Где чай?! Видимо, Василий немного приснул, потому что громогласный возглас из соседней квартиры вытряхнул его с дивана.
Нашлась все-таки, баба окаянная!
В ответ что-то растерянно блеял Михалыч.
Я еще раз спрашиваю, где чай?!-Заклинило женщину.
После того, как вопрос, заданный не то что на повышенных тонах, а уже вознесшийся в область ультразвука, прогремел в пятый раз, Шумский не выдержал. Достал из шкафчика стограммовую пачку чая, вышел в коридор и позвонил в соседскую квартиру. Молча вложил подарок в лапу непонимающего Михалыча и скрылся за своей дверью.
«Нет, пусть уж будут бабка с барабашкой, чем такое выслушивать» сонно пробормотал журналист, заваливаясь на свою лежанку. Ночь, как ни удивительно, прошла тихо.
***
Утром Шумский никогда не пользовался лифтом. Скоро сбежав по лестнице, он вдруг резко затормозил: перед ним снова возник тип птичьего вида, только нынче он стоял в полный рост на лестничной клетке третьего этажа. Человек словно бы разглядывал двор через небольшое подъездное окно, так что перед журналистом предстала лишь его худющая спина. Засаленная куртка, висевшая на плечах безразмерным мешком, синее трико и кепка с козырьком не оставляли сомнений: определенно, это вчерашний мужик!
Человек по-прежнему не подавал признаков жизни: не повернул головы, не пошевельнулся. Даже не вздохнул! Казалось, он врос в пол или, наоборот, вырос из него, как идол с острова Пасхи.
Журналист, замедлив шаг, осторожно миновал незнакомца, стараясь не зацепить его ненароком, и обернулся уже с нижнего пролета. Тут ему показалось, будто он сходит с ума, потому что под ногами мужчины расплылось теневое пятно, лишенное человеческих очертаний! Тип в кепке отбрасывал птичью тень силуэт с клювом и торчащим крылом выглядел вполне однозначно.
Поперхнувшись, Шумский пулей вылетел на улицу и, уже будучи снаружи, усиленно пустился убеждать себя: не бывает у людей птичьей тени! А этот, в кепке, совершенно точно человек. Значит, фигура птицы, растекшаяся под его ногами, словно пролитая тушь, просто привиделась. Иначе и быть не может!
Глава 4. Квартира, которой нет
Грубо сколоченный деревянный стол стоял в саду под цветущими вишнями и смотрелся чужеродно, словно его призванием было разрушить гармонию пространства. Никита увидел стол издалека, и сразу понял сон не закончился. А еще он догадался, что ему надо туда, к столу, там его ждут. Вблизи поверхность этого, с позволения сказать, чуда столярного мастерства оказалась неожиданно широкой. На дальнем ее конце приютился кукольный сервиз, а по обеим сторонам восседали Фарфоровый Ангел и большой Черный Пес. Они были совершенно живыми и вдобавок ко всему играли в карты.
Вы опоздали, сударь, партия уже началась, сказал Черный Пес, отворачивая морду от карточного веера в лапе.
Никита совсем не удивился способности Пса говорить по-человечески, скорее его поразило бы, залай тот в ответ на появление постороннего.
Ничего. Я все равно не умею играть в карты, ответил мальчик.
Не умеет он! Фыркнул Пес. Я бы таких неумех Он выразительно прищелкнул зубами и облизнулся.
Перестань запугивать гостя, спокойно отозвался Ангел, вынимая трефового короля, и одновременно ласково глянул на рыжеволосого мальчугана нарисованными голубыми глазами.
Крести-крести дураки на месте! -Лающим хриплым голосом дразнился Пес.
Ты просто проигрываешь, вот и злишься.
Никита с интересом смотрел на карточную баталию и понял, что Пес и Ангел режутся в «Дурака». Причем хвостатый безобразножулит.
И давно вы тут сидите? Спросил мальчик.
Давно! Тебя еще и в помине не было, а также многих других тебе подобных двуногих и бестолковых, огрызнулся Черный Пес, видать, и правда Фортуна улыбалась не ему, несмотря на все ухищрения.
Тут Никита заметил, что крылья Ангела, кипенно белые и воздушные, точно пропитанные светом, лежат рядом с ним на плохо обструганной деревянной скамье вместо того, чтобы гордо вздыматься над золотокудрой головой. Напротив, возле Пса, покоилась такая же пара черных крыльев. Между перьями, вместо света, ютилась ночь с легким налетом звездности. Никита хотел выяснить, почему столь ценные вещи находятся не на положенных местах, но не успел: партия завершилась.
Ты проиграл, уважаемый, похоже, Ангел был доволен.
Пес сердито щурил желтые глаза, ворчал под нос что-то вроде: «Вечно ему везет, охламону пернатому! Дай только добраться все перья повыдергиваю!» Однако его соперник лишь безмятежно улыбался, пока Пес усиленно тасовал колоду. Никита покосился в сторону и увидел, что несколько перьев на песьих крыльях побелели.
Хочешь с нами? Неожиданно любезно предложил Черный Пес, однако украдкой плотоядно облизнул кожаный нос. Десны у него были ярко-красные, как и язык со слегка раздвоенным кончиком.
Нет, спасибо. Я же сказал, что не умею, покачал головой Никита.
И правильно, рано тебе еще в такие игры играть, согласился Ангел, ожидая раздачу. Когда он двигал головой или руками, фарфоровые сочленения едва уловимо и музыкально поскрипывали, словно невидимая рука невзначай касалась клавиш рояля. К тому же ты должен уходить: в твоем мире начинают оживать часы.
А, вы про будильник! Догадался Никита.
Возвращаться ему совсем не хотелось: мальчик желал узнать, кто выиграет в следующей партии. Да и вообще: в саду царило совершенное умиротворение, и хотя вишневые лепестки опадали, усеивая столешницу молочными брызгами, виной тому был отнюдь не ветер. И время здесь, наверно, не имело власти. Тишина, покой, необычные игроки Обводя их на прощание взглядом, полным сожаления, Никита вдруг обратил внимание на лежащую рядом с Псом газету последний выпуск «Калинских вестей». Точно такой же мальчик видел на тумбочке в маминой комнате. Черная лапа перегораживала страницу, и все-таки Никита смог прочитать кусочек колонки, в которой говорилось о пропавших без вести людях. Рядом размещалась статья, но подпись почти полностью скрылась под конечностью вредного Пса, на виду осталось только «В.й кий». Почему-то это казалось важным.
Пропадают, задумчиво прошептал мальчик.
Конечно, и еще многие пропадут, злорадно гавкнул Пес.
Лепестки внезапно стали сыпаться снегопадом, превращаясь в бело-розовую лавину с нежным ароматом. Вишневый сад и загадочные собеседники моментально скрылись за ней, как за занавесом, опущенным в конце представления. Никита успел подумать: ему грустно не узнать, кто выиграет на сей раз. И проснулся.
***
Первым желанием мальчика было вновь заснуть, чтобы вернуться в безвременье под вишнями и еще поговорить с Ангелом и Псом. Виденное во сне представлялось исполненным значения, которого восьмилетний мальчуган не мог постигнуть. И тут на память пришла газетная страница. Никита вылез из-под одеяла, прислушался: мама колдовала на кухне там лилась вода, позвякивали тарелки и чашки. Вот протяжно засвистел чайник, внутри которого плескался обжигающий кипяток (мама почему-то не любила современных электрических агрегатов). Эта утренняя зарисовка под аккомпанемент простых домашних звуков умиляла своей обычностью, наполняя душу уютом и спокойной уверенностью в том, что все будет хорошо.
Никита широко зевнул, почесал рыжий от веснушек нос и, убедившись, что маме пока не до него, босиком прошлепал в ее комнату. Любопытно: есть ли в газете та самая статья, которую закрывал лапой Черный Пес.
«Калинские вести» недельной давности, как и раньше, лежали на тумбочке. Никита листал страницы, стараясь угадать нужную, и она действительно нашлась. Рядом с колонкой, пестрившей портретами пропавших с кратким описанием примет и телефонами, находилась статья о каком-то суперзаслуженном старичке, подписанная Василием Шуйским. «Это имя и закрыл Пес, подумал мальчик, интересно, почему?»