Забыл.
Вот твоя сдача, Марша протянула конверт, и Рич вспомнил о письмах Ларка. По дороге сюда он не забыл заглянуть в почтовый ящик.
Оставь себе, махнул ей рукой Ларк.
Марша бросила конверт на ящик вместе с пинтой клубники.
Это еще что за чертовщина?
Фрукты.
Ларк скрестил на груди руки, словно она его глубоко оскорбила.
Увидимся в четверг. Если ты до него доживешь, конечно. Гимзо! Джек-рассел с визгом пронесся через двор и запрыгнул в машину. Когда она уехала, Ларк принялся рыться в луке, выискивая оставшиеся кусочки мяса. Наконец, он окончательно отодвинул жестянку в сторону.
Высший класс. А теперь загляни под сидение.
Рич повернулся, словно ожидая увидеть, как на крыльцо взбирается еще один стул. Твою-то Позвоночник пронзила резкая боль.
Да вот тот, на котором ты сидишь, подсказал Ларк.
Рич сунул руку под стул, встал, перевернул его вверх тормашками. К сиденью скотчем была приклеена пачка сигарет.
Ларк облизнулся.
То, что надо.
Рич закурил. Ларк чиркнул спичкой, глубоко затянулся, выдохнул.
Это ты так бросил, да? усмехнулся Рич.
Однажды правда пробовал бросить. Так мне настолько захотелось покурить, что я сожрал сигарету. На вкус полное дерьмо, Ларк сделал еще одну затяжку. Над рекой висел туман, собираясь в одну большую бесформенную массу. Мерл правда всех перевел на дневную ставку?
Дон сообщил об этом сегодня.
С понедельника. На Оленьем ребре в основном молодые деревья растут, объяснил Рич. Если бы не это, нам еще пришлось бы Мерлу приплачивать за право там поработать.
Первый платеж за участок 247 он должен был внести через месяц.
За месяц может многое произойти, проговорил Ларк. Загрузишь дорожные знаки в машину?
Рич зашел в сарай, посмотрел вверх, где на краю оврага росла ободранная дугласова пихта. Именно на ней Ларк учил его карабкаться на деревья после смерти матери. Он вспомнил голос Ларка, доносящийся с земли:
«Срезай сверху вниз. Будешь резать снизу ветку закрутит, в механизм может попасть канат, и тебя так сильно сдавит, что желудок из носа полезет».
Неделями Рич пыхтел и отдувался, в кровь сдирая руки о ствол чертовой пихты. Он соскальзывал вниз, падал, начинал все сначала, веревки оставляли на ладонях ссадины, но в конце концов у него все получилось: Рич научился залезать на вершину дерева и спускаться вниз всего лишь за сорок секунд.
А теперь Ларк наблюдал сквозь клубы дыма, как Рич грузит в кузов пикапа фанерные дорожные знаки.
«ДОМ ВНУТРИ ДЕРЕВА!»
Дом это громко сказано, если учитывать, что на самом деле это был старый выдолбленный пень, внутри которого Ларк поставил шатающийся столик и пару ящиков из-под молока в качестве табуреток. В былые времена из него получился бы неплохой загон для гусей, но Ларк придумал идею получше: приделал дверь, обил ее кусками жести и начал брать за вход четвертак. Если что и нравилось ему больше, чем сигареты, так это выманивание денег у туристов. Богатенькие им не приходилось потеть, тяжким трудом зарабатывая себе на кусок хлеба. И до ужаса ленивые не могли даже вырыть себе ямку, чтобы посрать, предпочитая отдавать бешеные деньги за платный сортир.
Ларк затушил окурок.
Рич Гундерсен. Ты ведь даже на деньги никогда не рисковал играть, а тут внезапно влип по самые уши. Добро пожаловать на вечеринку, Рич. Поздравляю, твою мать. Уголок рта Рича дернулся, складываясь в ухмылку. Как думаешь, вы скоро вернетесь на лесозаготовки в рощу?
Не знаю, признался Рич. Но я знаю, что три недели назад никакого черепа там не было.
Ты сказал об этом Мерлу?
Что я там ошивался в свой выходной? Нет уж, спасибо.
А зря. Хороший шанс поговорить с ним об использовании его дорог для вывоза твоей древесины. Ты ведь хочешь заключить с ним контракт на выпил досок? Ларк потянулся за тростями, подцепил пилу стволом своей деревянной винтовки и подтянул ее поближе.
К тому времени, как он забрался в пикап, собаки уже успели свалить на землю жестянку с луком, толкаясь носами.
Твоя почта.
«Корнелиус Ларкин», прочитал Ларк, с таким удивлением, словно это имя принадлежало кому-то другому. Он сунул один конверт в карман, а другой разорвал пополам и выбросил в окно.
Ларк говорил, где надо остановиться, а Рич сбрасывал скорость и вылезал наружу, чтобы установить знаки. Мимо проносились случайные машины.
Длиннопалый старина Дэнфорт все еще работает на «Сандерсона»? спросил Ларк через окно. Они остановились на южном конце моста Золотого медведя.
Ага. Рич кувалдой вбивал дорожный знак в землю. От ударов у него звенело в руке.
Удивительно, как еще никто не отрезал его чертовы пальцы, произнес Ларк.
Рич снова сел за руль.
Я его спрашивал, как далеко вниз собираются прокладывать дороги в нижней части Проклятой рощи. Он мне не сказал.
Мерл годами проталкивает планы вырубки, которые составляет Дэнфорт, рассуждал Ларк, но это не значит, что он хоть с гулькин нос что-то в этом смыслит. Единственная древесина, которую этот хрен когда-либо держал в руках это карандаш. Просто спроси его, можно ли тебе посмотреть.
Рич оглянулся через плечо. Осталось еще три дорожных знака.
Их больше, чем в прошлый раз?
Они проехали вдоль побережья, мимо ветхих домиков, выкупленных под национальный парк. Пока их сдавали в аренду, но по окончании двадцати пяти лет их снесут бульдозером, как и дом Рича. А ведь здесь начинались и заканчивались целые человеческие истории: рождались дети, били посуду, кто-то не спал всю ночь, слушая скрип дерева во время бури и боясь, что оно вот-вот свалится на дом.
Что толку ставить новую крышу? Ларк дернул подбородком в сторону последнего дома, стоящего в стороне от остальных. Стены его были ярко-белыми. Сидящий на крыше парень потянулся за мешком, и Рич разглядел, что это пацан Тома Фили.
Он мог бы отлично научиться карабкаться на деревья, заметил Ларк. Ты посмотри только.
Мог бы, согласился Рич.
Рич вбил последний дорожный знак; из порезов, оставшихся от колючек, текла кровь.
Мерл рано или поздно об этом узнает, сказал Ларк, словно придя к какому-то решению. И лучше, чтобы он узнал об этом от тебя. И расскажи Коллин. Будь врать своей старушке попадешься как миленький.
Я не врал.
Ага. Ты просто ни черта ей не сказал, не так ли? Ларк провел обрубленным пальцем по деснам, очищая их от налипшей луковой кашицы. Он вздохнул. Пойдем посмотрим.
Сейчас? спросил Рич. Уже начинало смеркаться.
В моем возрасте дела на завтра откладывать нельзя.
Рич повернулся к темнеющей лесопилке. В былые времена, когда лесорубы маршировали, словно армия, через прибрежные хребты, «Сандерсон» работал в две смены, каждый день, кроме воскресенья. Скобельные станки обдирали бревна, конвейеры везли кору для просушки, сортировки и упаковки, Олин Роули нарезал бревна, приводя их к одной длине, кромкострогальный станок обстругивал бревна, избавляясь от дефектов, юроки подтягивали бревна за цепи, сортировали их и складывали для сушильных складов и печей. Все здание грохотало и ревело от шума. Сейчас это место выглядело заброшенным. Молодые деревья здесь не обрабатывали: их отправляли на юг, в Эврику или Кресент-Сити, где лесопилки были оборудованы пилами меньшего размера и могли справиться с такой работой.
Рич притормозил у места, где по водопропускной трубе тек Проклятый ручей, убегая под Безымянную дорогу, и посмотрел на лес вдоль Хребта 24-7.
Ларк опустил стекло, присвистнул.
Да, таких мест больше не встретишь.
Из верхней части Проклятой рощи тут же вышел мужчина с рюкзаком казалось, он откликнулся на свист.
Знаешь, что там индейское захоронение? поинтересовался Ларк у мужчины. Глупый вопрос он был индейцем симпатичным, примерно возраста Коллин. За ухом у него лежал карандаш. Ты пацан Долорес, узнал Ларк. Он высунул руку из окна и пожал мужчине руку, как будто они были старыми товарищами. Рич его не узнал. Он и Долорес забыл, вспомнил, только когда Ларк назвал ее имя девушка, которая любила танцевать с солдатиками, квартировавшимися здесь во время войны. Она всегда откидывала голову, когда смеялась, обнажая шею.