Не бери в голову. Как-нибудь потом
А Настя вдруг:
У меня никогда не было отца.
Как не было?
Настя глядит куда-то вдаль. В даль далёкую глядит Настя
Мне так хорошо в эти дни, косится на Сандру.
Ей хорошо оттого, что они познакомились полторы недели назад?
Знакомая Москва и знакомый дождь. Но незнакомый микрорайон. От метро на автобусе до конторы, до «пункта приёма» на впервые увиденную улицу. И там, в темноватом холле девушка в этой же коричневой юбке, в куртке из кожзаменителя. Тонкие прядки вдоль щёк. Напоминает Алёнку на обёртке шоколада. Улыбка, но в глазах двойственное: юная весёлость и немолодая печаль. «Как тебя зовут?» «Александриной. Сашей»
Вот так студентка МГУ Семибратова и переименовалась для этих никогда ранее не виденных тёток Кто они такие? Рита и Валя замужние. Галя, хоть и немолодая, ей около сорока, с виду монашка. Ну, а Настя молодая, мужа нет
в Ильичёвском порту в радиорубке я в наушниках. Оттуда видны причалы «Христо Ботев» Сколько был под разгрузкой и погрузкой, столько мы и Ох, нет, не могу говорить о нём
5
До автобуса медленно идут тёплым вечером. Но с океана вольный ветерок. В нём радость.
Находкинский вокзал. Именно такое имя у этого милого города, где порт, над которым парят «летучие голландцы» с цветными флагами. Находка. Кто-то когда-то нашёл этот берег. Это, явно, счастливая случайность. Это, явно, открытый кем-то Клондайк!
Им опять на поезд. Они едут во Владивосток!
Рита шипит:
Никуда не убегайте!
Господи, спаси! аккомпанирует Галя.
Валя молчит. Но вид у Вали Вообще-то, у всех (и у Насти) вид бедняцкий, не модный. Эта хоть из Клина, а те обитают в каких-то далёких деревнях. Но главная в группе не Саша-Сандра, а Рита.
На пункте приёма в этот вояж работает тётенька, вроде неё. «А мама с папой тебя отпустили?» «Я совершеннолетняя, внимательно проглядите документ» «У меня дочка таких лет, но я бы её никогда» «Мне бы поговорить с вашим руководством» «?» «о вреде нотаций». Тётка выдаёт договор.
Из тьмы, целая толпа Морячки! Видят их вперёд одноглазой падшей рыбы камбалы.
Девушки, вы тоже во Владик?
Нет, мы с вами, в ответ на реплику Сандры смех этих парней. Она остроумная.
А Настя, одёрнув длинноватую юбку, к Рите и к их чемоданам, которые у ног Риты.
Сандра и на ходу болтает с ними, с морячками. Одеты в матроски, какие-то детские. Бескозырки, ленточки трепещут от тёплого ветра в открытых дверях тамбура. Утомившись от своего остроумия и от их туповатых ответов, наверх, на боковую полку
В этом мире, где она, некий сдвиг во времени. Будто, не дожит временной отрезок, а часы переведены.
Утром при ярком солнце они у железнодорожного вокзала города Владивостока.
Вдвоём с Настей обходят этот зелёный в белой лепнине архитектурный памятник под крики Риты, недовольной «туристками».
Им на другой вокзал, морской. «Морвокзал рядом» говорит кто-то в толпе. Неподалёку, но не имеет вида памятника архитектуры. У Насти нетерпение: увидеть бы ещё какой-нибудь объект.
Злят Рита, Валя, Галя. Солнце палит, морячки легко уходят. Бег туда, где огромный белый корабль, Сандра впереди их компании. Во-первых, от злости, во-вторых, от физической подготовки, которой нет у этих клуш (и у Насти). Ждёт. Наконец, Рита: именно на этот удивительный корабль у них билеты!
Причал полон тех, кто никуда не отчаливает. Наверху головы отъезжающих. И те, и другие весело выкрикивают. На корабле дети, внизу родители. Ребятам, одетым в бледно-голубую форму с логотипом на рубашках, лет по восемнадцать двадцать. Студенты!
Вы из какого института? обратилась к очкастой девице.
Из рыбного, надменно, мельком оглядев Сандру, её нелепый чемодан
Ни у студентов, ни у моряков чемоданов нет. И таковой говорит о владельце, путь которого не как у студентов, моряков или командированных. Это некое бегство.
Те, у кого такие неподъёмные чемоданы с подозрительным наполнением, горемыки, у них нет места, где бы приткнуть добро, вот и тащат, как мудрец, «всё своё с собой», в пути ненужное. Лёгкие рюкзаки говорят о наличии дома.
А те, с кем она в одной компании, волокут «ценное». Настя зимний гардероб: «Оставлю, продаст». Рита (она на полке вагона открывала чемодан) официальные костюмы, немодные туфли, огромные нитки каменных колье. Наверное, надеясь на капитальную встречу с тем, у кого нет практики битья «морды». Валя бедные тряпки, но при этом утюг. Галя одеяло, кастрюльку, эмалированную кружку, тарелку, ложку
У Сандры необходимый минимум: куртка, три свитера, три пары джинсов (одни на ней), по четыре футболки и майки, две пижамы, восемь пар нижнего белья. Несколько пар носков. Дорогие кроссовки; кеды на ней. Две книги. Косметичка, нет косметики, но хорошее мыло и зубная паста. Кроме этого: шампунь, дезодорант, французские духи (детские). Щётки для зубов, ногтей и волос. Эти предметы туалета компактно в упомянутом кувшине. Гель для стирки вталкивает мама. Она же навязывает клеёнчатую «аптечку». Это добро вошло бы в рюкзак или в сумку, которую берёт на спортивные соревнования.
Но она демонстративно откопала на антресолях древний чемодан, ибо он один из атрибутов её жуткой мести. Мама, бабушка и даже Верунька напуганы этим древним вместилищем, ибо это укор им за их недопонимание неординарной личности Сандры Семибратовой. Вот вам, видите, она не на соревнования по волейболу, не на тренировку Она едет в кошмарный вояж с кошмарным чемоданом!
Главный укор отказ от денег. От денег мамы (немаленьких). От денег бабушки половины её немаленькой пенсии. От комичных денег Веруньки, добытых ребёнком в торопливо разбитой кошке-копилке. Этот акт их общего милосердия проигнорирован Сандрой!
Папа не объект укора. Он понимает, кто объект. И когда она пытается не брать щедрую часть его профессорской зарплаты, на его лице такой мрак! Эти деньги не в модном неудобном кошельке, а в папиной книге «История философии».
Чемодан её будто выдал. Книги, это тебе не кастрюли, и не зимние сапоги на каблуках или утюг. А эта уродка надменно: «в рыбном» Ах, так!
Рыбу потрошить учат в рыбном?
Это ты, наверное, будешь этому учиться.
Я на философском, сквозь зубы («ф» и «с» свистяще, нервно).
Обмен репликами прерывает оркестр. Дети машут родителям, громко поют что-то подобное:
«Мы едем-едем-едем в далёкие края, где много-много рыбы наловим мы, друзья»Вдруг среди юных боевитых лиц, Настино: намалёванные веки, напудренные и нарумяненные щёки, будто для какой-то непонятной сцены. Она подзывает к перилам. Там наиболее плотная толпа. Сандра протискивается. У борта их корабля катер; на нём музыканты. Но не только, телевидение!
Кто-то крепко обхватывает плечо. Дядька, одетый, как студенты, другой рукой цепко держит Настю. Он вытягивает их из юного коллектива. Тем временем кто-то передвигает к их ногам чемоданы:
Это же съёмка! Ишь, влезли!
Настя немного смущена:
Ладно, пойдём, вон и Рита раскипятилась.
Рита кипит-вопит, боясь отойти от чемодана
Тут-то и припомнит Александрина, студентка Семибратова, дополнительный негатив этого вояжа.
В поезде дальнего следования она информирует не Настю, не Риту, а какого-то молодого интеллигента, правда, рано сошедшего, будто она в командировке по заданию редакции для сбора материала о социальных проблемах Дальнего Востока. Не полное враньё. Морякам-попутчикам из Находки во Владик наболтала о летних каникулах. У одного сомнение: «Не вербованная? Тут вербованных навалом» И вот теперь их вычислили.
Владивосток, этот Владик, такой город, где каждый ребёнок отличает вербованного от не вербованного.
Билеты в разных местах (каютах!): Галя и Валя уходят.
Вы меня доведёте! Когда уж доедем! Рита отдаёт билеты, но приберегает у себя паспорта.
Они, что нырнут в море и уплывут куда-нибудь в Японию?