беда, что у нас руки привешены Ах, эти руки, у холостого работают, а у женатого вдвое и ничего не поделаешь, голубчик, расход велик: то жене душегрейку, то, глядишь, ребятишки пошли Любишь, стало быть, невесту-то?
Люблю, дяденька-с, а уж как она меня любит
Да? Это хорошо. Невелика штука, ежели наш брат любит, а вот уж это настоящее счастие будет, коли девушка нашего брата полюбит Так ничего за ней нет?
Ничего, дяденька-с
Ну что ж, если она тебя любит, я за ней и приданое дам!
И передал старик, не говоря больше ни слова, все свое дело племяннику. Выплатил тот дяде какую-то сумму и зажил припеваючи, а Муравин продал свой дом и переехал на житье к зятю.
С зятем, несмотря на то что снимал квартиру в его доме, он виделся редко. Не то чтобы он его недолюбливал за его деспотические отношения к дочери, а просто не хотел ему мешать быть хозяином в своем доме.
К дочери он относился так же, как большинство отцов относятся к своим дочерям. Ни тепло, ни жарко. Зато детей Анны Ивановны он любил без ума. И дети платили ему тем же. Александр забегал к деду утром, а Липа сновала к нему целый день.
Для Муравина дети его дочери были единственным утешением и развлечением. Он почти никуда не выезжал и все время обыкновенно проводил в чтении жития святых это зимой, а летом лежал на курганчике в саду и созерцал природу.
Ну, коза, здорова? справился дед, подставляя внучке для прически реденькую бородку, пожелтевшую у самого корня. Постой, у меня для тебя гостинец припасен.
Дед полез в карман кафтанчика и вынул оттуда апельсин.
Кушай, коза, на здоровье
Привычка оделять гостинцами внучат у Муравина осталась с тех пор, когда еще и Саша и Липа под стол пешком ходили.
Дедушка как будто бы не замечал лет внучат, а внучата, не желая обидеть деда, принимали его гостинцы, как маленькие дети, и уничтожали дедовские апельсины, груши, пряники и орехи.
Спасибо, дедушка! проговорила Липа, целуя деда снова.
Кушай, кушай, королек ведь видишь, какая кожа красная Что, королек? Ну, да уж я знал, что королек. Разносчик Андрей божился раз пять, что корольки все. Сладкий? Ну, кушай, кушай, коза Да ты что это, как будто у тебя глаза заплаканы, а?
Ах, дедушка, милый мой дедушка, если бы ты знал только, как я несчастна! припала к плечу деда Липа.
Вот те на! Да полно, постой Ах ты, коза! Право, коза! Ну что ты, право?.. Постой!
Дедушка, ты ничего не знаешь Меня отец хочет выдать замуж
Замуж? Ну, чего ты плачешь? И замуж надо идти Всему предел есть, Липушка
Дед, дед!
Ну что дед, дед Ты не бойся, я тебе и замужем буду гостинцы носить! пошутил Муравин, но, увидав отчаяние Липы, отнял ее руки от лица и посмотрел ей в глаза. Липушка! Голубчик! Не хочешь ты замуж, да? Да скажи же, душа
Дедушка, дорогой мой люблю я ты пойми: люблю я
Дед отыскал валявшуюся в траве широкополую поярковую шляпу и надвинул на самые уши.
Другого любишь? Не того?
Сережу знаешь, Сережу Аршинова он был у тебя
Ну, ну?
А отец хочет выдать за его брата, Ивана Сегодня и смотрины назначены
Вот как!.. За пьяницу отдать хочет? За цыганского гуляку? Ах, Спиридоныч, Спиридоныч
Дедушка, милый, посоветуй ради бога, что мне делать, я просто голову теряю
Постой, коза С матерью ты говорила?
Что мать?
Правда, правда вся она в его лапе Ну, погоди Пусть Иван тебя посмотрит, это ничего, это, Липушка, не беда Худого в этом я ничего не вижу.
Ну, а потом, дед?
А потом спросит же отец тебя, нравится жених или нет? Скажи, что нет, любишь другого, и кончено, и аминь
И ты думаешь, отец посмотрит на это?
Не посмотрит? Ну, это мы посмотрим, коза, как он не посмотрит Дедушка вскочил на ноги и грозно замахал веткой черемухи. Я я сам тогда слышишь, Липушка? Сам к нему пойду, да, сам! Пусть он со мной поговорит! Я ему скажу, все скажу, все, да! Я ему отпою, все отпою.
Дед так отчаянно махнул веткой, что сшиб с себя шляпу.
Его бледное лицо, обрамленное сединами, дышало гневом и юношескою отвагой.
Липа бросилась на шею к деду.
Дедушка! Дедушка! проговорила она, давая волю накипевшим слезам.
Липушка! Душа! Перестань! Перестань, голубка, шептал он, смотря на вздрагивавшие от рыданий плечи Липы, на ее белую, тронутую легким, как дымка, загаром шейку, перерезанную змейкой-косой, и гладил морщинистою с синеватыми жилами рукой русую головку своей милой внучки
VII
В шестом часу вернулся, в сопровождении Александра, старик Алеев и застал жену в спальне, где она, готовясь к приезду гостей, возилась с прилаживанием наколки на голову.
Все готово? коротко спросил он, сбрасывая с себя сюртук.
Все, Спиридоныч: и стол в беседке накрыт, и закуски всякие приготовлены.
Дай сюртук, который почище, да манишку.
Сию минуту.
Постой кидаться-то, успеешь Липу приготовила?
Одевается сичас, голубенькое платье с цветочками велела ей надеть, к лицу оно ей.
Ну, уж это ваше, бабье, дело, я в этом ни уха ни рыла не понимаю, а говорила ты ей насчет смотра-то?
Говорила, Спиридоныч, как не сказать, на всю жизнь этакое дело.
Ну, и что ж она? Как приняла?
Обнаковенно, в слезы ударилась.
Девичья слеза что божья роса до первого солнышка.
Страшно тоже, Спиридоныч, девичью волю на бабью неволю менять.
Глупости, не век же ей на родительской шее сидеть, пора и мужнина хлеба попробовать Сюртук!
Анна Ивановна бросилась к гардеробу. Алеев умылся, расчесав свою бороду, надел чистую манишку и, облекшись в новенький сюртук, прошел прямо в сад.
Солнце садилось за колокольню соседнего храма и бросало потухающие, красные лучи на вершины вязов и лип алеевского сада.