Ну и ну, хохот Насти. Я люблю камбалу в томате. А тут: плохая женщина в томате
Улыбка дёргает губы Сандры, вновь отломлен маленький фрагмент её детства
Она не любит эту книгу с кривой эстетикой. Но реалии, как по нотам, по этой книге. Она вытолкнула себя в зеркало, она с той стороны, где всё наоборот. Хотела быть ещё дальше от мамы и бабушки, ближе к папе, но во время этого длинного пути, не открывая книг, отдаляется от него, тупея, а вот мама с бабушкой рядом. И, видимо, надо обратно к ним, чтоб они опять были далеки
Непередаваемо! Она рядом с непонятной Настей. Поют про камбалу не с томатом, а с матом. «Я ненормальная?» её любимый вопрос маме и бабушке. Фраза для них: «Да, оттого, что ты тут».
Бывает, индивид уходит из мира людей в какую-то полу-жизнь. Ради определённой цели. В логике той сказки она это делает для того, чтоб пройти в королевы, дамы-дамки, страна которой шахматная доска, но для игры в шашки. Пара клеток позади. До финала далеко. И нет рядом того, кто бы мог её отправить обратно в багажном вагоне
Саша, я могу тебе о морячке, нервно предлагает Настя.
Дуновение. Ветерок от города, с воды, с океана. Океан в ночи несёт ей ветер надежды. Она выйдет из путаной выдумки на эту сторону зеркала, и более никогда в него не войдёт. А пока она тут, рядом убогие зверушки. И рядом Настя. Её смущённое лицо. Сандра не прочь говорить, но дело подруги новоявленной не говорить, а слушать. Как в дороге.
Там Сандра глядит в окно вагона на поля, луга Родины, и удивлённо: «Сюрреализм Некоторые философы трактуют жизнь как сон». И Настя уже не глядит в окно, она, будто у кафедры любимого профессора. Но вряд ли она видела преподавателей такого уровня. И Сандра для неё, да, профессор. Сюжеты мировой литературы (Хемингуэй, Ремарк, Ясунари Кавабата), трактовки философских концепций, упрощённых до уровня «публики».
Сандра любит историю философии. От наивных космогоний древних в гору современности, будто на площадку, откуда вид новых горизонтов. Внимает ученица, хоть и далека от наук, которые штудируют в государственном уважаемом университете. И вдруг о маме, о «матери» И готова о морячке.
Идите в избу, выглядывает из дверей Рита. Слыхали, как тут поют?
Маргарита Трофимовна под впечатлением народного творчества. Паспорта обменены ею на матрасы, притащенные ими со склада. Две другие не комментируют. Их объём информации давно озвучен ими. Валя: «Болел, судороги, умер» (о ребёнке). Галя: навес, баня, шифер, сарай, господи, прости!
В конце другого ряда коек спят эти трое, утомлённые дорогой. Впервые не толкает поезд, не мигают в окнах фонари станций. Сандра днём рухнула на свежую кровать, увидев и во сне женскую баню. Бабушка Надя говорит: «Баню видеть к трудностям, которых не планировал».
Настя на кровати рядом. Она тяжело дышит, плачет? Ну, да. Дотрагивается до руки, как с Верунькой.
Настя утирает лицо, и тихо:
я про «морячка»
В Одессе?
Да. Его зовут Славко. Загорелый брюнет, весь волосатый.
На пляже?
Он не любит пляж.
Но ты говоришь: «весь волосатый», и догадка!
Сандра рыжая и лицо алое в этот миг.
Я хотела в Одессу, а не сюда. Но там СлавкО
Он там живёт? Или бывает на отдыхе?
Что он забыл в Одессе, чтоб жить, отдыхать с обидой. Он приходит в Одессу на «Христо Ботеве». Он механик на этом судне
Молчание. Наверное, спит.
«Весь волосатый», загорелый (тоже весь) болгарин. Одесса Н-да, такое откровение про «морячка» «Ещё один поворот!» Будто с горки на бортовой машине: резко набок.
Да, натворила дел ты, стесняющаяся родного розового тела Тот, кто едет от себя, никуда не едет, а уходит в зеркало, и кульбиты Мозги набекрень.
4
«Александрина», кто-то поёт в вышине.
Завтрак. Еда никуда! Дома вкуснее, да и в вагонном ресторане. Объявляют: время покинуть этот курорт. Матрасы в обмен на главные документы прямо в руки Рите (Маргарите Трофимовне). Зажав истерику, она идёт в контору. Обратно такая же: и в руках не только паспорта, но и билеты. Ничего никому не отдаёт. Руководящая роль её утомляет. Документы в пакетик, который где-то прячет. Где никто не видит. Успокоить бы её, но она противная в недоверии На голых кроватях до её команды.
пройти этап превращения, некую страшную сказку. Или Клондайк У Джека Лондона на Аляске добывают золото, золотая лихорадка
Настя кивает: или читала, или хотела бы лекцию
так вот, у Джека Лондона главное: найдут золото или не найдут. Это испытание, но объективное, внешнее А я говорю о внутренних переменах
Ох, Саша! Ох, Александра, драть тебя некому! Я на месте твоих папки и мамки запретила бы тебе это путешествие! обрывает Рита, не дав развить идею, а Настя так внимательна! О, если бы так внимали мама и бабушка!
Маргарита Трофимовна, мой документ у вас?
У меня, а что такое?
Сандра вплотную к этой мелковатой против неё тётеньке, видимо, никогда не игравшей в регби, футбол и баскетбол (в эти игры неплохо играет Сандра), разряды по волейболу и теннису.
Откройте мой паспорт, там моё имя. Меня зовут Алек-сан-дрина.
Чем чревато имя Александрина? Могут называть Сашей. Но этим людям она представилась именно так. Она недавно Саша. Дома она Сандра, в интерпретации папы Сандрина.
Да, я вам назвала имя Саша (так понятней, демократичней), но я не Александра! Я Александрина Георгиевна Семибратова! Ай ченч май нейм, ай ченч май фейс». С английского: «Я меняю своё имя, я меняю своё лицо» Понятно? И не перебивайте. Когда вы говорите, я не перебиваю, хотя вас иногда стыдно слушать.
стыдно? не ожидала Рита.
о том, как бьют «по морде». Вы так называете своё лицо, свой фейс
Настя хихикает.
Простите меня, девочки! Так трудно с мужем, который пьёт
Ты не виновата, Рита, Валя глухо, будто в банку.
Господи, спаси! молитва Гали.
Но Рита добавляет:
Дома ей, в Москве плохо, в МГУ! В культурном богатом доме! Но на востоке обломают тебе рога!
Выйдем, кивает на дверь Настя.
У домика на лавке никого.
И как это мне «обломают рога»?
Не уйти ли ей от демократки Саши, не вернуться ли к аристократке Сандре (это имя, как отринутое счастье). Её окатывает счастьем, как душем. В будущем счастье! Возникнет, будто порт под солнцем! Он счастье. Порт, корабли-миражи. Её счастье один из миражей?
У Риты ни рогов, ни копыт.
Нет рогов, говоришь, у этой тётки?
У козы. Рога ей обломал козёл. Пьяный
Они хохочут. Нет, Настя не какая-то тупица!
И вновь интеллектуальная тема, прерванная грубой Ритой:
пройдя адовы круги, я, наконец, воскрешу папу
Разве он умер?..
Да, это не понять, необходимы детали. Папа. Бедный папа. Она и в этот миг ощущает унылый запах папиной квартиры, берлоги курильщика, который дышит через сигарету. От нормального воздуха кашель, нервы. А табак умиротворяет. Дым даёт ровное дыхание и ровное течение мыслей. Папа говорит, и Сандра живёт во вселенной. Ей плевать на «морячка» У неё никогда не будет никаких морячков! И камбалу она не намерена видеть!
Она тут для выполнения субъективной программы, для процесса превращения! Она пока в яйце, но птица из неё выйдет шикарная. Ахнут недруги, увидев такую жар-птицу.
В группе пара уродов, странные глаза которых не видно во тьме их очков: «У нас одни парни и одна волейболистка». «На тебе, Семибратова, природа отдыхает. Гениальность через генряд». Им не быть таким, как папа. Доктор наук Семибратов в тридцать пять лет создал гениальную концепцию истории философии. По этому учебнику они учатся! И она к тридцати годам такое создаст! В этом академ-отпуске ей надо решить: будет ли она не только учиться, но и жить!
А папа Да, он этот учебник Он работает, но из университета его выперли. Он и его друзья пытались остановить внедрение капиталистической антисоциальной формации. Они предложили такую формацию, которая бы могла синтезировать лучшее в обеих системах, но их идеи отвергнуты. С тех пор папы, будто нет. Он, будто в другом мире. Уход не полный. Но вот откуда он ушёл, так это из дома. Он огромный, рыхлый. Мама говорит: «тюлень». У него нет «целеполагания». У него один друг Андрей Поднебесный, которого он именует Первозванным. Они с Андреем Васильевичем играют в шахматы. «Он спасается у меня от семьи», говорит папа. Но кто, кто, кроме его дочери, спасёт его самого?