Сделал бы Ты что-нибудь и для нас, Господи! Или Ты про нас совсем позабыл?
Замолчи, Катерина! сказала тетя. Милости нужно просить у Бога, а не правосудия.
Ты что: думаешь, Он нас слышит?
Прикуси язык! Он все слышит, Всемогущий. Ничто не свершается без воли Его.
Ах, счастливица! Успокоила мое сердце.
И они снова облегченно вздохнули. Бог представлялся им капитаном у штурвала: корабль плыл по бурным волнам и причаливал в безветренной гавани.
Пришла упитанная девушка, со щеками цвета померанца, с грудями, которые так и рвались наружу из кофточки.
Добро пожаловать, Алые Губки! поприветствовала ее тетя.
Волосы у тебя, как ножевые удары! сказала ей вполголоса одна из женщин, и с восхищением, и в то же время насмешливо.
Не смейся надо мной, матушка!
Какая чувствительная! Яйцо ее укололо!
Ну же, мои милые, давайте беседовать ласково! сказала тетя.
Ласки нам хватает. Или не хватает? сказала первая женщина, прикоснувшись к колену девушки.
Спифурена заговорила о своем первенце Или́асе, который был на фронте, в одной роте с Левтерисом. Она очень настрадалась при родах, и перенесенные мучения, казалось, сделали этого сына самым дорогим ее сердцу. Про второго своего сына, Миха́лиса, которого тоже призвали для прохождения армейской выучки, она пока что словно совсем забыла.
Так больно было, что я кусала свою косу, чтобы не закричать. Ребенок не выходил! Родственницы и подруги распахнули все окна и двери, распустили себе волосы, развязали все узлы, которые только были, раскрыли сундуки, выпустили птиц из клеток, вынули ножи из ножен И все кричали: «Выходи, дракон9, выходи! Земля тебя приглашает!». Но ребенок все медлил, пока я не дала обет святому Элевферию, помощнику рожениц.
Твои муки пошли ему только на благо! Какого молодца родила! искренне, от всего сердца сказала тетя.
Так пусть же он живет тебе на радость! Чтоб ты встретила его счастливо! добавила одна из женщин. Чтобы все мы встретили наших сыновей счастливо!
Аминь! Аминь!
Только бы увидеть его у двери родного дома, а там и умереть не жалко! взволнованно сказала Спифурена.
Не накликай беды! с укоризной сказала тетя. Лучше дай обет, а дурных слов не нужно.
Правильно. Поставлю святому лампаду в его рост А для вас, за ваши добрые слова, накрою стол, да такой, что вы и не слыхали. Тарелок понаставлю в три круга!
Ждать уж недолго осталось, сказала старуха, у которой была куриная слепота, и поэтому она видела ночью лучше, чем днем. Богородица открыла мне во сне, что война закончится к сентябрю нынешнего года.
Ах, дай то, Матерь Божья!
Мирена была задета за живое, слушая, с какой гордостью Спифурена говорит о сыне, и потому принялась расхваливать своего:
Мой Спи́рос, когда в один день бывало две гулянки, к примеру, в Лу́тра и в Пиги́, плясал без устали на обеих. Он, как орел, летал из села в село, и никто даже не замечал, когда он исчезал, а когда возвращался.
Эх, умели они и бегать и прыгать, бедняги! сказала еще одна женщина. Моего вот однажды обручили насильно в Месаре́, когда он отправился туда на конскую ярмарку продавать нашего мула. Днем и ночью держали его запертым в доме, не позволяя и носа высунуть. Девушка поставила вокруг его кровати горшки с цветами, сидела у его ног и все пела. А он накануне венчания говорит им: «Разве жениху можно идти под венец, не искупавшись? Пустите меня попариться в бане!». «Нет! Нет! Ты и так хорош!». Тут молодец как прыгнет из окна прямо на улицу, и только его и видели!
Разве так порядочные парни поступают?
Это сказала молоденькая девушка, которая вот-вот должна была выходить замуж и была сильно влюблена в своего жениха.
Когда я была обручена с Костанди́сом, однажды его оставили ночевать в нашем доме. Мать постелила для нас в комнате рядышком две постели, а между ними положила дощечку. На другой день мы пошли гулять. Ветер сорвал у меня с головы платок и унес в сад. Костандис, не раздумывая, перепрыгнул через стену и принес мне его. «Ну и ну, говорю я ему. Через дощечку перепрыгнуть не сумел, а теперь показываешь удаль тем, что оседлал высокую стену?». А он отвечает: «Это же вопрос чести!».
Ну, будет! Разве кто тебе поверит? сказала одна из соседок.
Клянусь страхом, которого я натерпелась в первую ночь в его объятиях, все было так, как я рассказываю!
Животное своей силы не знает. А человек знает и сам ею распоряжается. Вот что значит «человек»! сказала тетя.
Она задумалась на мгновение и добавила, сделав вид, будто не замечает меня:
Парень должен быть безупречен, как соловей, а тот, кто сразу же ступает по собственным нечистотам, дохлятина.
Мирена собралась было что-то ответить
«Бррр!..». Ах, что это было! Нам показалось, будто ворота рушатся.
Чертополох толкнул мордой верхнюю створку ворот и просунул голову во двор.
Добро пожаловать! сказала тетя, и лицо ее прояснилось. Я дала его твоему мужу, обратилась она к Каридене, чтобы он не будил ревом моего племянника, а ему захотелось в старый хлев!
Рядом с ослиной головой пролезла волосатая рука и схватила животное за уши. Пространство в верхней части ворот опустело, но тут же в нем появилась другая голова. Мы тут же узнали кир-Фотиса и приветствовали его как победителя.
Постой! Да постой же! На, возьми пучок сена! Пусть полакомится! крикнула тетя.
Все засмеялись. На какое-то время воцарилось молчание.
Ну, вот!.. сказала Алые Губки. Зорби́на пожаловала!
Босая, смуглая, как цыганка, женщина вошла во двор. О ее приближении догадались по звуку шагов: ее загнувшиеся ногти стучали по мостовой, словно камушки.
Добрый вечер, почтенные женщины! Удачи вам!
Добрый вечер! Присаживайся, ответила тетя.
Пришедшая опустилась на колени в углу, прислонившись спиной к водоему.
Это правда, Зорбина, что ты выпила вино, которое нашла в могиле своего мужа, когда переносила останки?10 спросила, посмеиваясь, Мирена.
Так оно же в бутылке было, не испортилось!
А молилась ли ты за покойника, Зорбина?
А то как же? «Добрая душа, белые кости!» говорила я за каждым стаканчиком.
Любят тебя, потому и дразнят, сказала сострадательно тетя.
Я думал о другом и не слышал, что ответила Зорбина. Взгляд мой был устремлен к зеленой ящерице, прильнувшей к стене над светильником. Она застыла там неподвижно, выпучив глаза, а ночные бабочки сами залетали ей в рот.
Тетя Русаки! Смотри! Она ест бабочек!
Я ожидал, что она возьмет свою сандалию и прихлопнет убийцу. Разве жизнь не прекрасна даже для муравья? Но нет, тетя этого не сделала.
Оставь ее. Пусть делает то, чему научил ее Бог. Разум есть только у человека.
И она вернулась к прерванной беседе. Я все так же смотрел на стену. Я услышал, как тетя втянула что-то в себя обеими ноздрями, а затем чихнула. Я повернулся и увидел, как она закрыла деревянную коробочку и сунула ее в карман нижнего белья. На эту коробочку я обратил внимание уже несколько раз.
Дай и мне понюшку, горемычная, сказала одна из соседок.
Тетя вынула табакерку из кармана:
На, возьми!
Они втянули в себя табак раз, другой. Стены содрогнулись от чихания. Они думали, что таким образом прогоняют из головы тяжесть, которую чувствовали под межбровьем.
Спифурена развязала платок под подбородком, чтобы затянуть его потуже, в знак того, что она собралась уходить. Она поднялась и ударила ладонями по юбке, распрямляя складки.
Пойдемте, хозяюшки! Спокойной ночи, Русаки.
Спокойной ночи. И доброго рассвета
Двор опустел. Тетя поставила скамейки на место, задвинула засов на воротах.
Пора и нам на покой, Йоргакис. Теперь увидишь, какую комнатку я тебе приготовила.
Деревянные ступени поднимались вдоль стены от низа и до верха. Там, где голова касалась потолка, нужно было толкнуть вверх крышку и подняться на мансарду. Вокруг люка находилась решетка, над ней полка. В комнате было два окна, выходившие к виноградным лозам, маленькое окошко на северной стороне и дверь на плоскую крышу.