В этом‐то и дело, отозвался Люк. Мы были вместе так долго. Совсем скоро лига будет диктовать мне, где жить, где играть, что есть. Она будет управлять моей жизнью. Вот почему мне нужно время для себя.
Угу, попыталась я скрыть дрожь в голосе. Имеешь в виду, время уйти в отрыв и подцепить парочку новых хоккейных заек? Как в двух предыдущих случаях.
Во время предыдущего «перерыва», пока я ждала его возвращения, Люк успел переспать как минимум с одной девушкой. Тогда он пресмыкался, лишь бы вернуть меня, и я, как дура, простила его. Мне казалось, что он и правда изменился.
Дело совсем не в этом.
Допустим, усмехнулась я, скрестив руки на груди и моргая, чтобы не дать слезам пролиться. Черта с два я позволю ему увидеть, как я плачу. Если дело не в этом, тогда в чем? Должна же быть причина, почему ты так резко поменял свое мнение. У тебя кто‐то есть?
Поверить не могу, что ты так думаешь, нахмурился Люк.
Ну, а я не могу поверить, что ты вытворяешь подобное, так что у нас ничья. Я схватила разложенную на коленях салфетку и швырнула ее на пустую тарелку. Опершись о стол ладонями, я отодвинула красный бархатный стул и встала. Мне пора.
Не уходи, попросил Люк, схватив меня за руку. Мы же все еще можем вместе поужинать. Я хотел бы остаться друзьями.
Скорее, он хотел остаться друзьями с моим братом, что играл с ним в «Каллингвудских Бульдогах». Бесцеремонное расставание с младшей сестрой защитника Дерека Джеймса, несомненно, стало бы причиной неловкого разговора в раздевалке перед следующей игрой.
Хотя брат никогда за меня не заступался. С чего вдруг ему начинать теперь? Для силача, с которым приходилось считаться на льду, в реальной жизни Дерек слишком легко попадал под чужое влияние. Моему брату недоставало храбрости.
Я выдернула руку из слабой хватки Люка.
Даже не надейся.
Ну, не будь такой, Бейли.
У меня сжалось сердце. Какой мне не следовало быть? Расстроенной, что он застал меня врасплох? Да любая бы на моем месте была подавлена.
Позволь мне хотя бы довезти тебя до дома.
Нет, но спасибо за предложение. Ты и так сделал достаточно.
Секунды тянулись, пока я медлила у стола, желая уйти, но не в силах заставить свое тело подчиниться. Мои ноги будто намертво приклеились к полу. Я увязла в тягостном отрицании. Происходящее не могло быть правдой. Это же Люк. Мой Люк.
Я всмотрелась в его лицо, прошлась взглядом по чертам, которые знала лучше, чем свои собственные. Бледно‐голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, волевая линия подбородка с ямочкой и римский нос, слегка искривленный из‐за перелома, который он получил, когда еще играл в любительский хоккей. Я всегда говорила, что этот маленький недостаток придавал его идеальному лицу характер.
Я знала это лицо. Это было лицо друга, что видел меня в худшие моменты. Любовника, что стал свидетелем моей уязвимости.
Но человек, сидящий передо мной, казался мне незнакомцем.
Ты же все равно придешь на игру завтра вечером?
Поселившаяся внутри меня печаль переросла в ярость. Он все еще хотел, чтобы я осталась болельщицей «Бульдогов».
Ты, должно быть, шутишь. Я схватила сумочку со стоящего рядом стула. Я приду на игру только ради Дерека. А не ради тебя. Будь у меня возможность, я болела бы за команду противника.
* * *
На следующее утро я примостилась у кухонного островка с чашкой кофе и тарелкой еды, которая не вызывала никакого аппетита. Желудок крутило. Чтобы не остаться голодной, я решила съесть хотя бы четвертинку омлета, но, пытаясь разделить его, только размазала по тарелке.
Согласно электронным часам на плите, была четверть девятого, а значит я пялилась на свою еду почти час. Моя мама всегда говорила, что плотный завтрак лучшее начало дня, но никакое количество еды не могло исправить то, что случилось прошлым вечером. Только волшебной палочке было это по силу.
Утречка!
Моя соседка Амелия впорхнула на кухню и направилась прямиком к кофейнику. Ее день определенно начался лучше, чем мой. Она уже облачилась в укороченный розовый свитер и потертые джинсы, а вьющиеся каштановые волосы заплела в толстую косу. Я же все еще была одета в потрепанную фиолетовую пижаму и даже не приняла душ, так что мои длинные волосы напоминали спутанное крысиное гнездо. Моя кожа покрылась пятнами, глаза опухли, а сердце опустело.
Остаться одной спустя полтора года отношений было сродни тому, как оказаться в море без компаса. Я даже не знала, кто я без Люка. И не хотела знать.
Стоя ко мне спиной, Амелия налила себе большую чашку кофе французской обжарки, а после подошла к холодильнику, из которого достала ванильные сливки.
Как прошел ужин в честь именинницы? она закрыла дверцу бедром.
Ну слова застряли в горле. Не очень хорошо.
Амелия рассмеялась и помешала кофе, звякая ложечкой о края керамической кружки.
Почему? Люк не дал тебе и глаз сомкнуть?
Меня как будто одновременно ударили и в сердце, и в живот.
Амелия отпила кофе. Ее темно‐шоколадные глаза с секунду изучали меня поверх розового ободка кружки.
Ты и правда выглядишь уставшей.
Учитывая, что вчера наш с Люком корабль разбился о скалы, я едва ли выглядела просто уставшей. Скорее всего, я выглядела как самый настоящий тролль.
Эм, не совсем.
Сделав еще один глоток кофе, Амелия вскинула брови:
А где же Люк? Все еще спит?
Еще один удар.
Его здесь нет. Но планировалось, что он придет.
Ох. На лбу Амелии появились морщинки, свидетельствующие о легком замешательстве. Ему назначили тренировку на утро? Пол же говорил, что у них сегодня нет занятий вне льда.
Нет, отозвалась я. Просто Люк меня бросил.
Амелия застыла, так и не поднеся розовую кружку ко рту.
Что? она тут же посмотрела мне в глаза.
Ага. Опустив взгляд на свою тарелку, я откусила кусочек не обжаренного цельнозернового тоста. Поскольку альтернативой еде стало обсуждение нашего с Люком разрыва, ко мне внезапно вернулся аппетит. Амелия уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Следовало распечатать брошюру, которую я могла бы раздавать всем вокруг, вместо того чтобы пересказывать болезненные подробности вчерашнего вечера. Своего рода новостной бюллетень.
Я сглотнула и добавила:
Он сказал, что нам следует «сделать перерыв». А потом этот перерыв перерос в расставание.
Какая‐то часть меня все еще не верила в произошедшее, но другая, большая часть, почти смирилась.
Дорогая. Поставив чашку, Амелия обогнула кухонный островок. Она присела на табурет рядом со мной и, с беспокойством вглядываясь в мое лицо, нежно коснулась моей руки. Мне так жаль.
Все в порядке.
Но я не понимаю, что произошло.
Вот и я не понимала, но это не играло никакой роли. А ведь теперь мне придется снова и снова переживать этот ужасный разговор о расставании со всеми друзьями и братом, а потом и с родителями. Сообщать им о случившемся, наблюдать их шок и терпеть их неловкую жалость. Мне не нужна была жалость. Как и объятия. Я вообще не хотела говорить о расставании с Люком.
Похоже, мы переросли эти отношения.
Даже если так, это все равно причиняет боль. Мне так жаль, Би.
Мы с Амелией жили вместе вот уже шесть месяцев и прекрасно ладили, обменивались одеждой и косметикой, запоем смотрели плохие шоу на «Нетфликсе». Но мы познакомились, потому что Пол и Люк играли вместе, а значит жизнь Амелии, как и моя, вращалась вокруг хоккейной команды. Теперь же она смотрела на меня с таким ужасом и удивлением, словно я сообщила о чьей‐то смерти.
Действительно ли она беспокоилась обо мне? Или просто боялась того, что подобная участь постигнет ее и Пола? Расстанутся ли они следующими? Пол, как и Люк, учился на третьем курсе и стремился попасть в НХЛ. Может, они все сговорились бросить своих подружек и последний год в колледже жить в свое удовольствие.