Именно этот вопрос задал ему Ларк, когда в пятнадцать лет Рич впервые спросил, как ему устроиться на работу. Это Ларк, лучший друг его отца, спилил тот самый сук, который его и прикончил. Никто в этом не был виноват разве что только порыв ветра, но Ларк все равно винил себя и всю жизнь нес на душе это бремя. Каждый день пока еще мог куда-то ходить он таскал с берега реки по камню, чтобы положить рядом с пнем того самого дерева. Гора камней, отмечающая все дни, которые Рич прожил без отца.
«Трелевка леса верный путь к смерти, увечьям и травмам. Иди лучше в школу, научись там чему-нибудь», посоветовал Ларк, когда Рич замешкался с ответом. В свои пятнадцать Рич был выше всех своих учителей. Он ненавидел протискиваться в дверь класса, ненавидел, какие на него все бросают взгляды.
Когда он пошел спрашивать второй раз, то пришел прямо на вырубку, где работала бригада Ларка.
«Ты тут какого черта забыл? крикнул Ларк, пытаясь перекрыть рев пил в те времена все пользовались шумными «МакКаллохами». Ты что, помереть хочешь?»
Голос Рича клокотал от ярости.
«Я хочу работать».
«Знаешь, сколько в среднем живет установщик чокеров?»
И снова Рич не знал, что ответить. Нужно было придумать что-то умное, хлесткое, тогда, может быть, Ларк позволил бы ему остаться, но тут загудел старый паровой свисток, сбивая Рича с мысли и пробивая дыру в самом сердце.
Свисток на ланч, сказал Ларк в настоящем, улыбаясь воспоминаниям и не поднимая глаз от своей резной фигурки.
Рич наблюдал, как медленно вырисовываются мощные плечи снежного человека. За все эти годы Ларк вырезал, наверное, с тысячу этих фигурок. После смерти отца Ларк часто начал брать Рича с собой на рыбалку. Потом он усаживал его на крыльцо и вырезал фигурки, пока на сковородке шкворчала форель, а свиньи рылись в рыбьих кишках. Затем он заезжал в «Улей» за сладкими булочками, чтобы привезти их маме Рича.
Жена Ларка умерла, когда в двадцатых годах прорвало плотину и случилось наводнение. Ларк вернулся домой с лесозаготовок спустя неделю, когда ее уже не стало.
Он так и не смог с этим смириться. «Это было еще до того, как они с твоим отцом познакомились», рассказывала мама Рича.
Ларк редко упоминал о своей жене из племени карук, только говорил иногда, что она родилась среди народа, живущего выше по реке, всегда была очень осторожна, что она говорила с ним на своем языке, когда сердилась, и что она немного говорила на языке юрок, что она могла надергать волокна из дикого ириса и смотать бечевку, а из нее делать жаберную сеть такую крепкую, что она могла удержать тридцатифунтовую рыбину в два ее роста. Ларк сделал ей могилу, хотя тело ее так и не нашли. Рич видел ее надгробие недалеко от того места, где были похоронены его родители по другую сторону невысокой каменной стены, отделяющей белых мертвецов от индейцев.
Где твои зубы? спросил Рич.
Там где-то.
Рич нырнул на кухню и взял вилку, нож не понадобился Кел нарезал бифштекс заранее. Когда он вернулся, Ларк уже отковыривал от жестянки крышку. От аромата жареного мяса рот Рича наполнился слюной.
Я что, по-вашему, слишком стар, чтобы самому резать себе мясо? проворчал Ларк, принимаясь за обед. Боров хрюкнул, наблюдая за ним сквозь перила. Мерл, а ну посади свою жирную задницу. Боров послушно сел. Свиньи умные, как черти.
Когда-то Ларк воровал яблоки из старого сада Бола, чтобы откормить свиней и сделать их мясо слаще, но сейчас он не пользовался коптильней уже много лет. Старый боров перешел на роль домашнего любимца, хотя Ларк ни за что бы это не признал. Раньше он все время держал во дворе двух-трех свиней и всех называл в честь того, кто сильнее всего разозлил его в этот год. После того, как Ларк упал, целых два десятка лет покрытые грязью Вирджилы покорно ожидали, когда их зарежут. Не было на свете человека, которого Ларк ненавидел бы больше. Он был уверен: кто-то перерезал стальной сердечник каната, причем так, что он успел подняться на сорок футов, прежде чем канат оборвался. И если это сделал не сам Вирджил, то уж точно виновен был Джей Пи. Джей Пи держал в Эврике лавку старьевщика, доверху набитую потрепанными деталями от пил и тому подобным хламом, но большую часть своих денег он зарабатывал, выполняя за Вирджила грязную работу. Но, конечно, доказать ничего Ларк не мог. Он тогда сломал себе спину, шею, оба бедра. И почти все остальное ну, кроме чувства юмора, любил пошутить Ларк.
Тридцать процентов выруби, а остальное пусть растет. Так Карпик сможет добывать древесину еще много лет после твоей смерти, сказал Ларк. Когда он впервые заговорил о том, что нельзя рубить деревья быстрее, чем они успевают вырасти обратно он придумал «устойчивую урожайность» еще до того, как этот термин вообще появился, Вирджил его обругал:
«Ты совсем из ума выжил, Корни? Дальше что предложишь? Корчевать деревья самолетом?»
Но по-настоящему все закрутилось уже позже. Вирджил начал обвинять Ларка в том, что он коммунист, пока тому это не надоело и он не ушел.
Жаль, Вирджил не увидит, что ты провернул. Вот же сукин сын, покачал головой Ларк. Никак не мог смириться с тем, что я ушел. Заставил меня заплатить.
Может, это был несчастный случай, неубедительно предположил Рич. Чего толку ворошить старое?
Ага. Несчастный случай. Стальной канат порвался, как гребаная леска. Прямо как в тот раз, когда Олин Роули сунул руку в ленточную пилу, да? Двадцать лет работал с пилой, а потом отпилил себе руку как ни в чем не бывало? Несчастный случай. Сам себя взял и покалечил.
Ларк отставил жестянку там в основном оставался лук на перевернутый ящик рядом.
Мы поедем сегодня за дорожными знаками или нет? задал вопрос Рич.
Табличку на пристройке тоже было бы неплохо перекрасить. Она гласила: «10¢ (ПОМНИТЕ О КОДЕКСЕ ЧЕСТИ). НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ЦЕЛИТЬСЯ ПОТОЧНЕЕ».
А у тебя что, еще какие-то дела? спросил Ларк. Рич растер ладонями колени, джинсы совсем отсырели. Еще полчаса, и они станут твердыми, как труп. Белка-летяга обвилась вокруг шеи Ларка.
Слезай. Ларк скинул белку с плеча. Та упала на пол и спряталась за кусками коряги, в изобилии разбросанными по крыльцу. А, черт, пробормотал он. Он легко мог отличить на слух двигатель одной машины от другой. Что этой суке опять нужно?
«Додж» Марши притормозил у оврага, подъехал к туристическому дереву.
Ты загораживаешь дорогу моим клиентам! заорал Ларк. К дереву вела круговая дорога любой желающий мог подъехать поближе и сфотографироваться под табличкой, прибитой над туннелем: «ВЫЖИВШЕЕ ДЕРЕВО. ВЫСОТА: 301 ФУТ. ДИАМЕТР: 16,3 ФУТА. РОДИЛОСЬ В 200 ГОДУ Н.Э.».
Каким еще клиентам?
Джек-рассел Марши спрыгнул у нее с колен и помчался, подпрыгивая от восторга, чтобы громогласно облаять борова. Учуяв запах белки-летяги, он молнией взлетел по ступенькам на крыльцо.
Убирайся отсюда, Гизмо, мелкий ты сукин сын. Ларк дал ему пинка.
Привет, Рич, сказала Марша, пытаясь одновременно удержать в руках запеканку и коробку с магазинным бисквитом. Она была тяжелой, как свиноматка, но в голосе ее слышалась странная певучесть. Что с тобой случилось? Она задержала взгляд на порезах, которые оставила случайная ветка. Рича лично куда больше беспокоило, как он будет выплачивать кредит после перехода на дневную ставку.
Он кашлянул.
Немного перестарался.
Почему бы тебе не одеться? обратилась Марша к Ларку. Холодно же. У меня в пикапе лежит упаковка «Таба».
Она занесла запеканку в дом.
А почему бы тебе не принести мне чертово пиво? крикнул Ларк ей вслед.
Рич услышал, как она выбрасывает пустые банки в мусорное ведро и прибирается.
Ты опять курил? Марша появилась на пороге.
Я бросил. Ларк прикусил щеку.
Ты почему не сказал, что у тебя кончилось мыло?