Волшебник подбоченился, с ироничным недоверием смотря на собеседницу.
Таков и был план, сделал он ударение на последнее слово, мы и должны были изначально ехать в форт Колберри, а не отвлекаться на выслеживание сэра Кассиля в чаще. Быстрее заберем из форта артефакт быстрее вернемся в Лоркон и быстрее найдем леди Нэш.
Не-а, неожиданно Агарвейн замотала головой так быстро, будто Иоахим только что сморозил невероятную глупость, нет, нет, нет. Стремный гном Вилвикен, главный шпик Ложи, сказал нам сперва поискать сэра Кассиля. А вот ректор академии Лоркона как раз хотел, чтобы мы поехали в форт сразу. Ты даже про поиски леди Нэш говоришь его фразами!
Ох, дьяволы Девяти кругов, промычала Октавия, все же освобождаясь от ладони Агарвейн, я поняла.
А я не понял, скривился Иоахим, разъясните мне, идиоту, потому что идиотом я очень не люблю быть.
Ты хочешь в форт Колберри? Охотница сложила руки на груди. Или тебе сказано туда ехать? Сказано человеком, с которым по какой-то причине у тебя ментальный контакт, как с твоим отцом?
Треск костра заглушил тихий ответ волшебника. Уголки губ моментально опустились вниз, придавая его лицу обиженное выражение обиженное то ли на прозорливую охотницу, то ли на непрозорливого себя, то ли на
Ну и слизень сидит в кресле главы академии, сплюнула Октавия в сторону, мы же и так согласились искать Элидию за золото.
Вот тебе и помощь от сильнейших магов континента, Агарвейн развела руками с таким видом, будто хотя бы раз в неделю один из ее друзей оказывался фамильяром, своего они не упустят. Небось он сразу все про Иоахима понял и решил его перепризвать как собственного фамильяра. Ты б у него уточнил, как это работает?
Не могу, простонал Иоахим, не могу, Агарвейн. Теперь я припоминаю, как он запретил говорить с ним, пока мы в Срединном лесу. Я даже пикнуть не смогу по ментальной связи. Боги, у меня сейчас мозги вскипят.
Мы что-нибудь придумаем, взгляд Октавии стал настолько растерянным, что волшебник сильно засомневался в ее способности придумывать.
Громкое ржание вернуло тифлингшу из раздумий. Конь, ведомый Августом за уздцы к центру лагеря, чуть не вступил в костер из-за невнимательности хозяина. Август одной рукой держал поводья, а второй торопливо натягивал штаны. Оба действия могли назваться успешными, если бы целями рыцаря были одна одетая нога и чуть подкопченная конина.
Вы придумывайте, а я буду действовать, пропыхтел он, поворачиваясь к Октавии задом якобы в попытке влезть в штаны второй ногой, собирайся, мой друг, мы едем избавлять тебя от этой напасти.
В Лоркон? удивленно воскликнул Иоахим.
Нет же, фыркнул Август, раздраженный недогадливостью друга, прочь из Срединного леса. Пусть наши прелестные спутницы останутся в лагере, пока мы отбудем на границу леса. Ты свяжешься с заколдовавшим тебя магом и дашь ему понять, что обо всем догадался.
И что это даст?
Будь мастер Лентин человеком чести, он тут же развеет заклятье!
Я и есть заклятье. Лучше меня не развеивать.
Я не знаю, как ваша магия работает. Вы колдуны, вы в этом больше разбираетесь, прокряхтел рыцарь, наконец справляясь со штанами, я же мыслю категориями долга и чести, мой друг, и готов решить все твои проблемы. Садись на моего коня и поехали навстречу решению!
Да, могущественный маг по просьбе фамильяра просто так возьмет и сделает его свобо полувысказанная мысль казалась Октавии настолько очевидной, что она сперва не поверила глазам. Иоахим покорно запрыгнул на коня, словно магические приказы ему отдавал не Эинвен Лентин, а сэр Август Бивербрук.
Будь что будет, сказал волшебник в ответ на немой вопрос в ее глазах, я не могу сидеть сложа руки после произошедшего. Август прав, мне надо дать понять мастеру Лентину, что добровольной марионеткой я быть не собираюсь.
Но готов стать недобровольной.
Агарвейн недавно продемонстрировала, что мы способны отличить приказ от моих личных желаний, грустно усмехнулся Иоахим, вглядываясь в выжидающую неизвестность леса, и я надеюсь, что делать из меня совсем бессознательного болванчика ему будет невыгодно. Вряд ли я тогда отыщу леди Нэш.
С этими словами он похлопал Августа по плечу, уведомляя о своей готовности. Рыцарь пришпорил коня и унес на нем волшебника в темноту.
Сэр Бивербрук, несмотря на все его природолюбие, подгонял отягченное двумя всадниками животное так, будто все дьяволы Девяти кругов дышали ему в спину. В свете звезд и лунного серпа Иоахим различал только посеребренные верхушки деревьев, качающиеся от ветряных порывов, которые, как казалось ему из-за быстроты езды, выходили из-под копыт коня Августа.
Нам еще долго? спросил волшебник у друга, но тот чересчур увлекся дорогой и то ли не услышал вопроса, то ли счел его бессмысленным. Иоахим был готов поставить на второй вариант все содержимое своего кошеля, значительно похудевшего после лорконского борделя.
Волшебник держался за бока впереди сидящего Августа и пытался не скатиться с коня, на котором из-за рыцарских объемов оставалось слишком мало места для второго всадника.
Сейчас ездовую тряску Иоахим воспринимал как божественное благословение дорога не давала волшебнику времени на подумать, и это был тот редкий случай, когда думать ему абсолютно не хотелось.
Только обрывки воспоминаний об отце настойчиво всплывали в его голове. Когда конь чуть сбавил шаг и маг перестал беспокоиться о падении, ему поневоле пришлось искать в памяти хоть что-то, что сделало бы его нынешнее состояние менее тошнотворным.
Его отец по многим меркам мог называться (и многими людьми назывался!) странным. Расскажи Иоахиму кто-нибудь о причудливом фамильяре-человеке, волшебник в первую очередь прикинул бы, насколько такая магия сложна и безумна по шкале от нуля до Грегора Зальца. С горестным унынием Иоахим отметил, что подобная придумка вполне в стиле отца безусловно, могущественного, но замкнутого мага, предпочитавшего светскому обществу компанию книг и единственного сына.
Теперь с новоприобретенным знанием Иоахиму казалось, что подсказки о его природе были разбросаны везде: в отсутствии людей вокруг Грегора, в поведении родителя и в строгости его воспитания. В сухом отчитывании за кляксу на переписанном заклинании, в пренебрежительных отзывах о дамах из «Девяти кругов Рая», в легких подзатыльниках за нецензурную брань в детстве, в назначенных переработках из-за замеченной в лавочных счетах недостачи, которую Иоахим уже даже не помнил, на что спустил, возможно, на тех же дам.
В пробивающемся сквозь дверные щели свете одинокой свечи, вечной спутницы отца при его ночных работах над чем-то. Он никогда не рассказывал, а Иоахим никогда не спрашивал. Краем уха волшебник слышал, как отец объяснял Библиотекарям очередное придуманное заклинание для целей богини Знания и щедро приправлял рассказ теорией магии. На памяти Иоахима это был единственный раз, когда Грегор снизошел до объяснений ордену Айун. В будущем такого не повторялось, потому что отцу не понравилось «распинаться перед кучей остолопов с оловянными глазами», а Библиотекари справедливо решили, что раз магия работает, то разбираться в ее механизмах им совершенно не обязательно.
Нет, подумал Иоахим, ничего из этого не предвещало беды. Она застала его врасплох волшебник ждал ее в Лекмантриме, когда взбудораженный Грегор ворвался в комнату и сказал сыну-подростку сиюминутно собрать все вещи в дорожную сумку, чтобы уже через день оказаться на корабле, державшем курс на Эфребис. Иоахим ждал беды, когда красный дракон сжег одним залпом дыхания целый квартал Лоркона неподалеку от их лавки, а культ драконьей богини Тиамат шел с факельным шествием по улицам столицы Союзных Земель, и ничто не могло его остановить.