Ни за что!
Но, Нелли, отсечь лишнее первый шаг на пути к благополучию. Наша стандартная процедура, если тебе важны формальности.
Я не могу пустить тебя сюда без присмотра. Она скрестила руки.
Его плечи понуро опустились.
Без этого шага мы не сможем приступить к следующим. Если хочешь, мы выберем день, когда ты будешь свободна и у тебя получится за мной присмотреть. Это часов на шесть, не больше.
Шесть? С ума сойти. Буркнула она. Тут же вполне чисто, чего ты ещё хочешь?
Освободить тебе пространство для вдохновения.
На одном конце линейки стоил риск пустить едва знакомого человека к себе домой на полдня, а на другом желание поскорее разделаться со злополучным контрактом, который она, вопреки всем вдолбленным в голову предписаниям, подписала без должного изучения.
Ладно, сказала Нелли, я дам тебе ключи завтра.
Ты не будешь разочарована. Заверил её Муз.
***
Весь день она просидела за секретером как на иголках, гадая, будет её квартира обчищена или перекрашена в цвет его шнурков. От сверхъестественной сущности стоило ожидать чего угодно. Но вернувшись домой и достав свои ключи из-под коврика, Нелли увидела сверкающий чистотой пол и не увидела балконного старья: посуды со сколами, коробок, мутных банок, горшков с засохшими растениями.
Хлам копился с тех пор, как умер её отец, и у Нелли рука не поднималась навести порядок, избавиться от визуального шума, в котором она могла спрятаться от тяжёлых мыслей.
Муз снял с оконных рам старые пожелтевшие газеты и приклеил новые, расставил обувь по сезонам, починил косую дверцу шкафа, вычистил пыль из зимнего пальто. Она почувствовала, что ей стало легче дышать.
Нелли осторожно выглянула на площадку: в квартире напротив горел свет и играла ненавязчивая музыка. Преисполненная благодарности, она не знала, как её выразить: в последние дни в её доме не водилось даже шоколадок. Она посмотрела на настенные часы, обулась и за несколько секунд преодолела все лестничные пролёты, завернула за угол дома и влетела в пекарню на первом этаже.
Йохен ворчливый старичок со сморщенным треугольным лицом в неизменных очках с толстыми линзами, болотной кепи и жилетке в английском стиле закрывал кассу на ключ. Она ни разу не видела его в другой одежде. То ли он искусно ремонтировал её, то ли однажды закупился батареей одинаковых комплектов. Будь он одет иначе, Нелли бы и не узнала его. А жил он всего этажом ниже, прямо напротив фру Эгдалль, которая демонстративно обходила его и его заведение стороной.
Неужто сама фрекен Гюллинг пожаловала? Проворчал он. Боюсь, мы закрыты.
Она самая, Йохен. И нет, до закрытия осталось время. Есть, чем порадовать голодную белку, которая целый день крутилась в офисном колесе?
Он приглашающе вскинул руку и сказал:
Раз уж вы здесь, то прошу. Но поторопитесь с выбором. Я не обслужу вас ни минутой после закрытия.
Как и всегда, он предлагал немного: несколько залежалых брецелей, блюдо с маковыми розами-завитушками, которые, должно быть, окаменели ещё в прошлом году, половину пирога с лососем и брокколи, сушёных спрутов, которые, должно быть, застали саму Кальмарскую унию. Пока она решала, кому из претендентов отдать предпочтение, Йохен завёл свою старую шарманку:
Видит Бог, я устал от содержания этой забегаловки.
А как же прибыль, Йохен? Разве ваша пекарня убыточна? По привычке спросила Нелли, не сильно интересуясь ответом. И по той же самой привычке добавила. Я вижу пустые полки. Значит, торговля как-никак идёт.
Да куда уж там! Отмахнулся старик. Нет тут приличной прибыли. Уже лет ндцать как. Подумываю продать свою лавку за бесценок и провести остаток дней в тишине и покое.
Он порывался пустить пекарню с молотка с тех самых пор, как Нелли въехала в свою мансарду. Она подозревала, что не одно поколение квартирантов выслушивало стенания Йохена.
Заверните, пожалуйста, половину пирога.
Вы имели ввиду половину от целого или от половины, иными словами, четверть?
Всё, что от него осталось, Йохен.
В пекарню нечасто захаживали посетители, и старик садился на уши каждому. Он был одинок. Лишь изредка его навещал старший сын с внуками, а младшая дочь, его любимица, пересекла экватор в поисках новой жизни. В тёплую погоду Нелли находила старика во дворе под столетней ивой жадно вчитывающимся в каждое слово на очередной открытке из тёплой страны, куда он и не надеялся попасть.
Прошу, фрекен. С вас шесть крон.
Она расплатилась, и отчего-то её взор приковался к владельцу кафе, сгорбившемуся над кассой. Когда он всё-таки её закрыл, Нелли поинтересовалась:
Как поживают ваши внуки?
Он с недоверием уставился на неё. Посетители захаживали к нему редко, а беседу заводили ещё реже. Его лицо просветлело, он нежно заговорил:
Постигают азы науки. Их отдали в гимназию на площади Микаэлы, там теперь не до проказ. Экие сорванцы! В первый же день сбросили с парапета вазу и сбежали, а директор заставил их вылепить с десяток новых горшков в гончарной. Эти двое были тише воды ниже травы. То-то же! Школа хорошая, хорошая
А ваша дочь? Где она сейчас?
Дык уехала с чёртовым бразильцем! Его лицо сморщилось ещё сильнее, и Нелли тут же пожалела о том, что спросила. Вряд ли уж вернётся.
Он потряс головой и поправил кепи.
Но мне кажется, у неё всё хорошо: светлый дом, солнце, пляж в получасе ходьбы А что ещё старику надо? Только бы у детей всё было хорошо. Ох, Хельга моя Хельга Вот продам эту лавку и поплыву в Бразилию! Дочку удивлю
Нелли показалось, что он зациклился на одной мысли, которую она ему неудачно подкинула. Дотронувшись до его локтя, она предложила:
Йохен, уже поздно. Вам действительно пора закрываться. Давайте-ка я провожу вас?
Он запер кафе и с благодарностью принял подставленную руку. Медленно, словно стараясь растянуть случайный социальный контакт на вечность, он семенил за угол, к подъезду, а спутница подстраивалась под его темп. Подъём по лестнице показался ей самым долгим, но ей хотелось дать хоть какое-то внимание старику.
Йохен пыхтел и мёртвой хваткой вцеплялся в перила, его костлявая рука стискивала локоть Нелли. Вместе они преодолели весь путь до третьего этажа. Напротив двери Аниты он попрощался, и она вспорхнула наверх, к чердаку.
Муз открыл дверь почти сразу после её робкого стука. Она протянула ему пирог, завёрнутый в несколько слоёв вощёной бумаги.
Как прошёл твой день, фрекен? Подмигнул он, принимая подарок.
Как и любой другой, герр Муз. Улыбнулась она.
Выпьем чаю?
С удовольствием.
Он пригласил её войти. Оставив обувь в прихожей, Нелли последовала за ним на кухню, рассматривая интерьер: его квартира была полным отражением её собственной крошечная прихожая, плавно перетекающая в гостиную, кухня, спальня с открытым балконом но выглядела намного просторнее. Всё из-за мебели бананового цвета. Двери были белыми, как стены и потолки, а хрустальные люстры отбрасывали на них радужные блики. При лёгком сквозняке из оконных щелей они звенели мартовской капелью, а откуда-то из глубин спальни в ответ на уличный шум раздавались птичьи трели.
Дома у Муза было пусто, не хватало статуэток, памятных фотографий, часов и картин, да даже просто разбросанных вещей, которые делали помещение живым. Книги и те казались Нелли лишь имитацией его личности, ведь они остались там от предыдущего хозяина. Она никогда его не встречала и не знала, как долго пустовала квартира до волшебного постояльца. В гостиной Муза стояло плетёное кресло-качалка с жёлтым пледом единственный оттиск его оптимистичной ауры.
Пока Муз нарезал пирог, Нелли отсыпала скрученные в трубочку байховые листья из пакета в чайничек в виде слона, ручкой которого служил хвост, а навершием погонщик в дорогом наряде. Заварка выливалась через хобот с ситечком.