Сними башмаки. Впредь будешь оставлять их внизу.
Я обратил внимание, что она ходила в носках. Уже эта незначительная деталь свидетельствовала о том, что я вступал в другой мир.
Кровати не было видно нигде. Моя постель лежала прямо на полу, а рядом тюк с постельными принадлежностями. Пол вокруг блестел, как янтарь.
Вот твоя кроватка. А я буду спать внизу Ты перед сном молишься?
Я почувствовал себя как-то неловко. Молитва, которой меня научили, была очень короткая: «Боже, храни отца и мать моих».
Я научу тебя молитве:
С крестным знаком спать ложусь,
Но с ружьем не расстаюсь,
Рабом Божьим называюсь,
Никого не испугаюсь!
Я хотел было стать на колени.
Ну, это не обязательно. Мужчины разговаривают со Всемогущим, стоя в полный рост.
Я произнес молитву, а затем повернулся к тете:
Но ведь у меня нет ружья.
Видишь эту палочку? Эта палочка Левтериса. Положи ее рядом: Белолапый может прийти сюда и стащить у тебя что-нибудь.
Она отворила дверь на крышу дома. Луна расстелила свой золотой ковер до самой моей постели.
Видишь, красота какая? Я тебе и лампадку зажгу, потому что месяц может уйти ужинать.
На полке над люком стояли три или четыре иконы, стакан с маслом и лампада. Полная луна поглощала ее свет.
А в этом сундуке что, тетушка?
Там я храню одежду моего Левтериса.
Может быть, и талисман там?
Там, сынок. Спокойной ночи.
Она спустилась на несколько ступеней и закрыла люк у себя над головой.
Я остался один. Здесь было теперь мое царство.
6.
Ты это и вправду сказал или мне послышалось, что будешь помогать мне работать?
Сказал! Сказал!
Тогда пойдем сегодня в сад, посмотрим, как там наши деревца.
Она бросила в мешок мотыгу и нож, а мне дала корзинку, в которую положила наш полдник.
Мы отправились по дороге, которая идет у источника к масличным деревьям и баштанам, а оттуда к деревне под названием Ай-Дими́трис11. Там у тети был небольшой садик, оставленный ей отцом в приданое.
Мы поздоровались с девушками, которые шли, держа кувшин на плече, и миновали две кофейни в Пиги. В конце деревни мы увидели в загоне охваченного похотью козла. Шедший от него смрад осквернял воздух. Козел тянул веревку, на которой был привязан, и блеял, задирая верхнюю губу, глядя на козу, которую держал за рога старик.
Тетя искоса глянула на меня:
Пришла им пора совокупляться. Принесут нам козлят в начале зимы.
Совокупляться?
Животные совокупляются, птицы спариваются А как же иначе возрождается мир?
Она указала мне рукой на двух бабочек, гонявшихся одна за другой в воздухе.
Даже бабочки спариваются!
За соседней изгородью крестьянин стриг ягнят. Собрав животных в тени под маслиной, он сидел на земле и с хрустящим звуком освобождал животных из-под их шуб. Тетушка остановилась:
Здравствуй, Ванге́лис! Как здоровье твоего мальчика?
Спасибо, кира-Русаки! Лучше.
Это муж Василикулы, сказала мне тетя. Стрижет ягнят, чтобы одеть своего Панайота́киса.
Дальше мы оказались в поле, золотистом от пшеницы. В той части, где посев уже созрел, начали жатву. Было видно, как жницы покачиваются среди колосьев, иногда поблескивали их серпы.
Где же наши мужчины? Где наши молодцы? спросила печально тетя.
В памяти ее возникла картина прошлых лет, когда юноши вязали снопы, складывая их в стога. А теперь можно было видеть только стариков да женщин. И здесь тоже был старик, наблюдавший за своими дочерями на жатве. Только разве была какая польза от бедняги?! Он сидел в тени у изгороди, скрутив самокрутку из клочка газеты, и ударял кресалом по кремню, чтобы высечь огонь на трут.
Мы пробирались через заросли вереска, когда услышали кудахтанье куропатки.
Ах, моя дорогая! сказала тетя. Поела камушков, прочистила голос Она из всех матерей мать! Учуяв охотника, она прогоняет птенцов прочь, а сама бросается ему под ноги. И если ей удастся спастись, она кричит, собирая деток снова.
Так сказала она о матери, а затем, вспомнив, что я сирота, остановилась и посмотрела мне в глаза:
Я для тебя мать. Знай это!
Мы пошли по самому краю ложбины, поросшей ежевикой, ступая по узенькой тропке, проложенной козьими копытами. На противоположной стороне показались сады Ай-Димитриса, отделенные друг от друга каменными изгородями.
Тетя раздвинула заросли репейника, и мы оказались в ее садике.
Сначала присядем, перекусим, а затем посмотрим, что делать.
В корзинке у меня лежали ячменные сухари, бутылочка с маслом и головка сахара. Тетя склонилась над ручьем, смочила в воде сухари, разложила их на деревянной тарелочке, полила маслом и посыпала сахаром.
Ах, какое лакомство получилось! Соловьиные пироги!
Не знаю, ел ли бы я это кушанье и сегодня с таким же аппетитом, но тогда оно попросту свело меня с ума.
Тетя сорвала с дерева несколько черешен, большинство из которых уже поклевано птицами.
И очень хорошо! На здоровье! Если бы они ждали корма от людей, то уже давно бы померли Сколько зерна гниет, сколько птиц помирает!
Навозный жук катил перед собой шарик.
Здравствуй, пекарь! сказала участливо тетя. Он был пекарем, таким же человеком, как мы. Да только стал он обвешивать, и Бог обрек его делать хлеб из навоза.
Увидав в моих глазах недоумение, она добавила:
Да! Да! Большинство пташек и букашек были когда-то людьми. Сыч был сторожем на винограднике. Однажды ночью его брат пробрался в виноградник украсть ягод, как мы позавчера, а сыч взял да и убил его. И попросил он Бога превратить его в птицу, чтобы оплакивать своего брата Антона. Потому он и кричит: «Нтон! Нтон!..». Паук был могильщиком. Однажды он похоронил живого человека, Бог проклял его: он ослеп и постоянно копает сам себе могилу Я могла бы рассказать тебе еще много чего интересного, но пора за работу.
Нет, расскажи, пожалуйста! Успеем еще.
Ну, так и быть: расскажу тебе еще одну историю. Слыхал про поползня?
Она указала на сухую ветку на вершине дуба.
Вот, слышишь? А самого его не видно. Это птица в серых пятнах и с длинным клювом. Был он пастушком12 и работал на очень строгого хозяина. Как-то раз потерял он овец и со страху, что хозяин подвергнет его наказанию, попросил Бога превратить его в птицу. До сих пор он взбирается на самую высокую ветку и свистит, ища свое стадо.
Тетя подошла к деревцу и принялась подрезать его ножом. Она удалила все боковые побеги, оставив только главную ветку.
Помнишь меня? говорила она деревцу. Я привила тебя весной. А теперь я пришла тебя подрезать.
Затем тетя перешла к следующему дереву: рука ее пробегала по стволу так, словно это была девочка, которую она причесывала. Затем она взяла мотыгу и принялась пропалывать грядки.
Мне показалось, что про меня она совсем забыла.
Тетушка! Разве ты не говорила, что я буду помогать тебе?
Конечно же! Конечно! И для тебя тоже есть работа. Смотри, что я делаю.
Она выбрала черешневое дерево и стала срезать лишние ветки.
Видишь, как я его подчищаю? Ветки я не оставляю на солнце, чтобы они не засыхали: сохраню их для коз на зиму Ну-ка, попробуй теперь ты!
Она указала мне миндальное дерево и оставила одного.
Меня не спрашивай! Теперь ты и сам знаешь.
Я срезал одну за другой сухие веточки, очень стараясь не сделать дереву больно.
Тетя перешла на край сада, где росли смоковницы, и стала подрезать ветви, на которых висели плоды.
Иди-ка, погляди, как я их облегчила! Теперь сок их не пропадет. В следующем месяце будем лакомиться толстыми смоквами.
Она ходила, словно наседка между цыплятами, то и дело приговаривая что-то.
Тетя, а солнце тебя не жжет?
Ах ты глупый, несмышленый! Надень на голову соломенную шляпу Нет! Лучше посиди в тени. Сейчас закончим.
Она подошла к другой смоковнице и принялась подрезать дерево, что-то говоря ему.
Усевшись в тени, я, должно быть, смял какие-то травы: вокруг разливалось благоухание. Мне вспомнилась мама. «Где ты? Где ты? мысленно спрашивал я ее. Почему мы не приходили сюда, когда ты была жива? Почему ты исчезла в море?».