Липочка вскочила со стула. По бледным щекам ее текли слезы и крупными каплями падали на грудь.
Липа! раздался в дверях голос матери. Пройдемся в сад Хочешь?
Нет, не хочу, отвернулась та к окну.
Анна Ивановна, сложив руки на желудке, медленною походкой подошла к дочери и села на стул.
А мне тебе сказать кое-что надо да ты что это, глупая, увидала она катившиеся по лицу дочери слезы, никак ревешь?
И не думала вовсе.
Да чего тут не думала, слезы так градом и катятся. О чем это такое, а?
Так, мамаша, голова болит.
Так о голове и плакать? Ах, глупые девки! Нашатырю надо понюхать, а они реветь. Слезы-то что значит не покупные Спала долго, ну и того
Должно быть, от этого, согласилась Липочка и села рядом с матерью.
Сичас нашатырю понюхай, а то хрену велю натереть. К вискам ежели приложить да к затылку через полчаса всю боль как рукой снимет.
Ничего не надо, и так пройдет.
Пройдет ли? Ой, девка, послушайся матери Погоди, я тебе сичас спирту принесу.
Не надо, мамаша, я знаю, что и когда мне нужно делать.
Ну, как знаешь, мне только, чтоб к вечеру ты здорова была.
А что такое особенно вечером предстоит?
А то, глупая, что к нам нонче хорошие гости приедут.
Аршиновы?
Да ты это откуда знаешь?
Слышала.
Ну тем и лучше, что слышала, а зачем приедут, не слыхала?
Липочка ничего не отвечала.
Тебя глядеть. Старик Аршинов второго сына женить хочет, Ивана Видала ты его где?
Никогда.
Говорят, уж оченно парень-то хороший: и умен, и почтителен
Это кто же говорит, мамаша?
Отец.
Ах, папаша! А другие что говорят?
А до других мне ни до кого дела нет. Уж ежели отец такого о нем мнения, значит, счастливой ты навек будешь, лишь бы ему только пондравилась
Вы думаете?
Анна Ивановна посмотрела сбоку на дочь и нахмурилась.
И что это у тебя, Липа, за манера такая с матерью говорить? Что это за глупый вопрос такой: вы думаете?.. Ничего я не думаю, да и не бабье вовсе это дело думать Коли отец намерен тебя за Аршинова выдать, значит, он лучше нас с тобой знает, счастлива ты будешь или нет
А если папаша ошибается?
Отец? Что ты, что ты, перекрестись! замахала на нее руками Анна Ивановна. Да когда же это бывало, чтоб отец ошибался?
Ах, мамаша! Для вас он непогрешимый папа, а для меня такой же простой смертный, как и все.
А ты это вольнодумство-то изволь выкинуть из головы, слышишь? Скажи, пожалуйста, какого духа набралась! Так этот дух-то, сударыня, и вышибить можно Избави бог, ежели отец услышит такие слова
И пусть слышит, а замуж за Ивана Афанасьича я не пойду ни за что.
Анна Ивановна оторопела. Она похлопала глазами и закачала головой.
То есть как же это не пойдешь? спросила она, с удивлением смотря на дочь. И отца, значит, не послушаешься?
И не послушаюсь
С нами крестная сила! совсем растерялась та. Да как же это да как ты смеешь, а? Да где это видано, чтоб дети своих родителей ослушивались? Господи! Впервой такие богопротивные слова от своего же порождения слышу
Мамаша, прежде всего скажите вы мне одно: человек я или вещь?
Да что ты меня все глупыми вопросами сбить норовишь? Не глупее я тебя
Вы не хотите ответить мне, так я за вас отвечу. Я человек, а не вещь, и распоряжаться мною, как вещью, не имеет права никто
Даже родители?
Даже родители
Да ты где же этакой закон вычитала, а?
Таких законов, мамаша, не пишут. Они должны быть известны каждому человеку, уважающему человеческое достоинство в других
Совсем рехнулась, совсем! замахала отчаянно Анна Ивановна на дочь. Ну, Липа, смотри, быть тебе без косы сегодня
Вот ваши законы: насилие и деспотизм Эти законы, мамаша, кажется, тоже нигде не писаны
Одурела, совсем одурела! поднялась со стула Анна Ивановна. С тобой, сударыня, я не сговорю, а ты вот попробуй с отцом поговори, он тебе и покажет твои законы Господи, вот до чего я дожила!.. Дети начинают родителей учить опомнись, Липа эй, опомнись! Я с отцом век изжила и знаю его лучше тебя. Ты его детище, и его воля над тобой.
Мама! А если я люблю другого?
Ты? Любишь?
Люблю, мама, больше жизни люблю
Анна Ивановна с испугу присела.
Господи! забормотала она. Как же это я да меня он живую в землю за это ах, батюшки Липа! простонала Анна Ивановна. Врешь ты пугаешь только меня
Я никогда не лгала, мамаша ах, если б вы только могли понять, что вы со мной делаете!
Да как же ты так, а? Да как ты смела нас срамить?
Чем? Разве сердце не вольно любить, кого хочет? И, наконец, разве это преступление, что я полюбила хорошего человека?
Кого? Кого?
Сережу, мама
Сердце мое чуяло. Недаром он к нам зачастил. Ах, голубчики, что же мне теперь делать-то? Постой!.. Дурь все это, Липа Напустила ты на себя воображение, вот и все.
Мама! Посмотри ты на меня
От книжек это вышло, глупая читали вместе, ну и возмечтали Ах, эти проклятые книжки! Недаром их так отец не любит Врешь, мечта это все мечта
Анна Ивановна забегала по зале, комически всплескивая своими коротенькими полными ручками.
Воспитанная в традициях доброго старого времени, она никак не могла допустить, чтоб ее дочь, которую, кстати сказать, она видала только в антрактах между чаями да отдыхами, могла забыться до того, что влюбилась в первого встречного мальчишку.
Пуще же всего она «пугалась» не за дочь, которой в перспективе представлялась безрадостная жизнь с нелюбимым человеком, а за свою собственную шкуру, уже поотвыкшую от «выделки» такого дубильных дел мастера, каким был Сергей Спиридонович Алеев.
Живую в землю зароет! Живую! говорила она, бегая по зале, и чувствовала, как бегали у ней по спине мурашки в ожидании предстоящего «взыска». И как это мне, дуре, в ум не пришло. Ходит балбес, книжку читает. Липа завсегда у Саши торчит, а мне хоть бы что!.. Ах, мало меня учил Спиридоныч, ох мало!..
Анна Ивановна подбежала к Липе и пытливо посмотрела на нее.
Липа сидела с опущенною на грудь головой и плакала.
Липа!.. Постой, не плачь. Ну, что хорошего: наплачешь глаза и жениху не пондравишься
Оставьте меня в покое! проговорила та, с мольбой протягивая руки к матери.
Глупая!.. Ты рассуди: ну что такое Сергей этот? Смазливая рожа, только и всего, а ты на Ивана-то, на Ивана-то обрати внимание Сокол, говорят и умен-то, и солиден и у отца в любви Батюшки, что же это я мелю-то? А все со страху ой, со страху-у-у Анна Ивановна, подсев к Липе, обняла ее и заплакала. Липа! Голубушка моя! причитала Анна Ивановна, вытирая кулаками глаза. Пожалей ты меня-то, Христа ради На мне это все это с меня он за все взыщет плюнь ты на Сергея, Липа, ей-богу же, Иван лучше, поверь ты матери, Христа ради!..
Липа, несмотря на свое горе, чуть было не расхохоталась, смотря на свою мать, поставленную в такие трагикомические обстоятельства.
Ей было и смешно и грустно. Липа видала свою мать редко, говорила с ней еще реже. Только тут впервые она поняла, до чего была придавлена и принижена в лице ее матери женщина, носившая громкое имя хозяйки и жены замоскворецкого купца. Только теперь она поняла, сколько душевных мук и страданий, сколько бесплодной борьбы за свое личное «я» должна была перенести и пережить бедная женщина, чтобы дойти до такого состояния, когда одно только слово «муж» наводило на нее панический страх.
Липа обняла Анну Ивановну и ушла в сад.
«Бедная мама, ничего она не может сделать! думала Липа, идя по дорожкам расчищенного сада. Но что же я-то сделаю? Что? Неужели же Сережа не успел объясниться с отцом? А впрочем, его отец не лучше моего одного поля ягоды Господи, научи меня! Научи!» Липа схватилась за пылавшую голову и шла по дорожке, не видя ничего перед собой.
Липушка-а ты? донесся до ее слуха старческий голос.
Липа вздрогнула и остановилась.
Под березками в тени на курганчике, поросшем желтыми цветочками, сидел старик лет семидесяти, в легком кафтанчике с расстегнутым воротом, из-за которого выглядывала белая, как снег, русская рубашка с двумя золочеными пуговками