К счастью, Сара сменила тему, и объяснять ничего не пришлось.
Это твоя бабушка, Брингильда, сказала Сара, представив женщину, не соответствовавшую никаким ожиданиям.
Брин всегда воображала свою бабку злобной каргой, еще более уродливой сестрой Тэтлинской ведьмы. Эта миловидная женщина выглядела моложе Сары.
Я бы пришла к вратам, сказала Брингильда, но ты бы меня все равно не узнала. А ведь это я дала тебе имя. Так давно хотела с тобой познакомиться, милая.
Женщина обняла Брин.
Твои дядья и их семьи наверняка подойдут попозже, продолжала Сара. Все захотят узнать, что происходит в мире, так что будь готова: тебя забросают вопросами. Хоть на какое-то время это тебя развлечет, а то дни здесь обычно все одинаковые. Скучновато, когда нечем заняться.
Почему? Брин огляделась.
Это место ожидания, громко произнес отец и, как будто в доказательство своих слов, опустился на стул рядом с полным дров кострищем. Место без всяких желаний.
Но это же хорошо, разве нет? То есть вам не нужно постоянно трудиться в поте лица, верно? Не нужно колоть дрова, работать на ферме. При жизни вы оба работали не покладая рук, так что заслужили отдых. У вас больше нет ни трудностей, ни страхов.
И делать нам нечего, сказала Сара. Я никак не могла дождаться, когда же дети вырастут и мы с вашим отцом наконец сможем передохнуть. В какой-то момент я поняла, что этого никогда не будет. Всегда что-нибудь найдется. В этом вся жизнь: только разберешься с одним, тут же на смену приходит другое. Борешься и страдаешь, чтобы достичь цели, а потом понимаешь, что всему этому конца-края не видно. Из-за нескончаемой череды испытаний и несчастий жизнь казалась мне бедствием. Но теперь я понимаю, что в этих трудностях весь смысл жизни. Если их убрать смысл исчезает. Как будто жизнь игра, но теперь состязание закончилось. Мы все здесь, ждем, слушаем про тех, кто еще может играть. Это не ужасно, но и не увлекательно.
В чем-то теперь лучше, сказал Дэлвин. Мы, похоже, забыли об этом, но ты права. Нет страха и беспокойства. Появилось много времени, чтобы отдохнуть, поговорить, подумать.
Брин показалось, что отец изо всех сил старается приукрасить их теперешнее существование.
И, может быть, как раз для этого Рэл и предназначен. Он дает время остановиться и порассуждать, задуматься о жизни, о том, что мы сделали не так, что могли сделать лучше.
Сара вытерла чистые руки полотенцем без единого пятнышка.
Ни наше существование, ни мир не должны были быть такими. Мир сломан, и мы продолжим так существовать, пока его не починят. Ну, во всяком случае, так говорят. Все должны были жить вечно вон там. Она указала на потолок.
Брин? позвала снаружи Мойя. Нам пора.
На секунду Брин почудилось, что это происходит много лет назад: Мойя пришла позвать ее прогуляться по берегу реки, или пройтись вдоль кромки леса при свете светлячков, или пуститься в очередное приключение. Об этом Брин никогда не писала в своей книге, хотя, наверное, стоило бы.
Книга! Я же им не рассказала!
Я записываю все, что происходит в мире! выпалила она и покачала головой, удивляясь собственной глупости. Они же не поймут. Я делаю отметки на
Брин! Таким тоном говорила не сирота, которую приютила семья Брин, но Щит кинига.
Что такое? Выйдя за порог, Брин с удивлением обнаружила там почти всю компанию.
Нам пора. Мойя опасливо осмотрелась и прибавила потише: У нас неприятности. Она кивнула в сторону Дождя. Среди гномов ходит слух, что правитель этого царства ищет тех, кто открыл врата, которые он приказал запереть.
В Рэле есть правитель?
Мойя кивнула:
И судя по всему, он недоволен.
А где Тресса? спросила Брин.
Я думала, она с тобой.
Брин покачала головой:
Ты же не думаешь, что она В смысле как думаешь
Не знаю, но ее нужно найти и поскорее.
Тресса дошла до самых врат. По правде говоря, она никого не искала и даже рада была, что не объявились ни Коннигер, ни ее родители. Никого из них она видеть не хотела, а потому во избежание каких-либо вопросов села на траву и сделала вид, что сосредоточенно поправляет ремешки на сандалиях, которые ни в чем подобном не нуждались. Наверное, со стороны это выглядело очень глупо ну сколько времени можно поправлять ремешки? Она чувствовала себя ребенком, который один не получил подарка на Праздник Зимы. Это смущало и расстраивало ее, но не потому, что ей чего-то не дали, а от сознания, что все остальные свои подарки получили.
Тресса понимала, о чем думали все, кто бросали взгляды в ее сторону.
А она-то здесь как оказалась?
Ей тут не место.
Для таких, как она, есть другое место.
Следующее место, подумала она, гадая, почему не попала сразу в Нифрэл.
Тресса понятия не имела, откуда она это знает возможно, оттуда же, откуда знала, что Малькольм бог, но была уверена: стоит ей войти в следующий мир Пайра, и обратно она не вернется. Вот подходящее для нее место Нифрэл, «под Рэлом», самое дно. Там она встретит множество друзей друзей и родных.
Как это обычно бывает? Люди, которым суждено попасть в другие миры, как по волшебству оказываются в Нифрэле либо Элисине, стоит им пройти через Врата Рэла? Может, души разделяют не сразу. Или, может быть, за мной кто-нибудь придет, чтобы проводить к месту вечного упокоения.
Все эти мысли казались Трессе неправильными, и она задумалась, уж не вмешивается ли ключ в естественный ход вещей. Наверняка она знала лишь одно: вряд ли ей удастся разгадать эту загадку. Может, Роан удалось бы, но не ей.
А что будет, если я просто не пойду в Нифрэл?
Она могла бы отдать ключ Мойе и остаться в Рэле навечно, вроде как обвести смерть вокруг пальца. Вот только это было бы сродни тому, что мог бы сделать Коннигер, а его планы никогда не срабатывали. Кроме того
Меня отправил сюда Малькольм. Должно же это хоть чего-то стоить
Она носила ключ при себе, но до сих пор так и не поняла, почему Малькольм отдал его именно ей или почему остальные с этим согласились. Хотелось верить, что это ее второй шанс, возможность что-то изменить, но она понимала: это пустые мечты. Об этом Малькольм не сказал ни слова, никогда ни на что подобное даже не намекал. У нее не было ничего, кроме ощущения, которое шло рука об руку с уверенностью, что все закончится в Нифрэле.
Обязательно либо одно, либо другое?
Она вздохнула и нахмурилась. Наверное, сначала одно, потом другое. Так логичнее. Она нужна Малькольму, а когда выполнит работу, он выбросит ее, как обгрызенную куриную косточку.
Никто, кроме меня самой, в этом не виноват.
Она могла найти немало доказательств, опровергавших эту мысль, однако понимала, что сама себя обманывает. При куче недостатков Тресса отнюдь не была глупой. Люди всегда находили оправдания своим действиям и считали собственное поведение приемлемым, даже когда ненавидели других за то же самое. Но поддерживать такой самообман стало слишком затруднительно. Когда она вошла в трясину, все казалось очень ясным, но теперь ее сознание снова затуманилось. У нее было время, чтобы обзавестись новыми мыслями и свежими сомнениями.
Если Малькольм бог и знает все на свете, почему он вообще допустил, чтобы все так запуталось? Почему гибнут хорошие люди? Например, почему он убил
Тресса?
Услышав голос, она встала и обернулась.
В нескольких футах стоял и таращился на нее Гэлстон. Он выглядел точно так же, как когда она приходила в Приют Пропащих. Она стучала в дверь, но он не отвечал. Тогда она заходила сама. Увидев ее, он замирал на месте без всякого выражения на лице, будто ничего не понимает. В хорошие дни он помнил ее имя, но кроме этого, как правило, ничего. В плохие дни он вообще ее не узнавал, поднимал шум, кричал, велел ей убираться из его дома. Это всегда сбивало с толку: дом ведь был не его.