Конечно, знаю! Храбро бились, словно звери,
Будто демоны из тьмы, херувимы Сеймуга-убийцы,
Вновь и вновь без устали сходились
Ряды кровопролитцев! Стояла вонь распоротых кишок,
Тех, кто падал, насмерть затоптали,
Хруст ломаных копей, металла звон,
Свист стрел и крики, ругань.
Не передать словами! И дротики летели!
Согласно описанью летописцев,
Катапульты слали огненный заряд,
Сжигая прямо в латах тело до обугленных костей.
Повсюду отрубленные конечности валялись
Повсюду трупы людей и лошадей!
Волшебники творили чары беспрерывно,
Так, что из носа их лилась кровь
Бились целый день, и в полнолунье,
Когда пыл союзников остыл,
Иоганн, мой прадед,
Подрядил остаток всадников на рейд.
Туда, где Сеймуг, топором бешено махая,
Делал безголовыми людей!
Победу видя, предвкушая,
Забыл об осторожности Сеймуг,
В открытом поле стал добычей внезапного удара!
Мой прадед лично
Добивал убийцу, тварь и просто хама!
Бойцов врага потушен боя пыл,
Как ведро воды на дерущихся котов.
Отрубили голову вожаку их стаи и вонзили на копье.
Обратили в бегство свирепых херувимов
Отшельник
И все же про привычки не закончил говорить.
Как не заметит лишь слепой,
Люций мастер на все руки,
Питает слабость он к тому,
Чтобы не умереть от скуки.
Во всем он пользу ищет, как по следу рыщет волк.
Черепа нужны, дабы создать чаши,
Сарказм здесь в том, что питается из тел жижей,
Со слов его, конечно, послаще, чем халва!
Хотя халву не ел он никогда
Немного, да, он странный,
Однако в мастерстве ему нет равных.
Череп станет чашей для меня,
Дабы вкусы его почувствовать паучьи,
Попивая красное винцо.
(Ехидно улыбается.)
Генри
Понятно, очень педантичный человек.
Ой, точнее, Люциус-паук.
Много у Вас книг, Спаситель;
Должно быть, вы сведущий в различных областях наук?
Отшельник
Послушайте, как это мило
Заводить разговор для разговора!
И без головы наемник тот мог понять:
Если много книг значит, любят здесь читать!
Не только я, Ашог и Люциус
Те еще проглоты в этом плане.
Без чтения от книги пользы нет,
Пылиться будет в сером хламе.
Впрочем, очень важно, дабы литература
Отражала истинность перечисленных в ней знаний,
Сколько лжецам и еретикам стараний нужно для того,
Что бы описать весь свой бред!
Вот тебе пример:
Никуда не денется изящество искусства,
Всегда сияет, как молния в грозу!
Как повар делает шедевр вкуса,
(кивает в сторону плиты и кастрюль)
Как плотник на шкафу узоры вырезал,
(кивает в сторону шкафа, где вырезаны сцены жертвоприношения девы морскому чудищу)
В искусстве кроется истина: без тонкого начала
Ты будешь жирно мазать по стеклу
В попытке раскрасить свой уют.
Опыт, сподвигший красотой виденья поделиться,
Не грех и в книгу занести.
Не для славы пишутся стихи!
Что бы показать своим дитя.
Основа уважения отца!
Когда ты в жизни что-то сделал
А кто стремится навязать свои решения,
Кому как править или кому кем быть.
В книгах видят только средство,
Как бы марионеток расплодить!
Книга с автором беседа, хоть пройдет три тысячи лет.
Однако в выборе собеседников
Довольно осторожным нужно быть,
Один завидует, другой заложит,
Третий поможет полезным советом.
И, что бывает хуже,
Содержанье худо, когда красивая обложечка снаружи?
Генри
Я с Вами не совсем согласен, мудрый человек.
Помимо глупых книг вещи существуют мрачнее:
Война, голод, мор, врагов месть
Отшельник
Постой, тебя я перебью, мой собеседник.
Скажи, будь добр, свое мнение:
Какое изобретенье из придуманных когда-то человеком
Страшнее всех на свете?
Генри
(задумавшись на несколько секунд)
Наверно, гильотина или меч, оружие,
В общем, для пыток и кровопролитий.
Отшельник
Боишься то, что несет гибель,
Интересный аргумент.
Послушай мой ответ:
Страшнее колеса изобретенья нет,
Поскольку больше всех позволяет унести.
Природа хитро шутки шутит
Уравновесила рациональность мысли.
В голове всему свете не уложиться нашей,
Нету в мозге колеса.
Страшнее воза, с лишком груженного поклажей,
Есть факт и в том истина еще одна:
Мы любим помнить много (зла),
Но забываем мы всегда (добро),
И в этом суть несчастий наших.
Как очевидец битвы забыл в летопись записать,
Как Иоганн был в битве сбит с коня, обезоружен,
В самом пекле Сеймуг пощадил его, поскольку
Кровью общего отца
Был с прадедом твоим он связан,
Сказав нахально:
На первый раз прощаю, уходи, дурак!
Великий Сеймуг, был рубака знатный,
Не такой жестокий, как все говорят.
Замешкавшись в секунду, пощаду впервые проявил,
Получил свою заслугу
Стрелу, попавшую в кадык, вторую в руку.
Отчаявшись, в провале рейда Иоганна,
Открыли союзники огонь по всем.
В одном ты прав был, говоря,
Что прадед твой добил Сеймуга.
Только тот не мог поднять меча!
Иоганн не растерялся, о кровных узах тоже знал.
От стрел укрылся щитом, поднялся и снес голову,
Прекратив ужасного вояки муки. Удивлен?
Победителей не судят, сам же говорил.
Была уже полночь,
В свете лунном, блеске факелов никто и не заметил,
Как все на самом деле было
Генри
Не может быть!
(Встает из-за стола.)
Отшельник
Смотри!
(Взмах руки.)
Генриху видение: будто он знаменосец, стоит позади Сеймуга. Вожак, бородатый до пупа, весь в крови, голый по пояс, занес топор над сбитым всадником. Сеймуг что-то кричит Иоганну, но фразу обрывает стрела. Ужасный хрип, Сеймуг оглядывается в сторону знаменосца, позади него встает Иоганн, прикрываясь от стрел, отрубает ему голову. Повсюду в рядах: «Сеймуг мертв! Король погиб, братья! О боги, повержен наш герой! Печальное знамение, астролог прав!» Командиры пытаются угомонить панику, выстроить всех в боевой порядок. Войска не слушаются, начинается массовое бегство. Знаменосец подбирает голову Сеймуга, другие войны уносят тело. Затем ночь, лай собак, погоня. Не бросая знамени и головы, знаменосец бежит
по лесу, видит вдалеке пещеру, откуда светит пламя,
решает там укрыться Виденье кончилось.
Отшельник
Один из черепов, на вид всех краше и богаче,
Сварил Люций из головы Сеймуга-убийцы.
Знаменосца у себя укрыл, подобно тебе,
А друзья расправились с убийцами.
Война не страшнее всего, Генри,
Война отец всего,
Однако брат твой есть пример:
Безлик и пуст покуда на затеи,
Пока не встретишь ты идею.
Идея есть судьба твоя, ее дитя есть цель,
Которое со временем взрослеет,
Однако, даже юная, издалека
Укажет ловко в знаках путь,
К себе тихонько направляет,
Даруя в оружие методы, средства
Достичь всего! Всего, чего желаешь!
(Вздыхает, скрипка перестала играть.)
Ступай наверх, Люций приготовил стол для чтенья,
С развлеченьями у нас беда, конечно.
Почитай какую-нибудь книгу,
Что-что, а плохих собеседников у меня нет,
Или, хочешь, помоги Люцию?
(Ехидно улыбается.)
Генри
(стоя, опираясь на стол)
Генри показывает в сторону плиты Люциуса. Однако паук, разгневанный шумом, уже подкрался за спину Генри и висит на паутине, ожидая команды хозяина. Отшельник производит взмах рукой, и бокал с вином выливается в лицо Генри, другой взмах и скрипка, покойно висевшая в воздухе, ударяет героя в больную ногу, со стоном он падает обратно на стул.
На плечи падает какая-то слизь, Генри поднимает голову и видит над собой огромного паука, пускающего слюни
Люциус
Ззззачем шшшшумишь?
Отшельник
Спасибо, Люциус, я разберусь. Наш гость погорячился.
Язык доводит до греха, даже не для того лица,
Кто злобу выливает!
А для стороны, что греха не побоится,
За слово, насмерть забивая, затем ярлык
Безжалостный убийца!
Здесь, конечно не соглашусь.
Лично мне приятно видеть:
Пустеют ряды пустословных храбрецов,
В открытом рте своем отраженье уважения отцов,
И видно воспитание.
Иначе без него (воспитания) вели стремительно вперед
Зверины начинания.
Однако даже когда приходит хищник,