Много у бургграфа, столь замечательных, селений? Наконец поинтересовался фон посланник.
Капитан подумал немного и ответил:
Двадцать два, Ваше Превосходительство.
Я не совсем понял. На транспаранте было написано, что посланника императора приветствует гильдия Неершнихта. Причем тут гильдия?
В прошлом году, его светлость бургграф Конрад фон унд Шаффурт даровал городское право и причислил к сословию горожан всех своих подданных. Тем же статутом, жителям селений, было дано право, организовывать собственные гильдии и цеха. От цехового устройства новоиспеченные горожане отказались, но каждое селение создало собственную гильдию, для концентрации капитала и увеличения товарооборота.
Имперский чиновник криво усмехнулся, желая показать, что ценит хорошую шутку. Вышло еще кривее, чем когда он пытался выразить иронию.
Это какой-то казус, в правовом отношении.
Все в рамках римского права. Возразил капитан. В свое время, Цезарь даровал римское гражданство латинским общинам Италии. Позднее, в двести двенадцатом году император Каракалла даровал римское гражданство всем жителям империи.
Абеле уставился на смотрителя арсеналов, широко открытыми глазами. Видимо он впервые в жизни видел столь эрудированного военного.
Тут, перелесок кончился и взору имперского секретаря вновь открылись просторные нивы и тучные стада.
Да армии в этих краях есть чем поживиться. Думал Абеле, косясь на хранителя арсеналов. Ишь, выкаблучивается. Знаток римского права! Придут французы собьют с тебя спесь!
Представляя себе, как жалко будет выглядеть, на фоне закаленных французских ветеранов, этот театральный капитанишко, имперский секретарь вновь проехал под триумфальной аркой из орешника и пересек деревню, которая соблюдая дипломатический этикет, разодевшись, вся целиком вышла встречать посланника Императора.
Так, где же город? Спросил он, когда кортеж вновь въехал в лес.
Близко Ответил капитан. Вурзельстокен проехали. Сейчас, минуем лесок и город.
Разговор у Абеле и фон Штеерхофа не вязался. Лесок, тем временем не кончался и не кончался. Все вокруг сверкало природной позолотой. Стайки синиц, разной масти, с интересом поглядывали на проезжих.
Это они меня кругами возят! Пришло на ум секретарю. Хотят произвести впечатление. Надо было к первой деревне хорошо присмотреться, тогда было бы ясно. Вот смеху будет, если мы сейчас в ту же самую деревню въедем, и мне скажут, что это Шаффурт.
Доставленные в Шаффурт юные коммунисты, сумели сполна почувствовать себя туристами. Никакого средства передвижения им предоставлено не было и в город своей мечты они прибыли в пешем порядке. Город готовился к приему посланника Императора, и народа на улицах было превеликое множество. Надо сказать, что девушки, в сложившейся ситуации проявили больше мужества и воли к борьбе. Пока их вели по улицам, обе неутомимо призывали горожан к классовой и гендерной борьбе.
Да здравствуют трудящиеся города Шаффурта.
Смерть угнетателям!
Долой половое неравноправие.
Шествие вызвало заметный интерес у горожан. Коммунары дефилировали, при большом количестве зевак. Народ пребывал в стойком недоумении и разглядывал, задержанных злодеев, молча. Даже детвора кидалась в них грязью, без особого пыла. А, когда разнесся слух, что эти двое, которые верещат непонятно о чем бабы, зрители вообще лишились разума. Пока задержанных довели до Соборной площади, революционная активность, у них, упала до нуля. Только Марта Харрис, видимо под впечатлением от местной романской архитектуры, попробовала продолжить манифестацию.
Да здравствуют бессмертные идеи товарища Ленина. Крикнула она. Тут, прилетевшая из тьмы веков, скомканная коровья лепешка, залепила Марте все глаза, рот, нос. И, на этом акция протеста окончилась. Окончательно.
В Тюремной башне все четверо сразу же стали требовать адвокатов.
Если к девушкам продолжали относиться насторожено, и молча, сносили их заклятья, то едва Маркантонио заявил, что имеет право на телефонный звонок, то сразу же лишился трех передних зубов. Одного нижнего и двух верхних.
Поэтому Браудер, поддерживать начинание товарища не стал и, закрыв рот, ждал продолжения этого недоразумения.
Вскоре стало ясно, чем вызвана задержка. На второй этаж башни поднялся молодой мужчина в хорошем бархатном костюме. С бляхой на груди. В шляпе, перевязанной трехцветной лентой.
Такое дело, ваша милость. Обратился к нему тот стражник, что был за старшего. Вот, задержали.
Ну!
Без документов. Только какие-то книги с личинами, при них были.
Вам же все растолковали!
Тут, казус вышел.
О каком казусе, тут может идти речь?
Так двое бабы, ваша милость!
Магнус Карачун, нотарий городского суда и подмастерье Гильдии Алхимиков, задумался лишь на мгновение.
Говоришь, заклятья произносили? Что говорили?
Трудно сказать. Да и язык не поворачивается.
Тебе, под присягой, свидетельствовать придется, так, что вспоминай.
Пролетарии соединяйтесь, кричали.
Это дело серьезное. Баб в колодки. Мужики пусть пока наверху посидят. Скомандовал Карачун.
От мыслей о том, что простоватый бургграф прибегает к уловкам и возит его по кругу, чтобы преувеличить территорию своих владений, Кристоф Абеле пришел в хорошее настроение. Его фигура вновь обрела имперское величие, взгляд стал надменным. Только продолжалось это недолго. Только до той поры, пока кареты ехали по лесу. Как только выехали на открытое место, взгляду чрезвычайного посланника, открылся город. Город Шаффурт, во всей красе и величии.
Абеле увидел стены, башни и бастионы. И разноцветные флаги, реющие над ними.
Смотри-ка город! Ужаснулся он. Большой, к тому же. Настоящий! Но ведь судя по донесениям Хагена, тут должна быть деревня
Благодарю, ваша светлость, за приятную поездку. Поклонился Ансельм фон Штеерхоф. Однако мне пора занять положенное мне, по ранжиру, место.
Когда кареты покатили дальше, имея в авангарде имперских кирасир, а в арьергарде лейб-гвардию бургграфства, Абеле достал флакон одеколона и обильно смочил им пропитанную потом одежду.
У ворот города, посланника ожидала торжественная встреча, в лице городского совета и толпы горожан.
Пока произносились торжественные, положенные по протоколу речи, имперский секретарь отметил богатые убранства городских советников и добротную одежду горожан. Даже бляхи на груди советников, кажется, были полностью золотыми, а не позолоченными. Об этом можно было судить по тому, как тяжело и добротно, эти знаки отличия, отвисали, когда советники отвешивали реверансы.
Попасть в замок, Абеле, удалось лишь после того, как он принял подношения от патрициев города и отстоял торжественную литургию в городском соборе.
Внешне, замок бургграфа был добротно сложен из тесаного камня. Когда кареты посланника вкатились во внутренний двор, он только озадачено покрутил головой. Внешняя суровая оболочка не соответствовала внутренней отделке. Первый двор украшала, идущая по периметру первого этажа изящная колоннада, в итальянском стиле. Второй этаж был обрамлен арочной композицией в виде открытой галереи. Не задерживаясь, кареты проехали во вторые ворота.
Второй двор бы вымощен черным камнем и архитектурный стиль, здесь, был выдержан аскетически. Но вся эта непритязательность напрочь улетучивалась, на фоне затемненных, зеркальных стекол в окнах.
Откуда? Каким образом? Как? В Вене, о таком, даже не слыхивали! Путался в мыслях посланник, вылезая из кареты.
Толпящаяся в дальних углах челядь бургграфа, приветствовала его появление сдержанным гулом. Выстроенная для торжественной церемонии лейб-гвардия притопнула. Барабанщики отбили дробь. Вслед за этим грянули фанфары. Невидимый до этого оркестр, исполняя торжественную мелодию, вышел из-за рядов лейб-гвардий и дул в золотые трубы, вышагивая на месте.