Это причиняет боль?
Обычно да.
Здесь не получится, сказала Сара. В Рэле боль приглушена, как и свет. И я ни разу не видела здесь Ивера. Может, он где-то дальше. Большинство из нас далеко не заходит. Нам нравится наша деревенька. Пойдемте покажу.
Гиффорд не хотел вмешиваться. Он оставил Роан наедине с матерью и зашагал по дороге с остальными, но остановился у колодца, чтобы не упускать жену из виду. Видеть мать и дочь вместе было одновременно чудесно и жутко трагическое подобие чуда, будто великолепие разрушенной горы, после которой остался невероятной красоты утес. Он смотрел на них так, как мог бы смотреть на радугу, пытаясь охватить взором всю ее целиком. Поняв, что таращится во все глаза, он отвернулся, чтобы дать им побыть наедине.
Гиффорд обнаружил, что стоит посреди деревни, на удивление похожей на Далль-Рэн. Многие дома напоминали те, что он помнил. Однако они были в отличном состоянии, никаких следов ветхости или разрушения. Толстые, ровные балки и свежая ярко-желтая солома. Крыша нигде не погнулась, не покосилась. И еще одно явное отличие: от колодца в центре лучами расходились тысячи, возможно, даже десятки тысяч построек. Все это были типичные рхулинские круглые хижины, но опять же не совсем. Перед домами Гиффорд заметил костры, как и должно быть, однако не почувствовал ни запаха стряпни, ни даже дыма.
Проходя мимо Гиффорда, многие махали ему рукой, все улыбались и вели себя весьма дружелюбно. Среди них не было ни одного исхудавшего, бледного или больного. Никто не хромал и не кашлял. Он разглядывал лица в поисках отца, которого едва помнил, и надеялся наконец встретиться с матерью. О ней он знал лишь по чужим рассказам. Судя по всему, Ария была удивительным человеком. Она умерла в шестнадцать, но оставила в душе каждого, кто знал ее, глубокий след. Чаще всего ее описывали как смелую, добрую и мудрую, и Гиффорд с годами стал идеализировать женщину, намеренно пожертвовавшую собой, чтобы он мог выжить. Он хотел бы с ней встретиться, хотя бы сказать ей спасибо, но не знал, как она выглядит, да и она бы его не узнала.
Может, она пришла к вратам, но не поняла за кем? Может, мы разминулись, даже не осознав этого.
Нет, решил он. Уж Дэлвин и Сара наверняка знали Арию и помогли бы матери воссоединиться с сыном. Теперь он задумался о том, почему родители Брин сказали, что Одри вернется за Мойей, но про его семью не сказали ничего.
Что это значит? С ними что-то случилось?
Может, его родители, как Мик, бродили по миру Элан, а дороги в Пайр так и не нашли. От этой мысли Гиффорду вдруг стало одиноко.
Брин ушла в дом к родителям. Мойя стояла рядом с Тэкчином, разговаривая с несколькими фрэями, на которых она произвела удивительное, но несколько пугающее впечатление. Дождь продолжал болтать с гномами. Как ни странно, все общались на рхунском.
Наверное, они говорят на родных языках, но поскольку я мертв, то могу понимать их. Может, когда я говорю, они слышат фрэйский или язык бэлгрейглангреан.
Улыбнувшись при мысли о том, что говорит по-фрэйски (интересно, каково это на слух?), Гиффорд заметил у колодца Трессу. Он подошел и присел на перевернутое ведро.
Ну что, два отщепенца снова вместе? Как будто сидим на крыльце Приюта Пропащих.
Нет, ответила Тресса. Тебе там не место.
Как это? Почему? Из-за того, что я теперь лучше говорю?
Тресса покачала головой:
Нет. Мы тебя много лет назад выперли.
Правда? А мы это кто?
Наверное, я. Я ведь единственная, кто остался, да? В любом случае у тебя есть она. Тресса указала на Роан. Мать и дочь продолжали разговаривать, касаясь друг друга лбами. Ну и то, что ты несколько лет назад взял и спас все человечество. Это окончательно подорвало твое положение изгоя. Тебя теперь считают героем. В Приюте Пропащих героям не место.
Ты не изгой, Тресса.
Что-то не вижу, чтобы народ становился в очередь поблагодарить меня за все хорошее, что я сделала в жизни.
Это еще не конец.
Конец, с чудовищной уверенностью заявила Тресса. Ну и наделала же я дел, да?
Что такого ужасного ты натворила? Неудачно вышла замуж? Миллионы женщин так ошибаются.
Тресса покачала головой:
Я не могу винить в этом Коннигера. Конечно, я не знала, чем он занимается, но ведь должна была, разве нет? Что это за жена, которая не знает, что ее муж убивает людей? Да я и до встречи с ним на всех производила дурное впечатление. Меня с восьми лет прозвали стервой с восьми! Не знаю почему. Я даже не понимала, что это значит. Я пыталась быть хорошим человеком, привела назад корову Киллианов, когда та заблудилась. Всю ночь ее разыскивала, платье порвала, за что отец меня избил. Глупая скотина застряла в чаще и вполне могла сломать ногу и подохнуть. Впрочем, меня никто не видел, так что и похвалить было некому. И это я заставила Хита Косвелла вернуть Тоупу Хайленду нож помнишь, у него был отличный нож? Я заставила Хита его вернуть; пригрозила всем рассказать, если не вернет. Он вернул, и я сдержала обещание, ни слова не проронила. Конечно, никто не знал, что это я. Я тогда подумала, это, наверное, хорошо, понимаешь? Видимо, ошиблась. Я часто ошибалась. Забавно, как четко все начинаешь видеть после того, как уже ничего не можешь изменить.
Роан смотрела в их сторону, жестом подзывая Гиффорда подойти.
Он встал, радуясь, с какой легкостью теперь поднимается на ноги. Сделав шаг, остановился.
Идем со мной, сказал он Трессе.
Необязательно со мной миндальничать, Гиффорд. Все нормально.
Нет, не нормально. И да, обязательно.
Почему?
Потому что ты мне нравишься.
Тресса рассмеялась:
Я отобрала у Персефоны Второй Трон, помнишь? А толку от нас с Коннигером не было никакого, хотя мы должны были руководить кланом. И я пыталась выдать Мойю замуж за Обрубка. Ты ведь об этом не забыл?
Гиффорд нахмурился:
Ты прилагаешь много усилий, чтобы отталкивать людей, Тресса.
Вот и хорошо.
Но я
Не надо. Тресса встала. Знаю, ты считаешь, я заслужила то, что получила. Уверена, вы все так считаете. Просто некоторые вроде тебя ведут себя повежливее, что ли. Но жалость мне ни к чему. Пускай уж лучше ненавидят.
Она торопливо зашагала прочь.
Внутри дом родителей Брин до мурашек напоминал тот, где она выросла. Картины, нарисованные ею на стенах, и отпечатки рук ребенка, которым она когда-то была, все оказалось на своих местах. Подробности были невероятными, и если это результат воспоминаний, то Брин наконец-то поняла, откуда у нее талант Хранительницы.
Как только Брин вошла, навстречу ей бросилась небольшая толпа. Пятеро детей чуть не сбили ее с ног. Все они были одеты в шерстяную одежду, украшенную узором Далль-Рэна. Каждый взволнованно смотрел на нее.
Дети, это ваша младшая сестричка, Брин, сказала Сара и, по очереди указывая на каждого ребенка, представила их: Это Уилл, вон тот Дэлл, там Рен, Дэйл, а эта малышка Мэдоу. Они умерли до твоего рождения. Рен прожила дольше всех.
Я заболела, сказала девочка. Ты побила мой рекорд на четырнадцать лет.
Все дети имели общие фамильные черты; каждый ребенок слегка напоминал Брин те же глаза, тот же рот, однако все они были уникальны, словно картины, рожденные воображением одного художника. Брин знала, что у нее были братья и сестры, но подробности потонули во мгле детских сказок. А теперь они с ней разговаривали.
Я Брин не успела договорить, как Мэдоу обняла ее. Она была самой младшей, с огромными глазами и пухлыми щечками.
Это было это было ужасно? спросил Дэлл. Я про твою смерть.
Дэлл! укорила его Сара. Что за вопрос?
Брин помнила рассказы о Дэлле, первенце Сары. Его нарекли в честь отца, и все называли его Малыш Дэлл. Говорили, что мальчик терпеть не мог это имя.
Ну, прости Мне просто любопытно.
Брин не знала, что сказать. Вдаваться в подробности точно не стоило, потому что рано или поздно пришлось бы упомянуть ключ, а она считала, что об этом лучше помалкивать, даже в кругу семьи.